Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник) - Эмилио Сальгари

– Женщина! – произнес он наконец с нескрываемой горечью и стыдом. – Дамасский Лев опозорен… Мне остается только сломать свою саблю и покончить с собой!

– Нет, господин, – с прежней твердостью возразил араб, – ты не имеешь права лишать свое войско его лучшего украшения и славы. Позора для тебя нет никакого, потому что победившая тебя девушка – дочь и лучшая ученица знаменитейшего в свое время рыцаря по всей Италии.

– Но не отец ее состязался со мною! – со вздохом проговорил Мулей-Эль-Кадель. – Подумать только, что меня сбросила с коня молодая девушка!.. Нет, честь Дамасского Льва погибла навсегда!

– Эта девушка – равная тебе по происхождению, господин.

– Отнесшаяся, однако, ко мне так презрительно!

– Неправда и это, господин. Она никогда не презирала тебя. Это доказывается тем, что в трудную минуту она обращается именно к тебе, а не к кому-нибудь другому.

Глаза молодого турка сверкнули огнем радости.

– Неужели мой противник имеет нужду во мне?.. Разве капитан Темпеста жив еще?

– Жив, но ранен.

– Где же он? Я желаю видеть его.

– Может быть, для того, чтобы убить его? Ведь капитан Темпеста, или, вернее, герцогиня д’Эболи, – христианка.

– А кто ты такой?

– Ее преданный раб.

– Раб? А так хорошо выражаешься?

– Ее отец воспитал меня, и я научился…

– И герцогиня послала тебя прямо ко мне?

– Да, господин.

– Уж не затем ли, чтобы просить меня помочь ей выбраться из Фамагусты?

– Да, но, кажется, и кое о чем еще.

– Она, вероятно, укрывается где-нибудь здесь в городе?

– Да, в одном из подземелий.

– Одна? Разве ей не угрожает опасность в твое отсутствие?

– Не думаю: убежище ее хорошо скрыто, к тому же она там не одна.

– Кто же с ней?

– Ее лейтенант.

Мулей-Эль-Кадель быстро встал, накинул на себя длинную темную мантию, взял со стола пару великолепно отделанных серебром и перламутром пистолетов и сказал:

– Веди меня к своей госпоже.

Но Эль-Кадур, не двигаясь с места и пытливо глядя ему прямо в глаза, твердо проговорил:

– Господин, чем ты можешь доказать мне, что идешь к ней не с целью выдать или убить ее?

Лицо молодого турка вспыхнуло.

– Как? Ты мне не доверяешь?! – с негодованием воскликнул он. Затем, подумав немного, добавил уже другим тоном: – Ты прав: она – христианка, а я турок, естественный враг ее религии и племени. Хорошо, мы найдем тут вблизи муэдзина, у которого есть Коран, и я в твоем присутствии торжественно поклянусь над нашим Священным Писанием, что желаю только спасти твою госпожу, хотя бы ценой собственной жизни. Желаешь ты этого?

– Нет, господин, – ответил Эль-Кадур, – я теперь верю тебе и без клятв. Я вижу, что Дамасский Лев не уступит в великодушии моей госпоже, герцогине д’Эболи.

– Ты говоришь, твоя госпожа ранена? Тяжело?

– Нет, не очень тяжело.

– А в состоянии она будет завтра держаться на лошади?

– Думаю, да.

– Есть у вас в подземелье какие-нибудь жизненные припасы?

– Кроме кипрского вина и оливкового масла, ничего нет.

Мулей-Эль-Кадель хлопнул в ладоши, и вслед за тем в дверях появились оба негра, с которыми он обменялся несколькими словами на непонятном для Эль-Кадура языке, после чего обернулся к последнему и сказал ему по-арабски:

– Идем. Мои люди догонят нас.

Оба вышли из дома и, перейдя площадь, где встречающиеся солдаты почтительно отдавали честь своему офицеру, направились не спеша к городским башням с видом людей, желающих сделать обход вокруг стен. Когда они прошли шагов около пятисот, их нагнали оба негра, несшие две большие и, по-видимому, тяжелые корзины, с ними бежали и их собаки.

Янычары не осмеливались препятствовать сыну всемогущего паши и спешили очистить ему путь.

Убедившись, что возле башни Брагола нет ни души, араб провел Мулей-Эль-Каделя и его слуг в подземелье. Там все еще горел факел и все было спокойно.

Молодой турок откинул назад полы своего плаща, обменялся вежливым поклоном с синьором Перпиньяно и легкими, быстрыми шагами приблизился к ложу герцогини, которая в это время не спала.

– Привет даме, победившей Дамасского Льва! – воскликнул он с видимым волнением, опускаясь перед ней на одно колено, как делали европейские рыцари, и впиваясь глазами в лицо молодой девушки. – Синьора, – продолжал он, – вы видите во мне не врага, а друга, который имел случай удивляться вашей выходящей из ряда вон храбрости и который не питает никаких злобных чувств за то, что был побежден такой доблестной героиней. Приказывайте Мулей-Эль-Каделю все, что угодно: отныне он видит свое величайшее счастье в том, чтобы спасти вас и таким образом уплатить хотя бы часть своего долга.

Глава X Благородство Дамасского Льва

Когда молодая девушка увидела опустившегося перед ее ложем на колено своего недавнего противника и выслушала его горячее приветствие, она немного приподнялась на локте и с удивлением воскликнула:

– Вы! Мулей-Эль-Кадель?

– Да, это я. Вероятно, вы, доблестная синьора, сомневались, чтоб я, мусульманин, пришел на ваш зов? – грустно спросил молодой турок.

– Если и было это сомнение, то оно теперь исчезло, – ответила герцогиня. – Да, я действительно думала, что вы не придете и что мой верный слуга… более не вернется ко мне. Все возможно в такое время и при таких…

– Только не то, чтобы Мулей-Эль-Кадель мог быть так же кровожаден, как Мустафа с его янычарами! – горячо перебил молодой человек. – Они храбры – это верно, зато и свирепы, как азиатские тигры. Я не выходец из диких степей Туркестана или вечных песчаных пустынь Аравии и находился не при одном дворе моего султана. Я бывал и в Италии, синьора.

– Вы видели мою прекрасную родину, Мулей-Эль-Кадель? – с видимым удовольствием спросила герцогиня.

– Видел, синьора, любовался Венецией и Неаполем. Там я и научился ценить цивилизацию и образованность ваших соотечественников, которых глубоко уважаю.

– Мне так и казалось, что вы не должны походить на остальных мусульман, – заметила молодая девушка.

– Из чего же вы это заключили, синьора?

– Да хотя бы и из тех слов, которые вы крикнули вашим воинам, набросившимся было на меня с целью отомстить за ваше поражение. Достаточно для меня было и этого, чтобы понять, с кем имею дело.

Чело молодого турка слегка омрачилось, и из груди вырвался вздох.

– Да, все-таки горько подумать, что я был побежден рукой женщины! – тихо сказал он.

– Нет, Мулей-Эль-Кадель, не женщины, а капитана Темпесты, считавшегося среди храбрых защитников Фамагусты одним из первых бойцов. Честь Дамасского Льва нисколько не пострадала, тем более что он доказал свое мужество и искусство, сломив старого медведя польских лесов, перед грубой силой которого многие отступали.