Владычица Безумия - Танит Ли

— Мы живем очень скромно, — заметила она насмешливо. — Но ты разжалобил меня почти до слез.

Нищий поднялся и прошел в дом.

Жилище и в самом деле выглядело достаточно скромным — для дочери Азрарна, разумеется. Хрустальные полы устилали пушистые ковры, а в цветные витражи окон лился солнечный свет, окрашивая в яркие, небывалые цвета стены и утварь. На нижних ступенях витой лестницы сидел Олору. В руках у него была лютня, струны которой он рассеянно теребил. Увидев нищего, юноша оживленно вскочил на ноги.

— И куда же мы направляемся, одевшись в пламя? Повидать царственных родичей? — спросил он.

Гость поднял голову и сбросил тряпку.

Теперь, когда он стоял посреди богато убранной комнаты, нищий выглядел совсем иначе, чем на крыльце. Его лицо, отмеченное множеством лет скитаний в стужу и непогоду, походило на бронзовую маску. На смуглокожей голове не росло ни единого волоска. Заплаты на его огненном одеянии превратились в куски цветной парчи, на которых были вытканы и травы, и звери, и люди, но каждая картинка казалась разорванной на множество частей, в беспорядке нашитых одна на другую. Нищенская кружка оказалась золотой, с россыпью сверкающих камней по краю. Темный посох был тоже искусно изрезан самыми разными изображениями, и в старом дереве тоже светились драгоценности и золотые накладки. Вверх и вниз по посоху сновала маленькая юркая ящерица. Сейчас она вскочила нищему на плечо и уставилась на хозяев блестящими бусинами глаз. Нищий тоже смотрел на молодую пару — ярко-желтыми глазами без зрачков. Выдержать такой взгляд сумел бы не каждый.

Олору вздохнул и прикрыл глаза. Чуз поклонился вошедшему.

— Не здравствуй, не-брат. Ведь я не ошибаюсь, ты со мною в близком родстве? Я кое-что забыл за последнее время.

— Да, наше с тобой родство можно считать весьма близким, — согласился гость.

— Зачем ты здесь? — поинтересовался Чуз из-под личины Олору. Он бросил в ящерку золотой, и та поймала монету змеиной пастью.

— Не надо кормить мою любимицу, — сказал гость, отнимая золотой. В его руках золото рассыпалось горстью золы. Длинные ногти нищего тоже сверкали золотом. Ящерка сердито зашипела. — Зачем я здесь? А почему бы мне и не быть здесь? Я иду сквозь все миры и все времена. Ты видишь меня здесь, а другие сейчас проклинают меня в каком-то совсем ином месте. Третьи же утверждают, что я вездесущ. Какая-то часть тебя, безумный Князь Чуз, тоже присутствует во всех безумствах мира.

Все это время Совейз молча и внимательно разглядывала странного посетителя. Теперь она заговорила.

— Я знаю тебя, — произнесла она, — и в то же время не знаю. Король-нищий? Так ты назвал себя у наших дверей? Или ты имеешь другое имя?

Гость медленно повернул к ней свое бронзовое лицо и улыбнулся. На его безволосой голове сверкнула золотая корона. Ящерка заметила ее появление и потерлась о золото, словно кошка о ноги хозяина.

— А какое имя я еще называл тебе?

— Ты упомянул Судьбу.

— Значит, я и есть Судьба.

— Властитель Судьбы, один из Повелителей Тьмы, — произнесла Совейз и поклонилась ему с невыразимой грацией. — Вежливое напоминание о том, что даже мне не избежать уготованного тобой?

— О, перестань. Ты столько прожила с ним и так ничего и не узнала? Я — только тень того, что зовется судьбой. Безликий символ. Подобно бедняге Смерти, еженощно влекущему по земле свои полные мертвых корзины и мечтающем только об одном — вернуться в нежные объятия своей подруги, Кассевиш. Или подобно другому из нас, который сошел с ума, пытаясь доказать, что он существует на самом деле, а не является лишь еще одним символом. Но на самом деле реален лишь твой отец, ибо он был первым из нас. Но с тех пор, как мы все появились в этом мире, мы переплелись настолько, что уже сами не разберем, кто из нас реальнее остальных.

— Что за ерунду несет этот забавный человечек? — вмешался Олору, вытеснив на мгновение Чуза. — Похоже, он хочет поразить нас истиной вроде изречения: «Того, что достаточно, недостаточно никогда».

Но Князь Судьбы, если это был он, взглянул на Совейз и проговорил:

— Он уже очень близко.

— Кто это «он»?

— Азрарн. Кто же еще.

— Судьба предрекает мне мою судьбу. И что же, этот единственно реально существующий хочет теперь убить меня?

— Каким образом? И как он мог бы хотеть этого?

— Ты ошибаешься, — тихо сказала Совейз. — Ему нет дела до меня.

Гость не ответил, лишь принялся разглядывать комнату: огромный камин, стол, застеленный парчовой скатертью, темные бутыли с вином и сверкающие кубки на столе. Ящерка соскочила с его посоха и вбежала в теплое пятно солнечного света. Пока она сидела на темном дереве, ее кожа имела коричневатый оттенок, теперь же хамелеон окрасился в янтарно-желтый цвет.

— Что ж, — сказала Совейз, — значит, ты пришел ко мне от него?

— Как ты полагаешь, я похож на мальчика на побегушках? Я всегда делаю лишь то, что считаю важным для себя.

— Поведай мне тогда о том, что ты считаешь важным.

— Я здесь, — просто ответил Князь Судьбы. — Ты увидела меня. И этого более чем достаточно.

Сказав это, он призвал ящерку обратно на посох, шагнул в солнечный луч, окрашенный витражом в цвет крови, и растворился в этом огненном мареве.

На закате в роще зазвучали голоса сверчков и ночных птиц. И одновременно с последним солнечным лучом, скользнувшим за горизонт, Совейз выскользнула из объятий возлюбленного. Площадка, на которой они лежали днем, опиралась на маленькую галерею у восточного крыла дома. Сюда, побродить между яшмовых колонн, и вышла Совейз. Звезды яростно изливали на нее свой свет, подобный белым иглам, сверчки истошно зудели в траве. Совейз тихо окликнула Олору, подзывая его к себе. Обняв его за плечи, она сказала одними глазами: в этом мире нет мне покоя. Давай уйдем в ночь и забудем обо всем.

И они ушли во тьму леса, где вокруг них носились, играя, рыжие лисы, и ночные цветы поворачивали свои чашечки им вслед, источая дивный аромат. Временами любовникам казалось, что в звездном свете перед ними мелькают пять зыбких теней. Три из них вскоре исчезли, и в спящих ветвях пронесся тихий ухающий звук, словно шум больших крыльев.

Выйдя из лесу аллеей древних, как мир, стволов, Совейз и Олору увидели какой-то город в долине, раскинувшейся за ночным лесом.

— Пойдем туда. Пойдем посмотрим, что человеки делают в самые восхитительные ночные часы, когда в воздухе уже пахнет рассветом.

Олору задорно улыбнулся. (Человеки?) Мгновение спустя ей уже улыбалась хитрая морда лиса, трущегося о ее колени. Совейз кивнула, но не стала принимать звериный облик. Она нравилась себе такая, какой появилась на свет, к тому же превращения были ей пока непривычны.