Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду - Вадим Телицын

Значит, лучше платить подати своему князю, чем отдавать добро грабителю из соседнего княжества.

Кто знает, кто знает… Каждый решал сам…

В течение всего XII века города, несмотря на войны и грабежи, крепли, богатели, и потому процесс обособления их от княжеской власти шел активно. Призывая князя, город заключал с ним договор, и князь принимал определенные обязательства перед ним. Другое дело, что мир был настолько зыбок и ненадежен, что князья чувствовали себя «халифами на час» и грабили собственные владения. Тогда горожане звали другого князя. В Новгороде этот процесс завершился победой горожан. В Галиче фактическими хозяевами стали бояре.

Процесс основания новых городов шел очень быстро. Причиной этого было не только экономическое развитие государства, но и опасность, исходившая от степняков. Вся южная граница Руси застраивалась городками, которые были первоначально лишь убежищами для сельского населения, спасавшегося от половцев. Но год от года такие городки крепли, через них проходили торговые пути, там селились ремесленники. По мере того как половцы отступали дальше в степь, вслед за ними двигались и новые города. Южнее Курска вырос Донецк — он успешно, даже порой без помощи князей, отбивался от степняков.

Междоусобные войны тоже способствовали бурному росту городов. Феодальные армии занимались грабежом привычно и деловито. Поэтому села стремились группироваться вместе, а возведенная стена или вал уже гарантировали некоторую безопасность: проходящая дружина не задерживалась для штурма города. Князья вообще не очень любили осады и штурмы. Каждое новое разорение гнало в город беженцев. При войне же окрестные жители обязательно бежали прятаться под защиту стен. Города были необходимостью и благом[133].

Известный специалист в области средневекового военного искусства А. Н. Кирпичников писал: «Каменным щитом Руси можно назвать крепости Новгородской Руси, выстроенные в период зрелого Средневековья на ее северо-западных рубежах. Эти сооружения открыли в истории русской фортификации новый период, характеризующийся резким усилением самих крепостных сооружений и увеличением их стратегического значения. Фортификация в то время впервые выдвинулась как действенный фактор борьбы и сопротивления наряду с господствующим раньше в системе военного дела полевым боем»[134].

Очень показательно, что такое во многом революционное переосмысление крепостного искусства на Руси произошло именно в Великом Новгороде. Значительная роль, которую новгородцы отвели крепостям в защите территории своего государства, основывалась на сознательной оборонительной политике. Стратегическое сдерживание противника Новгородская республика вела различными путями, в том числе и строительством высококлассных крепостей[135].

«Организация обороны Новгородского государства строилась на географическом моноцентризме. Срединное место земли, удаленное от границ не менее чем на 180–210 километров, занимала столица. От нее веерообразно расходились сухопутные и речные пути, защищенные провинциальными городами. Крупнейшие из них, во-первых, являлись административно-хозяйственными центрами своих округов-волостей, во-вторых, были расположены на магистральных путях… Прежде чем добраться до Новгорода наступающие в большинстве случаев неминуемо должны были пройти через волостные столицы. Эти населенные пункты, как правило, нельзя было миновать или обойти, оставив в тылу. Хотя областные города Новгородской земли были редки и нигде не образовывали сплошной пограничной линии, они в случае необходимости становились теми заставами, которые блокировали основные дальние подступы к Новгороду и первыми принимали на себя удар неприятеля»[136].

Мы уже писали о том, что новгородская оборонительная стратегия заключалась в том, что пограничные крепости и города сковывали действия врага, тушили энергию его удара. Противник, чтобы не оставлять в своем тылу новгородские гарнизоны, был вынужден осаждать крепости. Тем временем Великий Новгород проводил мобилизацию и направлял главные силы навстречу врагу. Такая оборонительная система успешно действовала на протяжении веков[137].

Ушкуйникам отводилась в этой системе очень важная задача: они должны были помогать сдерживать противника до подхода основных сил, но действуя как партизанские (или диверсионные, выражаясь современным языком) отряды, то есть, наносить удары по тылам и флангам противника, причем там, где их меньше всего ждут.

Но и от крепостей никто не отказывался.

«Строительство городов-крепостей оказалось дальновидным актом Новгородского государства, ибо на века закрепило за русскими выход к Балтийскому морю и предотвратило расхищение северорусских земель немецкими и шведскими феодалами в наиболее трудную пору русской истории»[138].

С середины XIII-го до середины XV века новгородцы на своей северо-западной границе строили новые и модифицировали старые крепости. Ладога, Орешек, Корела, Копорье, Ям-город и Порхов стали одними из лучших образцов русского крепостного строительства. «По умножению новых долговременных устройств, темпу строительства, внедрению новинок, общему безостановочному усилению укреплений русская фортификация зрелого Средневековья пережила крупнейший в своей истории инженерный скачок, который можно назвать эпохальным»[139].

Особое внимание, которое новгородцы уделяли строительству именно каменных крепостей (вспомним, как строились каменные стены самого Новгорода), было, конечно, не случайным. «Военно-инженерные сооружения, особенно каменные, стали постоянно действующим фактором средневековой военной жизни и межгосударственных отношений. Они воплощали жизнестойкость народа не только в дни войны, но и мира»[140].

В 1330-х годах ушкуйники, жившие в Вычегде и Печоре, постепенно стали уступать эти земли Москве[141], которая начинает постепенно контролировать и пути движения отрядов повольников, действовавших на востоке новгородских владений.

…Борьба Новгорода и Москвы затягивалась на столетие, и ушкуйники оказываются втянуты в это противостояние, поскольку представляют собой серьезную военную (но не политическую) силу. Видимо, уже тогда некоторые из вожаков повольников задумывались о том, не стоит ли создать собственную «столицу», где и откуда, отказавшись от покровительства Новгорода, можно было бы вести собственную «игру».

Идея «вольницы», создания собственной «республики» (очень похожей на Новгород, но без бояр, посадников, князей) будоражила умы… Но это была еще идея, пока не воплотившаяся на практике…

Забегая вперед, ко времени «падения» Новгорода, задумаемся о причинах: «Что касается Новгорода, то его особенностью было посадничество — власть, параллельная княжеской. Расцвет демократии в Новгороде пришелся на XIV век, тогда город называли «господином» и «государем». В Новгороде велась активная политическая борьба, действовала многопартийная система. Новгородское вече состояло из 300 «золотых поясов», представителей самых богатых семей. Но своего кандидата в посадники выбирал каждый городской район. В середине XIV века кандидатов в посадники было всего 6, потом 24, потом 36 и даже 72. Сначала выборы степенного посадника проводились раз в год, потом каждые полгода. К пирогу тянулось все больше боярских семей.

Система стала неуправляемой, а власть коррупционной. Народ уже не знал, к кому предъявить претензии, — демократия себя изжила.

Народу противостояла вся олигархия, о чем есть записи в летописях о суде неправдивом, о неправедном правлении, о мздоимцах, которых после смерти земля не принимала. Народ перестал участвовать в политической жизни, изверился во власти.

В демократической модели был нарушен баланс. Когда Иван III подошел к Новгороду, вовсе не собираясь его завоевывать, город упал ему в руки, как перезревшее яблоко. Бояре не защищали город, они просили Ивана лишь об одном — не изгонять их из города. Царь пообещал, но через 10 лет переселил бояр в Нижний Новгород. Мой вывод такой: новгородскую демократию разрушили и сожрали олигархи»[142].

В 1337 году шведы сожгли предместье Ладоги и пытались, правда, безуспешно, взять Копорье. Отвечая ударом на удар, новгородцы вторглись в шведские пределы и испепелили все окрестности Выборга. После этого шведы заключили с Новгородом мир. Чтобы охладить агрессивный пыл шведов, новгородцы даже совершили поход на их владения в Норвегии[143].

В 1338 году после шведского набега на Обонежье и Ладогу «ходили молодцы новгородские с воеводами и воевали выборгскую и шведскую корелу, и много опустошили земель их, и посевы пожгли, и скот посекли, и возвратились все здоровы с полоном» («ходиша молодци новгородстеи с воеводами и воеваша городецьскую Корелу немечкую («немцами» тут, как и во многих других местах летопись называет шведов), и много попустошиша земли их и обилье пожгоша и скот иссекоша, и приидоша вси здрави с полоном»)[144].