Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona"

— Так сложно сказать самой? — прищурившись, спросил Крестовский.

— Сложно, потому что мне велено тебя сопроводить.

Он растерянно моргнул и после паузы выдал:

— Ты шутишь?

— И в мыслях не было, — хмуро сообщила Маша, стараясь не думать о том, что скажет мама и что подумает Димка.

Глава 8

Ты свежим ветром несешь перемены.

Роман до последнего не верил, что Маша вправду будет его сопровождать. Однако та безапелляционно заявила, что ей не нужны проблемы в институте.

До дома, где жил Роман, они добрались за двадцать пять минут. Обычно Роман ходил быстрее, но в этот раз пришлось подстраиваться под Машин шаг, а кроме того, он действительно чувствовал себя не очень хорошо. Смешно сказать, это было в первый раз, когда Романа ударили по лицу. И кто бы сомневался, что пионером в этом деле окажется Волков.

К счастью, поддерживать беседу не требовалось: Маша всю дорогу молча с кем-то переписывалась. Романа разбирало любопытство, чем закончилась беседа Волкова с ректором, однако спрашивать он не стал. Сегодня он уже спросил и получил в ответ: «А тебе-то что?» Маша вообще весьма странно с ним разговаривала, и у Романа начинали зарождаться подозрения, что отец был совершенно прав на ее счет. Если размышлять здраво, Маша, весь вечер не сводившая глаз с Волкова, просто не могла не заметить, как тот ушел. Особенно учитывая то, что остаток праздника она провела на верхней палубе, куда Роман отправил официанта, потому что в самом деле не голодать же гостям, если у него такая паршивая вечеринка. Трапы и стоянка с верхней палубы просматривались прекрасно. А значит, Маша знала, что Волкова на яхте нет. Вопрос: зачем она позвонила Роману?

Роман прокручивал это в голове и так и этак. Выходила какая-то ерунда. Если бы подобное сделала Юла, Роман с уверенностью в девяносто пять процентов сказал бы, что та играет с понравившимся парнем. Именно так действовала Юла с ним самим. У нее внезапно разряжался телефон, и остатки заряда она использовала, чтобы позвонить Роману и сообщить, что она застряла в каком-то мрачном месте и ей нужна помощь. Или же среди ночи ей было скучно, страшно, одиноко, и тогда она снова звонила, и Роман должен был ее развлекать, успокаивать, поддерживать. Он прекрасно видел все уловки Юлы и в общем-то им потакал, потому что… Ну а почему бы и нет? Юла была красивой, милой, умной, веселой, с ней было довольно легко. И, опять же, ее присутствие было дополнительным буфером между ним и Волковым. Даже приглашение на яхту Роман передал Волкову через Юлу.

Только вот Маша не выглядела заинтересованной в Романе. Он вспомнил ее сегодняшнее «стоять»… В его понимании романтично настроенные девушки должны вести себя иначе. Но зачем-то же она позвонила ему ночью? Знала ведь, что он приедет, потому что просто не мог иначе: девушка одна, у нее неприятности…

Роман вздохнул и вынужден был признать, что в Машином поведении он вообще ничего не понимает. Но если верить отцу, то все было затеяно для того, чтобы позлить Волкова, чтобы тот умолял ее о прощении.

«Как-то плохо сработало», — подумал Роман, вспоминая, как Маша отлетела, когда Волков ее толкнул.

Приложив магнитный ключ к двери подъезда, он повернулся к Маше, чувствуя себя на редкость глупо. Впервые за его теперь уже восемнадцать лет до дома его провожала девушка.

— Если честно, не знаю, что принято говорить в таких ситуациях, — начал он. — Просто «спасибо» подойдет?

— Спасибо скажешь, когда поднимешься в квартиру, — отрезала Маша, разглядывая кашпо с каким-то ярким цветком, подвешенное сбоку от двери.

— Маша, серьезно, это необязательно. Там уже Волкова, наверное, отпустили. Уверен, ему нужна помощь.

Роман попытался улыбнуться. Маша же повернулась к нему и посмотрела вдруг так, что ему стало неловко.

— Знал бы ты, как вы мне надоели. Оба, — неожиданно произнесла она.

Он хотел было сказать, что до вчерашнего дня даже словом с ней не обмолвился, но не стал. Кто ее знает, может, он ее за два дня успел достать. Это, правда, плохо увязывалось с теорией отца о девушках.

Роман распахнул дверь подъезда и пропустил Машу вперед. Консьерж посмотрел на него неодобрительно. Впрочем, он каждый раз так смотрел на Романа, вероятно, искренне полагая, что тот ведет излишне веселую жизнь.

В лифте ехали молча. Маша разглядывала кнопки, Роман — зачем-то — Машу. Сегодня ее волосы были собраны в хвост, и более короткие пряди у висков вылезли из общей массы. Роман почему-то завис, глядя на… кажется, этот цвет называется «русый»… завиток у Машиной щеки.

В квартире Роман быстро огляделся, надеясь, что не оставил с утра беспорядка. Домработница приходила по вторникам и пятницам, поэтому теоретически тут мог бы быть бардак. Впрочем, на практике Роман, большую часть времени проживший в школе-пансионате, не имел привычки разбрасывать вещи, поэтому студия выглядела вполне прилично, за исключением чашки из-под чая на барной стойке и свалившегося с подоконника пледа.

— Проходи, пожалуйста, — вежливо предложил он. — Чаю? Кофе? Есть еще, кажется, какао.

Маша молча помотала головой, разглядывая его квартиру.

Роман попытался прикинуть, какое у нее могло сложиться впечатление. Квартира была, кажется, около шестидесяти квадратных метров. Слева от условной прихожей начиналась зона кухни, отделенная от основного пространства барной стойкой. За барной стойкой, в центре гостиной, стоял большой диван, развернутый к панорамному окну. Стеклянный журнальный столик перед диваном сверкал чистотой после очередного посещения домработницы. В дальнем левом углу, в большой нише, оформленной дизайнерской подсветкой, располагался подиум с кроватью, рядом с которой стоял стеллаж с книгами и несколькими моделями самолетов, которые Роман притащил из Лондона. За кроватью в нише был вход в гардеробную, к счастью, сейчас закрытый, потому что там у Романа порой бывал беспорядок, если он опаздывал в институт. Спальную зону предполагалось отделять ширмой, но Роман ни разу ее не сдвигал.

Правее ниши находилась дверь в ванную. А у правой стены, увешанной фотографиями европейских столиц, стоял рояль. Пафосно белый, что хоть и подходило под интерьер, выполненный в светло-серых тонах, однако очень не нравилось Роману. Но у дизайнера было свое чувство прекрасного. Идея купить рояль, кажется, была маминым вкладом в обустройство квартиры. Зачем, интересно, если она не собиралась приезжать даже на пару дней в году? Сам Роман уже и забыл, когда играл в последний раз.

— У тебя здесь мило и… уютно, — озвучила Маша, разуваясь.

— Спасибо, — отозвался Роман, хотя ему показалось, что она врет.

— Ты играешь? — Маша подошла к роялю и провела пальцами по закрытой крышке.

— Нет, он для красоты, — ответил Роман и понял, что, наверное, опять звучит невежливо, поэтому добавил: — Я давно не играю.

— Понятно, — протянула Маша и прошла к окну.

Вид из него открывался классный. Маша долго молчала, разглядывая панораму. Роман, так и стоявший у двери, почувствовал, что ситуация начинает становиться абсурдной. Она теперь тут целый день проведет?

Маша же наконец отлипла от окна, подняла валявшийся на полу плед, аккуратно сложила и положила на подоконник. Роман почему-то подумал о том, что Юла никогда бы так не сделала. После той приходилось самому все подбирать и складывать.

— Я, наверное, пойду, — неуверенно сказала Маша. — За тобой есть кому присмотреть?

— Да, конечно, — тут же откликнулся Роман. — Отец живет в квартале отсюда. Да и я могу в любую минуту позвонить «девять-один-один».

Маша почему-то улыбнулась и направилась к двери. В этот момент у Романа зазвонил телефон. Взглянув на экран, он рассеянно извинился перед Машей и нажал «принять».

Мама плакала. Нет, не так. Она рыдала, захлебываясь словами, и мир Романа пошатнулся и закачался вместе с его неуютной студией.

— Что случилось? — закричал он в трубку, разом забыв о Маше, о Волкове — вообще обо всем.