Большая книга ужасов 2016 - Ирина Щеглова

А сейчас мне почти шестнадцать, я верю и в призраков, и в вампиров, и в ведьм с их порчами и приворотами. Потому что трудно не поверить в то, что видела своими глазами.

– Постойте, а я вам не рассказывал, что однажды случилось в моей школе? – неожиданно подал голос Стас.

Это было что-то новенькое: Стас еще никогда не рассказывал страшных историй. Вдобавок он терпеть не мог разговоров о школе. Жил он далеко от нас и ходил не в нашу, а совсем в другую школу, которую, кстати, в этом году окончил.

– Не рассказывал.

– Тогда пропали два моих одноклассника. Классе во втором или третьем было, не помню. Короче, малышня желторотая. И было в нашей школе кретинское правило: до звонка в школу никого не пускали. Дождь, снег – жди во дворе. Нам-то, местным, не беда. Но были у нас ученики из поселка за городом, где школу закрыли и потому они ездили к нам. Они приезжали автобусом ровно за полчаса до начала занятий, и эти полчаса им приходилось торчать перед школой.

У нас в классе таких «привозных» было трое мальчишек. Они всегда держались вместе, и я с ними дружил. Мы перед уроками в футбол гоняли на лужайке за школой. Ленька Кравцов, Саша Лютый и Сенька Белов, – задумчиво произнес Стас, глядя в небо. Немного помолчал, что-то вспоминая, затем продолжил: – Тогда, помню, был сентябрь, погожие теплые деньки. Прихожу как-то пораньше, мяч погонять, смотрю – стоит за школой один Сенька. Леньки и Сашки нету. Говорю: они что, заболели? Нет, отвечает, они в школу зашли. Я удивился: как они могли зайти, кто их пустил? «А они вот сюда забежали, в боковую дверь», – ответил он.

У нас в школе три входа: один парадный, по центру, и два запасных, вечно запертых – по бокам здания, в правом и левом крыле. Рядом с правым мы и стояли.

Я подошел – дверь заперта наглухо и ручки нет.

«Мы мяч гоняли, а дверь была открыта, и он туда влетел. Ленька пошел доставать, Сашка за компанию, а я потом смотрю – дверь закрыта. Наверное, дежурные закрыли».

– Этим ответом я и удовольствовался, – вздохнул Стас. – Мы были маленькие и глупые. Вот только ни Леньки, ни Сашки, ни мяча так и не нашли. Наша классная, когда ей это рассказали, вызвала полицию. Но обыск ничего не дал, экспертиза выяснила, что ту дверь не отпирали очень давно. В итоге решили, что Сенька просто все выдумал.

– А сам он не пропал?

– Нет, его буквально на следующий день мама забрала из школы.

Какое-то время ребята обсуждали историю и выдвигали разные предположения, которые, конечно, уже ничем не могли помочь пропавшим восемь лет назад мальчикам.

У Маринки на глазах снова блеснули слезы.

– О, а давайте этому Эдьке и правда мо… то есть лицо немножечко побьем? – предложил Егор.

– Да ты что! Ты знаешь, кто у него папа! – сделал страшные глаза Колька и сам себе зажал ладонью рот.

– Побить все-таки надо – вынесла вердикт Ника.

– Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик, – поднялся Колька. – Где он живет, этот Эдька?

– Вон в том доме, – указала Маринка на солидный двухэтажный коттедж в конце улицы. – Только его сейчас нету, он ушел с друзьями.

– Интересно, когда вернется?

– Обычно, если он вот так уходит с друзьями, то возвращается поздно вечером, уже после десяти, – ответила Маринка. – Я в это время спать ложусь, но они так шумят на улице, что мне слышно.

– Ну что, народ, тогда встречаемся тут в десять? – предложил Егор. – И обещаю тебе, детка, мы этого Эдьку перевоспитаем. Он станет хорошим мальчиком и больше не будет ни в кого стрелять.

Наташка отказалась наотрез, заявив, что не намерена, как последняя дура, шастать по поселку ночью и участвовать в мордобитиях. Не захотел идти и Стас. А потому мы договорились явиться сюда вчетвером: Колька, Егор и Ника – в качестве участников воспитательного мероприятия, а я как умная – просто за компанию. Можно и поучаствовать, конечно, но, думаю, эти трое и без меня управятся. Раньше я без труда могла отдубасить какого-нибудь зарвавшегося хама, но уже давненько завязала с этим. Маникюр, знаете ли, макияж, каблуки, да и прецедентов особо не было.

Глава 2

– Лиля, вы бы не загуливались так допоздна. Скоро в школу, трудно будет режим дня менять, – сказала мама вечером, глядя, как я одеваюсь.

– Ма-ам! Ну мы же договорились: не надо портить эти последние дни напоминаниями о школе!

– Ладно-ладно, не буду, – улыбнулась мама. – Эх, хорошо вам сейчас! А меня в последние дни лета тащили в магазин покупать школьную форму, как вспомню – фу-у! Меряешь ее, жаркую, противную, шерстяную, на потное тело, а потом первого сентября натягиваешь, надеваешь сверху белый фартук, тебе повязывают бантики – о, как я ненавидела эти бантики! Вот представь: тринадцать лет девице – и бантики!

Тут я поняла, что это надолго. Когда же до мамы дойдет, что я ненавижу слушать о школе?!

Теперь вы понимаете, почему так получилось, что я напялила первое попавшееся платье и первые попавшиеся туфли и спустя минуту убежала из дома, не успев ни подкраситься, ни привести в порядок прическу?

О туфлях я пожалела почти сразу. Они были еще не ношеные, на высоких каблуках, и ходить оказалось неудобно. Но возвращаться я не стала.

У дома Эдьки никого не было. Ну конечно, еще только полдесятого. Я бродила туда-сюда по опустевшей улице, пытаясь привыкнуть к новым туфлям и любуясь светящимися окнами домишек.

– Тяф!

Из-за кустов выбежал крупный лохматый щенок и стал вертеться возле меня, заискивающе глядя в глаза.

– Ах ты чудо ушастое! Что, вкусненького хочешь?

– Тяф! – подтвердил щенок.

– Ну тогда ты обратился по адресу, – сказала я и открыла сумочку.

У меня всегда имеются при себе сухой корм, глазные капли, мазь от лишаев и еще кое-какие лекарства. А то мало ли где встретишь голодного щенка или лишайную кошку. Пройдешь мимо – а потом долго будешь мучиться мыслью: ты же человек, царь природы, а помочь не можешь! Я это уже проходила, поэтому впредь имею при себе «стратегический запас». Все это занимает в сумочке совсем немного места и стоит недорого. Чистая совесть, скажу откровенно, для меня куда дороже.

Щенок наелся и убежал.

Я оглядела улицу в обе стороны. Она была пустынна, и мне стало тревожно. Я одна, да еще и стою на самом освещенном участке, так что меня издалека видно. Мало ли на кого нарвусь!

Куда бы спрятаться, пока ребята не придут? Я огляделась. Между домами чернел узкий вход в переулок.

Я прислушалась, нет ли там кого, и свернула туда. Битый асфальт, железобетонные глухие заборы справа и слева – вот что представлял собой этот переулок. Мои каблучки громко стучали по остаткам асфальта. Других звуков не было, и это утешало.

И все же мне было здесь неуютно. Я до сих пор боюсь темноты словно маленький ребенок! Самое гадкое, что об этом знают все мои знакомые. Одни подшучивают, и это очень обидно. А другие советуют воспитывать силу воли, тренировать характер. Как, интересно? Слоняться ночью одной по улицам, что ли? Ага, скажите это моей маме!

Но сейчас возможность представилась. Отчего бы не пройтись по темному переулку туда и обратно – вот и будет упражнение на храбрость!

И я, взяв себя в руки, пошла вперед. Пройдя приличное расстояние, я увидела слева ржавые железные ворота, а за ними дом. Большой, в два этажа, намного больше всех домишек поселка, он стоял в паре метров от забора темной громадиной. Я присмотрелась – непонятное какое-то сооружение, на стандартный жилой дом не похоже. Крыша здания пряталась под густыми кронами деревьев, все окна были черны.

И вдруг в одном из окон верхнего этажа промелькнул свет. Именно так – промелькнул, словно кто-то осветил комнату фонариком и погасил его. В тишине я услышала голоса – два мужских голоса, правда, слова разобрать было невозможно, зато угрожающий тон одного из них не вызывал сомнений. Снова мелькнул свет – на сей раз фонариком светили дольше и куда-то в одну точку, но я ничего не могла разглядеть. Этот злой голос от ярости перешел на крик, и до меня четко донеслись последние слова:

– …пока не сдохнешь тут!

Свет погас, внутри здания хлопнула дверь, затем что-то щелкнуло. Похолодев, я прижалась к забору. Ой, а что, если этот злобный тип сейчас выйдет на улицу и увидит меня?..

В ужасе я заметалась, хотела кинуться наутек, но тут же раздумала: если я побегу, меня услышат и мигом догонят: на высоких каблуках бежать трудно, а босиком с непривычки еще хуже. Тогда я бросилась к кустарнику у забора. Протиснувшись между забором и зарослями, я как можно ниже присела, уткнула лицо в колени и с перепугу закрыла голову руками.

Так я просидела минут пять. На улицу так никто и не вышел.

Стояла мертвая тишина. Я слегка приподняла голову. В переулке никого не было. Медленно, стараясь не шуметь и не сводя глаз с черных окон, я выбралась из-за кустарника и сделала несколько шагов по асфальту. Высокие каблуки тут же зацокали, я остановилась и сняла туфли. Еще раз оглянулась на особняк.