Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Алека Вольских

А профессор Лирохвост тем временем произнес следующее имя.

— Нил Лютов!

В отличие от двоюродной сестры Лютов не выглядел ни самоуверенным, ни напыщенным — просто уверенным.

— А вот не меньшее дарование, — сказал Зеркальный Мудрец, но голос его Миле показался не таким доброжелательным, как при встрече с Ромкой. — Ум сильный, воля как железо и много знаний в голове. И, кроме этого… Но, впрочем, отвлекаюсь. Простой мне нужно сделать выбор — один из трех. Но если бы возможно было — я выбрал бы четвертую дорогу. Что правда, этот выбор ты сам однажды сделаешь. Потом. Ну а теперь…

Лицо пропало и на Лютова теперь смотрело странное существо — острые желтые глаза орла словно разрезали зеркало. Мелькнуло оранжево-золотое крыло, и когтистая лапа заскрежетала по стеклу с обратной стороны. Многие поежились от этого звука. Существо с телом орла и льва одновременно, было устрашающим и вместе с тем завораживающим.

— Золотой глаз! — возвестил профессор Лирохвост. — Да хранит тебя могучий грифон!

Амальгама Мендель смотрела на своего племянника с нескрываемой гордостью, протягивая в его сторону руку, а Алюмина кусала губы от зависти. Когда он подошел к студентам в черных костюмах, Платина похлопала своего кузена по плечу, приветствуя его.

Наблюдая за этим семейством, Мила чуть не пропустила самого главного: профессор Лирохвост только что назвал ее имя.

— Мила Рудик!

Ступая в сторону лестницы, Мила бросила короткий взгляд на Ромку с Белкой. Ромка прошептал беззвучно: «удачи». Мила глубоко вздохнула. Поднимаясь по ступеням, она сначала позавидовала Ромке, Белке и другим — у кого все уже было позади. На середине лестницы она спросила себя: куда ей, собственно, хочется. А в двух шагах от зеркала вдруг поняла, что больше всего боится не того, куда ее отправят, а того, что скажет о ней всезнающее Зеркало.

Зеркальный Мудрец встретил ее улыбкой. Его переливающиеся серебром глаза чуть расширились, как будто он вдруг увидел что-то знакомое.

— Случается, что прошлое нам посылает хорошие дары, — туманно произнес Мудрец. — Наверное, чтоб прошлое исправить. И в будущем порядок навести: кого-то храбростью спасти, кого-то с поля боя унести. Внутри волшебника я вижу сердце человека… Да, это дар…

Зеркальный Мудрец с довольным видом подмигнул Миле.

— Ну что ж, конечно, дар мы этот примем.

Растаяли брови, глаза, и улыбающийся рот, а Мила, окончательно запутанная речью Мудреца, ждала приговора. Какое же животное сейчас появится?

Сначала она увидела в зеркальном окне горизонт, разделяющий зеленое поле и голубое небо. А животного не было. Вместо этого появился всадник на коне — высокий, с гордым храбрым взглядом. Он держал в руке меч… И был очень похож на один из памятников, стоящий на Главной площади. Она не могла вспомнить его имя.

— Славянин… — Это был голос профессора Лирохвоста.

Мила оглянулась назад. Все притихли внизу и смотрели на нее и на зеркало, как зачарованные. Судя по всему, происходило что-то не совсем обычное, даже из ряда вон выходящее. И тут Мила испугалась. Что это значит? Ну что же это такое? Почему у нее всегда все так по-дурацки, не как у всех?

— Конечно, указание Зеркального Мудреца очень необычно, — раздался голос Велемира. Он заметно выпрямился в своем кресле. — Но, по-моему, сомнений нет. Славянина наследует Львиный зев. А значит… — он посмотрел на профессора Лирохвоста и кивнул ему.

Профессор Лирохвост, придя в себя, ударил по клавишам и объявил:

— Львиный зев! Да послужит на славу… меч храброго воина!

Когда Мила, довольная такой развязкой, спускалась по лестнице навстречу Ромке с Белкой, раздались аплодисменты, но не такие решительные, как при Ромкином спуске. Хлопали неуверенно и поглядывали на нее с опаской. Мила почувствовала себя на миг неловко. Но все уже было позади, и, в конце концов, решила она, оказаться с Ромкой и Белкой в одном Доме — лучшего не пожелаешь. К ним она уже успела привыкнуть, да и Альбина ей понравилась все-таки больше, чем высокомерная Амальгама Мендель.

Ромка очень обрадовался.

— Я так и знал, что ты попадешь в Львиный зев, — сказал он, когда Мила подошла.

К окончанию Распределения среди знакомых Миле лиц в Львином зеве оказались также: Яшка Берман, Иларий Кроха и его друг Костя Мамонт — тот самый крупный лопоухий паренек, над которым издевалась волшебная трубочка Лютова, и еще две хихикающие девочки, подружившиеся с Алюминой, которых звали Анжела Несмеян и Кристина Зудина.

Когда распределение закончилось, Велемир поднялся из своего царского кресла и объявил:

— А теперь я скажу вам самые важные слова, которые каждому из вас нужно будет запомнить. Это заповедь, высеченная на камне Тремя Чародеями для своих наследников.

Ромка ткнул Милу локтем в бок и махнул рукой в сторону каменной плиты, справа от лестницы. Туда же смотрели сейчас и все остальные. На плите древним славянским шрифтом были выгравированы слова…

— Сила чародея призвана охранять мир, но не должна править миром, — прочел Велемир. — Эта заповедь помогает жить в согласии уже много веков. И я смею надеяться, что никто из вас не станет нарушать сложившийся порядок вещей. А теперь, что касается первокурсников: поздравляю всех, ставших сегодня Наследниками Великих Чародеев! Теперь — отдыхайте и развлекайтесь. Если захотите что-нибудь съесть — угощайтесь. Конечно, если сможете поймать. Пир Грядущих Свершений объявляется открытым!

Владыка Велемир помахал рукой и… исчез. Просто растворился в воздухе.

— Куда это он? — спросил Ромка.

В этот момент к ним подошли Фреди и Берти. Фреди обнял сестру за плечи, радуясь от всего сердца. А Берти кинулся с рукопожатиями к Миле, к Ромке, а заодно и ко всем новичкам Львиного зева, кто попадался ему под руку.

— Полку меченосцев прибыло! — энергично воскликнул он.

— Кого? — не поняла Мила.

— Ах да! — опомнился Берти. — Между собой факультеты называют друг друга по-простому: меченосцы, златоделы и белорогие. Привыкайте называться меченосцами. Это теперь для вас родное имя.

— А что имел в виду Владыка Велемир, когда сказал: «угощайтесь, если поймаете»? — спросила озадаченная Мила.

Берти удивленно на нее уставился.

— А вот это и имел в виду, — сказал он, кивая куда-то вверх.

Мила, Ромка и другие подняли головы, и в ту же секунду Миле пришлось увернуться от пролетающей мимо на большой скорости тарелки с куском торта. В полете с него упала вишня. И это была не единственная тарелка. Они кружили в воздухе повсюду. Некоторые летали высоко, другие низко, одни на большой скорости, другие еле ползли по воздуху. Последние почему-то все быстро расхватывали.

— Кстати, я проголодался, — сказал Берти и ловко поймал тарелку, пролетающую в этот момент у него над головой. На ней оказался бисквитный торт с огромной горой сливочного крема и шариком-леденцом на палочке в центре.

Оприходовав торт в считанные секунды, Берти решил позаботиться и о других. Засунув леденец на палочке в рот, он прицелился, а потом резко вскинул вверх обе руки. Через секунду он протягивал Миле тарелку с шоколадно-ореховой картофелиной.

— Ешь, Рудик. Добро пропадает.

Ромке тоже удалось поймать себе что-то очень аппетитное на вид. А Фреди обеспечил десертом Белку, Яшку Бермана и себя.

Все вокруг по-настоящему веселились. Фреди почти не отходил от сестры, а Берти то исчезал, то появлялся. Один раз Мила увидела, как он крикнул парню, в затылок которого летела тарелка со взбитыми сливками:

— Пентюх, в тебя сейчас врежется НЛО!

Пентюх повернулся на оклик, и тарелка угодила ему в лицо. Когда она упала в траву, взбитые сливки почему-то остались на носу, лбу и подбородке. Берти смеялся до слез, а Пентюх невозмутимо поедал сливки, снимая их со своего носа.

Когда от сладостей у всех уже слипались зубы, деканы факультетов собрали своих первокурсников, чтобы отвести по Домам.

На воротах, перед которыми остановились ребята, следуя за профессором Ледович, был прикреплен щит со львом, держащим в лапе меч. А на шпиле Львиного зева раздувался на ветру флаг, разделенный на две полосы: внизу — красная, вверху — синяя.

Альбина открыла калитку, и следом за ней новоиспеченные меченосцы пошли по узкой брусчатой дорожке к зданию с тремя высокими круглыми башнями, которые словно лесенкой, одна выше другой, застыли на фоне ярко-синего неба. Миновали небольшой мост надо рвом и остановились.

На крыше каменного тамбура, над главным входом, лежал, свесив хвост, огромный каменный лев с мохнатой гривой. Его пасть была широко открыта, но было непонятно — рычит он или зевает. Тем не менее, выглядел он так внушительно, что все сразу почувствовали себя преисполненными гордости за то, что у них теперь такой дом.