Тревожная командировка 2 - Сергей Устюгов

сверху. Он закрыл глаза, я тоже, и передо мной вспыхнула картинка, будто я лежу в пещере, рядом находится маленькая светящаяся змейка и охраняет меня.

Когда я открыл глаза, старик отнял руку и зашевелил губами. Звуков не было слышно. Странно, но слова его сразу преобразовывались в картинки. Передо мной шел своеобразный фильм.

Передо мной развернулась большая площадка. На ней люди строили город. Сначала сделали разметку, потом необычные механизмы стали укладывать огромные плиты. И вскоре появились каменные здания. По улицам двигались люди. Они оживленно разговаривали и все двигались к центру городка. Там на большой круглой площади стояло возвышение. На нем был огромный трон, на нем сидел молодой черноволосый юноша. Народ, прибывающий со всех улиц, кланялся юноше и располагался прямо на каменной мостовой.

Наконец, вся площадь была заполнена. Все чего-то ждали. Откуда-то справа появилась процессия. Вели закованных в железо мужчин. Их поставили перед возвышением и копьями заставили встать на колени.

Вперед выступили жрецы, я это понял по необычному одеянию. Они были чем-то напуганы. Они стали кланяться и поднимать руки. К пленникам подступили охранники.

Внезапно земля дрогнула. Толпа людей закричала. От второго толчка пошла трещина по высокой башне. Третий толчок начал разрушать здания. Люди кинулись кто куда. Падающие здания, бегущие люди и среди этого молящиеся жрецы.

Внезапно картинки закончились. Я посмотрел на старика, он был сильно опечален. Он посмотрел на меня, снова подал ладонь, я накрыл ее своей и …

Я хотел спросить старика, но он покачал головой, и отнял свою ладонь. Я понимал, что он хочет мне сказать что-то важное, но не успевает. Я ждал, но наступила темнота, и я оказался в пещере.

Не надо было зажигать спичку, потому что в нескольких метрах сзади был просвет. Когда я вылез из пещеры, то увидел, что восходит солнце. Не сразу, я был под впечатлением того, что мне привиделось, я сообразил, что уже утро. Как быстро прошла ночь. Я засобирался домой. Спускаясь с горы, я несколько раз обернулся. И скоро груды камней исчезли за деревьями.

Обратная дорога была не очень долгая. Странным образом я был очень энергичным и шагал довольно быстро. По пути я вытащил из силков двух зайцев, повезло сегодня. Я должен был оправдаться перед дедом. А то, что меня не было ночь, я хотел сказать, что заблудился и пришлось ночевать в лесу.

Вроде бы все разложил по полочкам. По пути я думал об увиденном. Что это было? Или это мои фантазии? Такое бывает, я слышал, что иногда газы в пещерах действуют на туристов, у них начинаются галлюцинации. Или это память камней и там на самом деле был когда-то город?

Надо будет когда-нибудь сходить туда еще раз. Старик с горы явно общался со мной и хотел что-то сказать. Хотя разве можно разговаривать с кем-то из прошлого. Но то, что можно путешествовать во времени и в пространстве, я уже убедился.

Я подходил к избушке и увидел суетящегося поползня. Он летал вокруг домика и кричал. Когда он увидел меня, то … мне показалось, что он обрадовался, подлетел ко мне и стал чуть ли не садиться мне на плечо. Я заторопился, не случилось ли чего с дедом. Поползень сопровождал меня до самых дверей избушки.

Я открыл дверь в избу, и увидел, что дед лежит и смотрит на меня. Глаза его были мутные и слезящиеся. В руке он держал большой нож.

— Дед, это я! Успокойся!

— Ты где был? Я чуть в страну предков не ушел, — старик нервничал.

— Заблудился немного. Вот и пришлось переночевать в лесу.

— Это как переночевать… тебя не было четыре дня…

— Как четыре дня? — удивился я.

— Да вот так! Дай мне зелье. А то я скоро не выдержу, — старик откинулся на лежанке и затих.

Я готовил зелье и думал. Как четыре дня? Не может быть! Ночь — это понятно. Я залез в пещеру, надышался газов, уснул, проснулся утром и все. Как же могло пройти четверо суток. Может старик бредит. Пожалуй, так и есть. Может быть, обострение началось. Ничего, попьет зелья, оживет. Или другой настой придумает. Он умный старик, хоть и очень скрытный.

Я приготовил отвар, разбудил деда, который уже уснул и выпоил ему целую кружку. Потом дал лепешек из своего мешка. Затем стал разделывать зайцев. Привычно ободрал шкуру, разрезал живот, достал внутренности, бросил их в ведро, потом разберусь с ними. Разделал мясо, часть его положил в кастрюлю вариться.

Дед наблюдал за мной. Он изучал меня. Я это точно чувствовал. После Синей горы во мне изменилось восприятие. Я начал ощущать, когда человек начинает думать обо мне. Это было необычно. Хотя и мало приятного. Мой тренер говорил, что мастер не оставляет следов. Только сейчас я начал понимать эту фразу. Не надо светиться, не надо выставлять себя, надо быть скромнее. Определенно что-то новое появилось во мне.

Тома как-то определила мои запреты. Мне нельзя избегать проблем. Я не должен огорчаться от трудного решения проблемы. Я не должен бросать решение проблемы. До меня дошло — если я должен решать какую-то проблему или задачу, то это не значит, что все вокруг должны знать об этом. Можно разбираться тихо, чтобы никто не видел и не слышал. Это же только мои задачи и трудности.

Когда я осознал все, то даже улыбнулся и заметил, что дед прищурился. Неужели он понял меня?

Глава 10

Тома дошла до каюты помполита и остановилась. Она хотела постучать и спросить разрешения войти, но задумалась. А что она здесь делает? Может быть ей списаться с траулера и на берег, там она что-нибудь придумает. Да, пожалуй, нет. Серый говорил, что надо самому выбирать трудности, а не давать им выбирать тебя. И тогда все будет ясно и понятно.

Она постучала и услышав ответ, вошла. Помполит сидел на стуле и смотрел на Тому. Потом махнул рукой и пригласил сесть на диван. Тома прошла села и подумала, как на мужчин действует должность. Вот она вошла, а он, мужчина, даже не посмотрел на нее, как на женщину. Немного обидно.

— Что же, Тамара, прощаться будем? — усмехнулся помполит.

— Почему? — ответила Тома.

— Мы же с тобой договаривались. А ты … продолжила свою гадальную практику, — помполит нахмурился, сдвинул брови.

— Я не потерплю чтобы на моем судне действовала какая-то гадалка. Разлагала мне коллектив.

Тома смотрела на календарь над столом и молчала. А что она могла