Слуги паука 1. Ночь Паука - Морис Делез

Что ж, к таким ситуациям ему не привыкать. Конан пожал плечами и пошел следом за исчезнувшим в глубине коридора облаком.

— Мы успеем? — Наблюдая за приготовлениями Зиты, Мелия не могла сдержать волнения. — Он сможет прорваться сюда?

— Может, сможет, а может, и нет. — Зита отвечала спокойно, не отрываясь от своего занятия. — Не знаю. Но я знаю, что Незримого вырвали из заточения, лишив телесной оболочки. Сюда попал лишь его дух, плоть осталась в тюрьме. Если он не раздобудет себе тела, он погиб. — На миг она от влеклась и с неприязнью посмотрела на Эмерика. — Пока он был снаружи, отрезок отпущенного ему времени был мал — остаток ночи до рассвета. Ведь не встретившись с заклинателем, места этого он покинуть не мог, а солнечный свет для него — погибель. Но теперь другое дело, — она помедлила, собираясь с мыслями, — попав внутрь дома, он получил то, чего лишен был, оставаясь снаружи. Он получил свободу действий, ибо защищен этими стенами, — Зита обвела рукой вокруг себя, — от солнечной силы светозарного Митры. С другой стороны, дух его сожжен и искалечен, ведь его дважды протащили сквозь казавшиеся неодолимыми стены, возведенные колдовством. Он стал слабее, но насколько, — она пожала плечами, — я не знаю, а значит, нужно торопиться.

— Ну так что же ты медлишь? — Фабиан волновался не больше них, но волнения своего, в отличие от сестер, не скрывал.

— Сейчас — Зита полистала обгорелые остатки фолианта и облегченно вздохнула — по счастливой случайности, все, что им было нужно уцелело. Она приготовилась читать заклинания.

Глядя на них, Эмерик нервно облизывался. Он был пресыщенным, уставшим от жизни законченным негодяем и умирать не хотел. Он любил себя таким, каков он есть, и при одной только мысли, что он может лишиться — чего? Да всего, что было ему так дорого! — его тело покрывалось липким потом.

Во все глаза он следил за девушкой, которая готовилась сделать то, на что сам он пойти решительно отказался — ради всех рискнуть собственной жизнью, выманив на себя демона. И хотя он оставался внутри, в относительной безопасности, его трясло от страха, а в горле пересохло.

В голове роились сумасшедшие мысли. Он вдруг подумал — а не разыгрывают ли они его? Может быть, они сговорились, пока он спал, бросить его здесь одного и уйти?! От этих мыслей закружилась голова. Он даже не подумал о том, почему они давно уже не сделали это — страх лишил его способности рассуждать. Трясущимися руками он налил в кубок вина и, залпом выпив его, закрыл глаза.

Неясный вздох донесся до окончательно спятившего от страха Эмерика и, мертвенно побледнев, он рывком открыл глаза, испуганно озираясь.

Странное видение предстало перед его глазами, еще усилив страх, хотя, казалось, это было уже невозможно — глаза Эмерика округлились, когда он увидел, как стены комнаты задрожали, словно в жарком мареве, поднимающемся от груды раскаленных камней, а очертания предметов стали расплывчатыми. Белая ткань защищавшей их паутины спеклась и поплыла, шипя и пузырясь, как сыр на куске хлеба в огне очага.

Он зажмурился и потряс головой — не может быть, чтобы вино подействовало так быстро и так сильно. Но, открыв глаза, увидел, что страшное видение не ушло, и вдруг услышал голос Мелии:

— Это он?

— Да, — ответила Зита, — паутина сдерживает его силу. Она должна защитить нас.

Она говорила то, что они хотели от нее услышать, и Мелия не слышала в голосе сестры прежней уверенности, но промолчала: если остальным этот обман поможет хоть ненадолго — и то хорошо.

Эмерик недоверчиво осмотрелся. Стены плавились от нестерпимого жара, царившего снаружи, непонятные волны начали пробегать по ним, сталкиваясь между собой, порождая вихри, невообразимым образом, словно в дурном сне, закручивая стоящие на полках или висящие на стене предметы, причудливо искажая их форму. Временами все успокаивалось, потом поверхность подергивалась рябью, служившей предвестником нового вихря, и все начиналось сначала.

Однако мебель, стоявшая у стены, имела вполне нормальный вид. Странная буря кончалась сразу перед ней, старательно слизывая паутину Затха, защищавшую четверку обреченных, спрятавшуюся внутри.

Словно рыба, выброшенная на песок, Эмерик судорожно ловил открытым ртом воздух. Только бы выбраться отсюда! Он никогда больше не будет иметь дел с колдунами, а любого, кто произнесет при нем слово «колдовство», задушит собственными руками!

Впрочем, и остальные выглядели немногим лучше, ведь умирать не хотелось никому…

Зита с тоской думала о том, что так прекрасно начавшийся день, когда она, полная честолюбивых планов, мечтала о предстоявшей ночи, которая должна была подарить ей могущество, сравнимое лишь с мощью великих магов древности, кончился нынешним положением, когда Нергал стоит за спиной, в нетерпении постукивая копытом и положив руку ей на плечо, и словно спрашивает: «Ну что ты тянешь, девочка?»

Мелия воспринимала происходящее более спокойно. Ей жаль было Зиту и жаль было себя. Ей было жаль Фабиана, которого Зита затянула сюда обманом — теперь она знала это. И хотя источником всех их бед был Эмерик, ей было жаль даже его.

Фабиан по натуре был трусом, хотя внешне и не производил такого впечатления, и сейчас он с ужасом думал о том, что вот и подошел конец его жизни, а ведь он и пожить-то толком не успел! Ему всего двадцать, и сколько еще его ждало впереди неизведанных радостей, ведь он был богат и красив!

Высокий и не обделенный от природы ни силой, ни красотой, на первый взгляд он вполне мог посоперничать и с Конаном, хотя человек опытный без раздумий поставил бы на мощные, нажитые трудом мышцы варвара, угадав в хоть и крепкой, но уже подернутой жирком фигуре Фабиана следы праздности и лени, сладкой жизни и изнеженности, которым не по силе противостоять настоящей опасности. Ему стало до боли жаль себя.

От этих мыслей его оторвали слезливые стоны Эмерика, нервно ломавшего руки. Фабиан открыл глаза и увидел, что приятель его дошел уже до последней черты — еще немного, и он падет на пол, жалобно скуля и заливаясь слезами.

— Что же теперь делать, что делать?

Зита резко обернулась. Взгляд ее пылал гневом, который трудно было предположить у этой молоденькой, робкой девушки.

— Ты, кажется, забыл, по чьей милости мы оказались в таком положении?

— Ты хочешь обвинить меня?! — неожиданно взвизгнул он. — Я, может быть, и совершил глупость, но никому не хотел зла, а вспомни-ка лучше, кто привел нас сюда?! Ну? Что скажешь? Тебе нужен был этот проклятый камень? Ну так пошла бы и взяла его! Зачем мы здесь?!

Глаза Зиты зло сверкнули, но она смолчала. Зато у Фабиана от злости все поплыло перед глазами. Ему было наплевать на не лишенные логики доводы Эмерика. В голове у него вертелась лишь одна мысль — этот живой телом, но мертвый душой полутруп вверг их в беду, из которой нет выхода!