Агрессивные Штаты Америки - Фидель Кастро

В конце Картер заметил, что результаты зависят также от кубинских руководителей. Это верно, от нас и от всех кубинцев, которые боролись и готовы бороться.

7 мая 2009 года

Пытки нельзя оправдатЬ

Дик Чейни высказался о национальной безопасности в Американском институте предпринимательства. Это был ответ на речь, произнесенную президентом США Бараком Обамой чуть ранее, но в тот же день по аналогичной теме, где он говорил о закрытии тюрьмы в Гуантанамо.

Помимо логичного интереса к этой теме, мое внимание привлекло упоминание об этом клочке кубинской земли, захваченной насильно. Я даже не знал, что Чейни выступит сразу после речи Обамы. Обычно так не делают. Сначала я подумал — это открытый вызов новому президенту, но когда прочел официальную версию, то понял, что все было согласовано заранее.

Бывший вице-президент подготовил свое выступление с осторожностью, в уважительном тоне и местами с подслащиванием. Однако речь Чейни характеризовало то, что это была защита, оправдывающая применение пыток как метода для получения информации при определенных обстоятельствах.

Наш северный сосед — это центр планетарной власти, самая богатая и могущественная держава, владеющая ядер-ными боеголовками, число их составляет 5–10 тысяч, и они могут быть взорваны в любой точке планеты с точностью до миллиметров. Тут следовало бы добавить остальное боевое вооружение: химическое, биологическое, электромагнитное оружие, а также огромный арсенал средств для ведения наземного, морского и воздушного боя. Эти виды оружия находятся в руках тех, кто требует права на применение пыток.

Многие в мире также понимают, что означают слова Чейни. Сделаю кратким обобщение, отбирая его собственные абзацы, сопровождая их краткими комментариями и мнениями:

«Я был первым вице-президентом, который также исполнял обязанности секретаря обороны… Мои обязанности, естественно, склонялись к национальной безопасности, я больше всего сосредоточился на этих вызовах… Сегодня я более свободный человек. Нет выборов, на которых я должен выиграть или проиграть, я также не ищу одолжений.

Здесь я выступаю не от имени Джорджа Буша. Никто более чем мы не желает, чтобы нынешнее правительство имело успех.

Сегодня я хочу говорить о стратегической философии, скрывающейся за нашей политикой, я делаю это как лицо, находившееся само каждый день во время правления Буша, которое поддерживало политику, когда принимались решения и что, без сомнения, сделал бы заново при тех же обстоятельствах.

Президент Обама заслуживает нашей поддержки, когда принимает разумные решения, как, я думаю, он сделал это в отношении определенных вопросов, связанных с Афганистаном, или когда пересмотрел свой план опубликовать зажигательные фотографии, а когда обвиняет или осуждает решения, касающиеся национальной безопасности, которые мы принимали, он заслуживает ответа.

Наше правительство всегда противостояло критике, которая в случае определенных кругов всегда была сильной, особенно в последние годы правления, когда опасности были такими тяжелыми или более тяжелыми, чем когда бы то ни было, однако чувство тревоги после 11 сентября стало притупляться в памяти».

Затем он перечисляет террористические атаки, совершенные против США в течение последних 16 лет, внутри страны и за ее пределами, перечисляя полдюжины таковых.

Проблема в том, что Чейни хотел перейти к занозистому вопросу о пытках, которые столько раз осуждала официальная политика США.

«11 сентября заставило изменить политику, ориентируемую на стратегическую угрозу, которую конгресс оценивал как необычную и чрезвычайную угрозу национальной безопасности США… Мы решили предотвратить атаки с самого начала», — заверил он.

Он указывает число людей, погибших 11 сентября. Сравнивает это с нападением на Перл-Харбор. Не объясняет, почему такую сложную акцию смогли организовать относительно просто, какими предварительными сведениями разведки располагал Буш, что можно было сделать, чтобы избежать этого. Буш уже почти восемь месяцев находился на президентском посту. Было известно, что он работал мало и отдыхал много. Постоянно уезжал на свое ранчо в Техасе.

«Аль-Каида искала ядерную технологию, а А.К. Хан продавал ядерную технологию на черном рынке, — восклицает он. — У нас были атаки с сибирской язвой из неизвестного источника, полигоны в Афганистане и такие диктаторы, как Саддам Хусейн, с известными связями с террористами на Ближнем Востоке. Как вы помните, я находился в своем кабинете в те первые часы, когда радар обнаружил самолет, выполнявший рейс номер 77, направлявшийся к Белому дому со скоростью 500 миль в час, и который врезался в Пентагон. Когда самолет еще находился в воздухе, агенты секретной службы вошли в мой кабинет и сказали мне, что мы должны уйти немедленно. Через несколько минут я находился в укрепленном командном пункте, расположенном где-то под Белым домом».

Рассказ Чейни делает очевидным то, что никто не предвидел такой ситуации и он оказывает неубедительную услугу гордости американцев, полагая, что кто-то, спрятавшись в пещеру, на расстоянии 15–20 тысяч километров, мог бы заставить президента США занять свой командный пункт в подвале Белого дома.

«После этого, — рассказывает Чейни, — я слышал отдельные спекулятивные высказывания о том, что я изменился после 11 сентября; я не сказал бы этого, но должен признать, что наблюдение за скоординированным сокрушительным нападением на нашу страну из подземного бункера Белого дома может отрицательно сказаться на имеющемся представлении о несении ответственности.

Поскольку войны нельзя выигрывать, заняв оборонительную позицию, мы воздействуем напрямую на террористов, их укрытия и святилища.

Мы не придумали такие полномочия. Это значится во второй статье Конституции. После 11 сентября Конгресс и Совместное постановление дали право на все необходимое для защиты США.

Эта инициатива позволила нам перехватывать телефонные звонки и выслеживать контакты между операторами Аль-Каиды и людьми, находящимися на территории США.

Программа была «совершенно секретной» по одной хорошей причине до тех пор, как издатели газеты «Нью-Йорк тайме» получили ее и напечатали на первой странице. После 11 сентября газета в течение месяцев публиковала фотографии мертвых, погибших по вине Аль-Каиды в тот день.

Это произвело впечатление на Комитет премий Пулитцера, но очевидно, что это не пригодилось интересам страны, ни для того, чтобы защитить народ.

Несколько лет спустя наше правительство поняло, что безопасность страны нуждалась в сборе информации, которую в некоторых случаях можно было получить только в ходе жестких допросов.

Я был и продолжаю оставаться рьяным защитником программы допросов». (Он имеет в виду допросы с применением пыток. — ФЖ.) Этот метод применялся на террористах, когда не действовали другие методы. Они были законными, существенными, хорошо оправданными, успешными и корректным способом для действий.

Однако наши преемники в этом отношении имеют собственную точку зрения. По решению президента в прошлом месяце мы видели, как распространялись документы, связанные с этой практикой допросов. Это было сделано во исполнение полного права правительства на уважение прав народа на то, чтобы он знал правду.

Публика получила менее половины правды. Трудно представить худший прецедент, чем вступающая в должность администрация, осуждающая политические решения своих предшественников. Одним из тех, кто отказался огласить меморандумы, касающиеся методов допроса, был директор Центрального разведывательного управления Леон Панетта…»

Однако Чейни, дойдя до этого пункта, должен был объяснить случившееся в тюрьме Абу-Грейб, что наполнило ужасом весь мир.

«Там господствовал садизм, — сказал он. — И ничего не имело общего с допросами, проводимыми в поисках информации. В Абу-Грейб садисты-охранники издевались над заключенными, нарушая законы США, военные правила и порядочность.

Нам известны различия между справедливостью и местью. Мы не пытались отомстить авторам 11 сентября. С самого начала осуществления программы мы сконцентрировались на самом главном: получить информацию о планах террористов. За ущерб, нанесенный заключенным иракцам и делу США, они заслужили и получили справедливое наказание…»

Независимо от тысяч погибших, изувеченных и раненых во время войны в Ираке молодых американцев и баснословных фондов, вложенных там, сотни тысяч жизней детей, молодых людей и стариков, мужчин и женщин, не имевших никакой вины в атаке башен Всемирного торгового центра, умерли в этой стране после вторжения туда по приказу Буша. Эта огромная масса невинных жертв не была даже упомянута в речи, произнесенной Чейни.