Земля Тре - Александр Рыжов

- Что происходит? Коста!

- А это ты у него спроси. Пусть он расскажет - и про Трофима с Игнатием, и про Шестопала, и про сон-траву...

- Так это... - Глеб перевел взгляд на Алая, - это... ты?

- Чушь! - Алай порывисто поднялся, шагнул в сторону леса.

- Стой!

Коста вскочил на ноги. Алай обернулся, и из его ладони змеиным жалом выскользнуло тонкое лезвие.

Глеб не успел сообразить, что случилось, - увидел только, как быстрее молнии сорвался со своего места Савва и вклинился между Алаем и Костой. Послышался глухой удар... вскрик... Нож, летевший в грудь Косты, попал в Савву и застрял в горле. Хлынула кровь. Савва упал. Тут ноги сами подбросили Глеба он выхватил меч и очутился с Алаем лицом к лицу.

- Получай за всех!

В руке Алая тоже сверкнул меч. Сшиблись. Клинки зазвякали, рассыпая искры. Глебом овладел приступ ярости. Усталость, навалившаяся на плечи после битвы с каянами, разом исчезла - тело налилось мощью и стало упругим, как лоза. Он смял Алая, как ураган сминает убогую хижину, и остановился только тогда, когда увидел под ногами искромсанный труп..

- Готов...

К костру, спотыкаясь о камни, бежал Пяйвий. Коста сидел на коленях, придерживая руками голову Саввы. Глеб, пошатываясь, подошел, воткнул в землю меч и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

- Савва!..

Савва приподнял веки, набрякшие, как две страшные опухоли, зашевелил сухими губами. Изо рта вырвался фонтан крови, голова дрогнула - раз, другой, и Савва затих. Коста бережно опустил его на землю.

- Все...

Пяйвий застыл у костра, как статуя. Глеб посмотрел сквозь него и проговорил бесцветным голосом:

- Вот, значит, как... Я-то думал...

- Моя вина, - сказал Коста.

- Ты знал?

- Догадывался.

- Алай... Кто бы мог... - Слова показались Глебу лишними, и он умолк.

Коста поднял котел и медленно вылил его содержимое в огонь. В воздухе заклубилось облако пара, поплыло к лесу - туда, где таяли, зацепившись за ветки, клочья дыма. Костер погас.

Пяйвий нетвердой походкой подошел к скрюченному телу Алая.

- Но почему он? Зачем?

- Трофим с Игнатием, Шестопал, сожженный ушкуй, - начал перечислять Коста, - веревка, лук...

- Хватит, - остановил его Глеб. - Я все помню. Скажи лучше, для чего он это делал?

- Об этом я хотел спросить у него. Жаль, не получилось.

- Как ты его раскусил?

- Случайно. Помнишь болото? Когда вы уходили в лес, он вертелся возле Ильи, а в глазах было что-то... лисье... Я еще подумал, не стянул ли чего. А потом оказалось, что у Ильи в кармане два свистка.

- Но какой смысл?

- Прямой. Он убил Гарюту, взял его свисток, забрался в топь и стал скликать вас.

- Зачем?

- Чтобы заманить в болото. Вспомни, как было дело... Ваше счастье, что спаслись.

- Но ведь он тоже тонул! Мы с Пяйвием сами...

- Рассчитал верно. Дождался вас и сиганул в болото. Знал, что вытащите.

- Могли и не успеть.

- Рисковал, конечно... Значит, нужно было.

- Для чего?!

- Отстань. - Коста отвернулся. - Теперь на этот вопрос отвечать некому.

- Почему же ты молчал, если догадывался?

- А вдруг ошибка? Грех человека подставлять.

- А сейчас?

- Сейчас решился. Только не думал, что все так обернется. Я и в лес его с вами не пустил - боялся, что напоретесь на каян и он переметнется на их сторону.

- Но ведь тогда, у Кенозера, он дрался вместе с нами!

Коста извлек из погасшего костра палочку, стал, по обыкновению, чертить фигуры. Думал.

- Я тоже многого не понимаю. Почему он сжег только один ушкуй, почему не прикончил нас всех на волоке?

- Может, ему нужно было попасть в землю Тре?

- Может, и так...

Глеб подошел к Пяйвию. Взгляд магнитом притянуло к сизому, как мерзлая земля, лицу Алая. Глебу померещилось, что щеки мертвеца вздрогнули... Или не померещилось?

- Коста!

Коста подошел, и они втроем, оцепенев, стали смотреть на то, что происходило с обликом человека, которого они считали новгородцем и к которому за долгие недели путешествия успели привыкнуть. Лицо Алая стало менять очертания - будто недовольный своей работой гончар в порыве вдохновения принялся тонкими пальцами придавать еще не застывшей глине новые формы. Окладистая борода Алая стала маленькой и жидкой. Длинный заостренный нос укоротился и утонул во впадине между округлившимися скулами. На щеках и на лбу пролегли глубокие старческие морщины. Но самое удивительное произошло с глазами - они почернели и превратились в узкие полоски. Как у Пяйвия.

- Чтоб мне лопнуть! - произнес Коста потрясен-но. - Он из земли Тре!

Пяйвий пошатнулся, вцепился в руку Глеба.

- Это... Это нойд!

- Ты его знаешь?

- Да... Его звать Аксан.

- Кто такой нойд?

- Я слышал, - сказал Коста. - Так у них называют колдунов.

- Да... Колдун... - в страхе прошептал Пяйвий. - Злой... очень злой. Он с Семи Островов. Самый сильный маг земли Тре.

- Ну, если это самый сильный...

- Нет... Сила не в теле.

- А в чем же?

- Ему помогать Огги, Дух Сумерек. Это великая сила...

- Постой! - сказал Коста. - Кажется, я начинаю понимать. Он отправился следом за тобой, чтобы помешать...

- Я не знать об этом.

- Он опоздал. Тебе повезло, что ты добрался до Новгорода и встретил нас. Тогда он сменил личину и втерся в нашу компанию.

- Похоже на правду, - кивнул Глеб. - Но все-таки - почему он не разделался с нами на волоке?

- Ты же сам сказал: ему нужно было вернуться в землю Тре.

- Но если он такой великий маг, зачем ему ушкуй? Пара заклинаний - и он дома.

- Нет. - Пяйвий покачал головой. - Сила нойда только в земле Тре. Здесь он слабый.

- Слабый, но хитрый, - уточнил Коста. - Кабы мы не разобрались, что к чему, плакали бы наши головы.

- Слишком поздно разобрались, - с горечью сказал Глеб. - Ребят уже не возвратишь.

- Лучше поздно, чем никогда. Слушай, Пяйвий, и много у вас таких нойдов?

- Много...

- Может, теперь ты скажешь, зачем мы плывем в твою землю? - спросил Глеб.

Пяйвий колебался. Его лицо исказила страдальческая гримаса, он закусил губу и опустил голову.

- Нельзя...

И он, сгорбившись, побрел к морю. Глеб посмотрел на Косту.

- Ну, что теперь скажешь?

Коста ослабил ворот, потер шею, на которой отчетливо вздулись багровые жилы.

- Знаешь, у меня эти тайны уже вот где.

- У меня тоже. Но что делать?

- Делать нечего. Надо плыть дальше. От судьбы, говорят, не скроешься.

Взгляд Глеба снова скользнул вниз. Алай, он же Аксан, лежал неподвижно. Незримый гончар закончил свою работу, превратив молодое лицо славянина в уродливую физиономию чужеземного старца.