Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич

— Начал! — командует Ветров.

Петров поднял руку, вытянул вперед, будто целясь, и, размахнувшись, быстро метнул штыки один за другим: первый, второй, третий… Все, кроме последнего, вонзаются в мишень.

— Молодец твой отец! — говорит начштаба. — Хорошо, что у тебя вчера штыка не было!

Подполковник поворачивается к строю.

— Теперь ты! — показывает на первогодка.

— Рядовой Фёдоров, — говорит тот и неуверенно выходит из строя.

Бросок — удар рукояткой, бросок — мимо силуэта, бросок… Ни один штык не поразил мишень!

— Час дополнительной тренировки в свободное время! — приказывает Ветров. — Матвеев, проследить!

— Есть, товарищ подполковник!

— Продолжаем занятие! — говорит Ветров, обводя взглядом стоящих в строю. — Какое у вас следующее упражнение?

— Метание малой саперной лопаты, — подсказывает старлей.

— Отлично! И эта штука может сгодиться в бою. А ну-ка, сынок, — обращается подполковник к здоровяку, собравшему в охапку полдюжины лопаток, — дай-ка мне шанцевый инструмент! — Ветров осматривает остро отточенное лезвие, а затем поднимает лопатку над головой: — Что это такое, бойцы?

— Сопетка лаперная, — раздается чей-то голос под хохот строя.

— Эту старую шутку я знаю, — улыбается начштаба. — Но это универсальный инструмент, щит и оружие. Им можно окапываться, что очень важно в бою, защищать голову от пуль, а на крайний случай — грозное оружие в рукопашной. Смотрим — раз! — Он бросает лопатку — одну, вторую, третью… Все они послушно вонзаются в мишень. — Вопросы есть?

— А зачем штыки и лопаты метать? — спрашивает рядовой Макаров. — Это вчерашний день. Сейчас есть стреляющие ножи разведчика…

— Эн эр эсы? В принципе есть… Ну, давай, стрельни из своего!

— Так у меня его нет, — растерянно говорит Макаров.

— Вот видишь! А что у тебя есть?

Солдат проводит рукой по поясу:

— Штык-нож есть. Лопатка…

— Вот сам и ответил. Еще вопросы есть?

— Есть, — это уже рядовой Фёдоров. — А в чем секрет? Ну, чтобы так научиться?

Ветров усмехается:

— Никакого секрета нет. Бросишь тысячу раз — половина ножей воткнется. Две тысячи — два из трех. Три тысячи — почти все! Вот тебе и вся хитрость. Называется она просто — тренировки… Так что работайте!

Повернувшись, Ветров, не торопясь, идет к штабу.

Афганистан. Кабул. Российское посольство

Шаров встал в семь утра, хорошо выспавшись, и теперь не спеша брился, слушая, как шкворчит яичница на плите. Сегодня он не запланировал никаких мероприятий на первую половину дня — в девять посол собирал экстренное совещание, и неизвестно, на сколько оно растянется… После завтрака он обошел территорию, перекинулся несколькими словами с персоналом, зашел на КПП и переговорил с охраной, выглянул на улицу, поздоровался с командиром внешнего поста царандоя. И… опоздал на пять минут!

Посол, его заместители, советники, словом, весь руководящий состав — все сгрудились вокруг большого стола над картой.

— Выбор у нас не такой большой, — посол водил по карте карандашом.

— Разрешите?

— Входи! — Погосов поманил рукой и ткнул пальцем в место рядом с собой. Опять склонившись над столом, он продолжил показывать возможные маршруты эвакуации. — Или через Баграм на Узбекистан, или в другую сторону, в Пакистан, — проговорил он задумчиво, пристально вглядываясь в карту, будто топографические значки на бумаге могли подсказать безопасный маршрут.

По тону посла трудно было понять, говорит ли он это самому себе или советуется с присутствующими. На всякий случай все молчали.

— Ну, что в рот воды набрали? — требовательно спросил Погосов, нахмурив лоб в капельках пота.

В кабинете было жарко, кондиционеры не работали — снарядом перебило электрокабель. Но открывать металлические ставни и окна с усиленными проволочной сеткой стёклами посол посчитал неразумным. Лучше перетерпеть духоту, чем словить дурную пулю или гранату.

— Не пройдём… — нерешительно сказал первый секретарь, подслеповато вперившись в карту.

— А что это за гребёнка? — вдруг заинтересованно спросил он, ткнув пальцем в топографический значок.

— Обрыв, — машинально ответил Погосов, но тут же, словно опомнившись, возмутился: — Да какая тебе, на хрен, разница?! Ты что, Пржевальский? [19]

Посол тут же взял себя в руки. Нервы. Груз напряжения и страха давил, пригибал к земле. Надо будет принять «шаровки» на палец, как лекарство. Он мотнул головой и вдруг, будто опомнившись, повернулся лицом к Шарову и требовательно спросил:

— А что разведка скажет?

Взгляды дипломатов обратились к резиденту. На их лицах читалось явное облегчение: все знали, если посол «зацепил» Шарова, можно расслабиться — на остальных уже отвлекаться не будет.

Разведчик, не обращая внимания на тон посла и взгляды собравшихся, спокойно ответил, склонившись и опершись обеими руками на стол:

— Вокруг Кабула действуют около шести крупных отрядов моджахедов, — он ткнул пальцем в несколько точек на карте, — и сотни мелких банд. Колонна, в какую бы сторону она ни направилась, станет лёгкой добычей. А они такого случая однозначно не упустят!

Погосов раздражённо бросил карандаш на карту.

«Ну вот, никто ничего не знает, а Шаров все знает, — подумал он. — Все в дерьме, а он опять весь в белом!»

Тяжёлую тишину снова нарушил Шаров. Как ни в чём не бывало, он буднично спросил:

— Какие новости из Москвы?

Погосов, глядя в потолок и покачиваясь с носка на пятку, отрешённо ответил:

— Пришёл приказ: соблюдать спокойствие, проработать вопрос самостоятельного выхода из страны, сжечь секретные документы и уничтожить всё оружие…

— Так я и думал! — зло усмехнулся резидент. — Обстановка ухудшается, а мы разоружаемся?

— А чем оно нам поможет? — пожал плечами посол. — МИД пришёл к выводу, что оружие только способствует провокациям и развязывает руки моджахедам…

— В высотке на Смоленской площади хорошо делать выводы, — сдерживая раздражение, сказал Шаров.

— Только руки врагам всегда развязывает не оружие, а его отсутствие! Разрешите идти, у меня важная встреча, — не столько спросил, сколько сообщил он, резко развернулся и вышел из кабинета.

Шаров вышел во двор. Сразу после душного помещения хотелось вдохнуть свежего воздуха полной грудью, но он закашлялся от гари и попавшего в рот пепла.

Несколько сотрудников жгли в большом шашлычном мангале документацию — значит, специальная печь для секретных бумаг не справлялась с объемом. Седые лохмотья пепла, как легкие рождественские снежинки, носились по всей территории.

На бетонной площадке плотный, брызгающий снопами искр и похожий на боевого робота человек, сняв громоздкую сварочную маску, оказался мирным завхозом Семенякой — мастером на все руки. Семеняка вытирал мокрым полотенцем красные слезящиеся глаза. Перед завхозом, остывая под струёй воды из шланга, направляемого помогавшим ему поваром, клубились паром разрезанные автогеном автоматы и пистолеты. Двое ребят из взвода охраны, раздевшись до пояса, плющили молотами пистолетные затворы. За ними внимательно наблюдал начальник взвода охраны майор Осинин, на его лице застыло какое-то странное выражение. В металлической строительной тачке ждала казни очередная партия оружия.

За столом беседки похожий на студента молодой дипломат — помощник первого секретаря посольства, постоянно поправляя очки, то и дело съезжающие с мокрой от пота переносицы, дотошно записывал в журнал номера уничтоженного оружия.

Шаров подошёл к тачке, выбрал пару пистолетов и автоматов, зашёл в беседку, положил оружие на стол:

— Запиши, Алексей, я их сам уничтожу.

«Студент», опять поправив очки, записал номера в соответствующие графы. Шаров, подмигнув ему, взял оружие и… унёс с собой.

— А как же… — растерянно спросил вслед Алексей, но резидент не обернулся.

— Я тоже так сделал, — сказал Осинин. — Иначе, боюсь, нам не выжить.