Одинокий путник - Ольга Денисова

Ему было больно и холодно.

В понедельник вечером семь иеромонахов во главе с аввой, собрались у его постели: нараспев читали молитвы и по очереди мазали его елеем. Молились долго, а в конце хотели положить Евангелие ему на голову, но тяжелая книга сползла вниз. И слово «соборовали» почему-то внушило Лешеку ужас.

Во вторник, после обеда, гости уехали, и тогда Больничный послал за колдуном. Тот приехал быстро, во всяком случае, Лешеку так показалось. К тому времени его бил озноб, такой, что под ним подрагивала кровать, и судороги случались чаще, чем на его спине меняли салфетки.

Лицо колдуна, заглянувшего ему в глаза, показалось Лешеку ликом смерти, которая пришла за ним, чтобы тащить в ад безо всякого страшного суда. Только ад теперь не пугал его, потому что хуже быть все равно не могло.

– Мальчик умрет, – сказал колдун, осторожно сняв салфетку с его спины, и Лешек равнодушно принял это известие – он смирился с ним, и с нетерпением ждал, когда же…

– Пожалуйста… – тихо попросил Больничный.

– Я не всесилен. Мальчик умрет еще до рассвета. Я могу только облегчить его страдания. Дайте мне чистую салфетку.

Больничный всхлипнул, но салфетку достал. Лешек снова ожидал судорог и слабо выдохнул, когда колдун смочил ее чем-то коричневым и положил ему на спину, но, к его удивлению, ничего такого не произошло, а через несколько минут боль немного утихла и он впервые смог глотать воду, которую колдун дал ему пососать через соломинку.

– Я мог бы попытаться, – колдун снова заглянул Лешеку в лицо, – но не здесь, у себя.

– Да! Пожалуйста! – Больничный всплеснул руками, – попытайся. Все что угодно! Сам авва просил за ребенка!

– Я ничего не обещаю. Вам надо было позвать меня позавчера, когда лихорадка еще не началась. Иди, доложи кому следует, что ребенка я забираю. И быстрей – дорога каждая минута.

Больничный выбежал за дверь, а колдун склонился над Лешеком и пристально посмотрел ему в глаза.

– Ну что, певун? Ты жить-то хочешь?

Лешек не задумывался над этим вопросом, но неожиданно смежил веки и заплакал.

– Тогда поехали, – колдун бережно поднял его на руки и обернул своим плащом. Голова Лешека свешивалась с его широкого, пахнущего травой и лошадью плеча на спину, и почти совсем не было больно. От тела колдуна шло тепло, и теплый плащ тоже согревал, и Лешек подумал, что колдун наверняка забирает его с собой, чтобы съесть. Пусть.

Колдун вынес его во двор, и кликнул кого-то из послушников:

– Эй! Подержи-ка мне стремя!

Он гнал лошадь во весь опор, и Лешек смотрел на проплывающие мимо поля, озеро, лес и думал, что в первый раз уезжает из монастыря так далеко. И ничего страшного в этом не видел. Солнце клонилось к закату, но согревало, и дрожь, наконец, отступила. И, хотя его сильно подбрасывало вверх с каждым шагом лошади, Лешеку все равно было уютно и хорошо. Его очень давно никто не держал на руках, и оказалось, что это приятно.

– Ты как там? Еще не умер? – спросил колдун.

– Нет, – ответил Лешек, и это было первое слово, которое он произнес за последние двое суток. Колдун похлопал его рукой по заду и засмеялся. Лешек не понял, отчего он смеется, наверное, от радости, что ему удалось украсть из монастыря ребенка. Но почему-то ему тоже захотелось засмеяться. Боль прошла, он согрелся – осталась только слабость.

– Не бойся, малыш. Ты не умрешь, – тихо пробормотал колдун себе под нос, но Лешек его услышал. И вдруг понял, что колдун не станет его есть. Колдун действительно украл его, но не для того, чтобы превращать в камень или заразить какой-нибудь болезнью. Он украл его, чтобы никогда больше не возвращать в монастырь, он увозит его от Дамиана, от Леонтия, от всенощных и литургий, от постных ужинов и унизительных наказаний. Он увозит его насовсем, и никогда не отдаст его авве.

И Лешек разрыдался, громко всхлипывая, и смеялся сквозь слезы, и терся щекой о цветастый кафтан колдуна, и снова плакал, так громко, что колдун придержал лошадь и опустил его перед собой на луку седла.

– Да ладно… – хмыкнул колдун, но Лешек обхватил его шею руками и прижался лицом к его груди, испугавшись вдруг, что колдун захочет отвезти его обратно. Но тот только погладил его волосы – совсем не так, как это делали монахи, а прижимая к себе его голову и слегка стискивая вихры Лешека в кулаке.

– Погоди-ка, – колдун слегка отстранился и посмотрел ему на грудь, – вот что бы я сделал сразу.

Он нащупал у него на шее веревочку с крестом, с силой рванул ее вниз и отшвырнул крест в траву, под ноги лошади.

– Ой! – вскрикнул Лешек.

– Что? Больно?

– Нет. Но теперь… теперь он точно убьет меня молнией, – прошептал Лешек, но страха не почувствовал.

– Ерунда, – ответил колдун, – он убил не всех богов на небе. Там найдется, кому за тебя заступиться.

Он снова поднял Лешека повыше и погнал лошадь вперед.

От печи на полати поднимался жар, и Лешек заснул еще до того, как успел доесть хлеб, сжимая кусок обеими руками.

Разбудили его сильные руки хозяина, трясущие его за оба плеча.

– Ну! Давай же, просыпайся.

Лешек вскочил и треснулся головой об балку, нависающую над печью.

– Быстрей, – хозяин ловко спрыгнул с полатей, – они стучат в ворота.

Лешек спрыгнул вниз вслед за ним.

– Дедушку подняли? – хозяин заглянул за угол печи.

Неподвижного старика двое мальчиков осторожно пересаживали на пол – он улыбался, кривил лицо и что-то шептал.

– В сундук полезай, – велел хозяин Лешеку, – ребята дырку проковыряли, пока ты спал, теперь не задохнешься.

Лешек, спросонья не очень хорошо соображая, повиновался. Сверху на него кинули его полушубок, шапку и сапоги, а потом накрыли подушками и множеством аккуратно сложенного белья – не иначе, приданым дочерей.

– Ну, теперь главное, чтобы копьем не ткнули, – выдохнул хозяин и захлопнул тяжелую крышку.

В сундуке было пыльно, душно и жарко. Лешек слышал, как сверху уложили старика, который шутил и посмеивался над своими шутками. Впрочем, ребятишки смеялись вместе с ним. Лешек прижался губами к еле заметной дырочке, но быстро оказался от такого способа дышать – это могли услышать снаружи.

Тяжелый топот монахов ни с чем нельзя было перепутать. Сколько их вошло в дом, Лешек сосчитать не мог, но не меньше, чем трое.

– Это что за погань у тебя? – спросил монах и Лешек услышал глухой удар куда-то вверх.

– Так… отец дом строил, – ответил хозяин, – давно еще.

– Срежь.

– Как скажешь.

– Развели тут бесовщину. Почему иконы нет в красном углу?

– Чтоб не запылилась. Вот, в полотенце завернута.

– Чтоб не запылилась, протирать надо чаще. Ладно, не за тем пришли. Всех, и малых и старых, сажай на лавку вот сюда. Если кого найду, живы не будут, понял?