Путешествие маленькой лягушки, или Как правильно встретить новый год - Дарья Чернышева

— Это поезд в Инчеон аэропорт?

— Да.

— Инчеон будет последней остановкой?

— Да.

Я взглянула на часы, и волосы на моей голове зашевелились: до вылета моего самолёта остался ровно час!

«Ну всё, это конец! — Начинаю естественно нервничать я. — Вот что тебе мешало сразу спросить, куда ты едешь? Зачем надо было торопиться? Успела, да? Успела в «дьюти-фри? Как теперь успеть на самолет? Каким чудом? Господи, да погнали уже, чего стоим?»

Двери послушно закрылись, поезд неспешно тронулся. То есть это мне теперь казалось, что он ползёт, как черепаха и стоит невероятно долго — драгоценные три минуты на станциях. Я ёрзала всю дорогу, то пытаясь успокоиться и договориться с совестью, то опять заводясь и подпрыгивая на месте, кусая губы и ломая пальцы рук.

«Допрыгалась! Теперь останешься в Корее жить с этим маньяком и рожать ему корейских малявок! — Ругала я себя. — Конечно, можно взять билет опять до Нахи. Виза ещё действительна. Плюнуть на работу — там поймут, дома не поймут, наверное… если только спустя время…»

Передо мной вырисовывались все новые и новые картины — вот я уже слоняюсь в рваной одежде по грязным улицам, вот я скрываюсь от полиции в наркопритоне, а вот я веду в школу черноголового мальчугана, на руках у меня еще двое грудничков, а внутри шевелится четвёртый. Все они с раскосыми глазами, маленькими кривыми ножками и разговаривают со мной на непонятном мне языке. Я живу в центре огромного мегаполиса на двадцать пятом этаже, веду хозяйство, готовлю отвратительную еду и приторговываю косметикой на дому.

«Господи, только бы успеть! — молю я. — Я не хочу застрять в Корее! Только не в Корее!» Посадку на мой рейс уже объявили, а я прошла только половину пути. Остальную половину я просчитывала способы, которыми можно максимально сократить время на забег до самолета. Багаж, к счастью, полетит транзитом. На руках у меня только две сумки ручной клади, в них ничего противозаконного нет. На входе надо пройти таможенный и паспортный контроль, регистрация уже есть. Билеты перепроверила, всё в мгновенной доступности. Пропихиваться сквозь очередь придется боем. Бежать до выхода очень быстро, надеюсь, повезёт. Ноги размяла.

Прибывали на станцию мы за пятнадцать минут до вылета. Я вихрем взлетела наверх, дальше бегом по коридору, соединяющему внутренний и международный аэропорты. Затем бегом наверх на таможенный контроль, пробиваюсь к началу очереди, кричу, что мой самолет в одиннадцать, на часах без двенадцати минут. На сканере я зависла — мою сумку долго смотрели, пришлось вынимать всё содержимое, доставать кошелек — оказалось, слишком много мелочи, металлоискатель не пропустил. Собирая всё на ходу, я побежала к паспортному контролю, пробилась к началу очереди таким же способом, хорошо, что пропустили без проблем. Вылетела в коридор и поняла, что не знаю, в какую сторону бежать, потому что не указан номер выхода, а их в Инчеоне больше ста! Со стоном подбежала к дедуле на справочном бюро, сунула ему билет, он что-то долго искал на табло и, наконец, нашёл! Выход тридцать один! Смотрю на карту — выходы расположены по кругу, но от круга отходят ветки-лучи. Так вот бежать мне нужно было немного по кругу и в самый конец ветки. Я лечу — на часах без семи минут одиннадцать. Сворачиваю на ветку, бегу по дорожке, едущей прямо. Бегать по ней вообще-то запрещено, но мне сейчас всё равно, навстречу мне бежит девушка в форме. Увидев меня, она поравнялась со мной, спросила, не я ли лечу во Владивосток, я утвердительно кивнула головой. Она что-то сообщила по рации, и вот мы бежим с ней вместе. Подбегая к проверочному пункту, я отдала билет, жутко извиняясь, и зашла в салон самолета. Сердце бешено колотится, ноги трясутся, руки дрожат, я никак не могу прийти в себя и отдышаться. Пытаюсь забросить вещи в шкафчик, всё вываливается, я толкаю обратно. Место у меня было у окна, посередине уже сидел парень, крайнее место ещё пустовало. Тут ко мне подходит парнишка и спрашивает:

— Вы вместе летите с этим человеком, или все равно, где сидеть?

— Ноу, — по привычке отвечаю я, но тут же сообразив, что вопрос был задан по-русски, смеюсь и перевожу. — Нет-нет, мне всё равно.

— Тогда можно вас попросить сесть с теми дамами, а мы с другом сядем здесь?

— Да не вопрос.

Упав в кресло, я ещё тяжело дышала, пот струился по спине, и лицо пылало жаром.

«Вот это марафон! — подумала я. — Слава Богу, успела!»

Я растянулась в сидении, протянув ноги.

«Ну наконец-то, я услышу родную речь, тут похоже уже все русские!»

— Ой, ну чё так долго-то, — протянула мерзким голосом моя соседка.

— И не говори, мы бы сто раз успели пошопиться, — вторила ей вторая.

— Что-то мне в этот раз как-то не кайфово было.

— Да уж, столько бабок потратили, а даже не загорели.

— Ну капец ваще.

«Мать моя женщина! — застонала я. — Век бы вас ещё не слышать! Верните меня обратно! Эй, слышите! Верните меня!»

Но самолет, не слыша моей мольбы, уже набирал высоту, унося меня прочь. Возвращаясь в вонючем плацкартном вагоне, с местом у туалета, с не закрывающейся дверью, я жевала корейскую лапшу и переваривала всё, что случилось. Для кого-то эти новогодние праздники были просто весёлым гулянием, кто-то просто хорошо отдохнул и выспался, а для меня закончилась целая маленькая жизнь.

Февраль 2015 — февраль 2016 гг.