Таежный вояж (СИ) - Дай

в том, что с момента моей последней простуды, бывший хозяин этого тела, практически ни разу, не проявлял себя. В принципе большой необходимости в этом не было, но так или иначе, раньше я ощущал его присутствие где-то на заднем плане, а сейчас создается впечатление, что он просто куда-то ушел. И это немного пугает. Если вдруг придется пробираться через тайгу, боюсь мне придется тяжко.

Вышел из вагона, я только на следующий день, когда убедился, что стая действительно покинула это место, и не стала возвращаться после данного им отпора. Застреленные тушки зверей, я перетащил подальше от вагона, и бросил за деревья, растущие по периметру. Земля пропитанная водой заледенела, и копать яму для их захоронения, не было никакого смысла, Да и учитывая, что к весне я в любом случае покину это место, по большому счету, нахождение здесь трупов волков, меня не слишком волновало. Зато запах разложения, после моего ухода, возможно, отпугнет от этого места, кого-то еще, и кто знает, вдруг, когда-нибудь мне придется сюда вернуться.

Честно говоря, бросать здесь целый вагон золота и драгоценностей совершенно не хотелось. Разумеется, каую-то часть я смогу забрать с собой, но это будет такой мизер, по сравнению с тем, что останется, что даже не хочется об этом говорить. Все эти дни, меня просто душила жаба, но придумать что-то более или менее приемлемое так и не получилось. Все сводилось к тому, что если мне и удастся вернуться сюда, то это произойдет очень не скоро. А за это время, все здесь может сильно измениться. Поэтому, как бы не было жаль, а придется довольствоваться лишь тем, что я смогу унести с собой. Поэтому большую часть времени, я пытался подобрать наиболее весомые на мой взгляд драгоценности, и старался, как можно глубже их припрятать на себе. Например, в каблуках моих сапог я вырезал небольшие полости, куда засыпал, с десяток камней разного цвета, извлеченных из найденной бижутерии. Были приготовлены несколько цуепочек, которые я собирался повесить себе на шею. Нашел с десяток, довольно приличных перстней, пока не придумав, где именно их схоронить, но и оставлять их здесь, тоже не было большого желания.

Я честно досидел здесь до начала февраля, когда, вконец заевшая меня скука, заставила плюнуть на это гостеприимное место и начать сборы в дорогу. В рюкзак были уложены несколько банок мясных и рыбных консервов, ближайшее время придется питаться в основном ими. Пара чистого белья, свежее полотенце, мыло, зубная щетка с пастой «Colgate», две пары портянок — ноги нужно беречь. На верхнюю часть рюкзака привязан парусиновый мешок со скатанным шерстяным одеялом, а в нашитые на бока карманы запас патронов для винчестера, с маузером, а во второй карман, найденная на кухне солдатская походная кастрюлька с жестяной кружкой внутри. Туда же влезла небольшая трехгранная бутылочка, похожая на те, в которых когда-то продавалась уксусная эссенция, только на этот раз она была заполнена керосином, взятым на случай разжигания костра. На поясе находился охотничий ремень с патронташем и дополнительными ремнями, идущими к плечам, для разгрузки пояса. На нем имелся так же охотничий нож, фляжка заполненная водкой, и кобура с маузером. Кольт, у которого я обнаружил всего одну обойму с шестью патронами в ней, я положил за пазуху, укрепив его на пришитых изнутри петлях. Надеюсь, он там и останется до конца путешествия. А если нет, его достаточно легко будет оттуда выдернуть. Винчестер занял свое место на левом плече, и в итоге, я был готов к выходу. Забыл сказать, что уже заполненный «Нансеновский паспорт» лежал в кармане куртки, а пара, взятых на всякий случай, немецких паспортов на самом дне рюкзака. Топор я решил оставить в вагоне. Охотничий нож, находящийся на поясе оказался достаточно тяжелым и длинным, чтобы он мог заменить мне топорик. Во всяком случае, ветви деревьев он рубил запросто, а тащить лишнюю тяжесть мне не хотелось.

Хоть я и не старался сэкономить в массе груза, но общий вес рюкзака и всего остального все-таки не превысил двадцать килограмм. И поэтому, вспомнив о максимальной туристической массе в тридцать килограмм, я все-таки не удержавшись, еще раз заглянул в товарный вагон, и повесил себе на шею три золотые довольно толстые цепочки. Одна из них заканчивалась массивным, двухсотграммовым восьмиконечным староверческим крестом, украшенным какими-то камешками. На этом я посчитал себя готовым к дальнейшему путешествию. И ранним утром третьего февраля 1926 года я оделся в приготовленные для дальнейшего путешествия вещи, накинул на себя пояс с патронташем и портупеей, проверил готовность оружия, подхватил винчестер и решив, что готов к походу, двинулся на выход из вагона. Напоследок глянул в ростовое зеркало, находящееся в столовой адмирала и…

…- Идиот! Дорвался до халявы? Напялил на себя дорогие цацки и думаешь, что это поможет тебе скрыться с бдительных глаз местных бандитов и красных комиссаров? Да первый же красный командир увидев у тебя на боку легендарный революционный маузер, тут же объявит тебя врагом народа и отберет не только его но и твою прелесть — кожаную куртку с лисьим воротником и подстежкой из овчины, мехом внутрь! Да что говорить о комиссарах, первый же бандит, заметивший тебя в таком богатом прикиде, тихо тюкнет тебя по темечку, оттащит куда-нибудь в подворотню и разденет до исподнего, а когда нащупает, что и в исподнем есть чем поживиться то останешься голым, на морозе. Но тебе к тому времени будет уже все равно! Богатенький Буратино-блин! Хорошо дошло вовремя, а что бы ты делал, если бы добрался до «цивилизации»? И тебе бы очень повезло, если бы первым встречным, оказался комиссар. Там была бы хоть какая-то надежда в том, что ты останешься жить. Да, кушал бы сейчас все ту же баланду из разваренной мерзлой картошки пополам с репкой, и радовался бы жизни, кантуя бревна, на лесоповале. И как же тебя, такого идиота, земля-то носит?

Все это и еще много другое, подчас совсем не цензурными словами, которые не хочется приводить здесь, дабы не смущать читателя, я высказывал сам себе, попутно сдернув с себя, с такой любовью пошитый рюкзак, и вываливая на пол его содержимое. Сдергивая с себя куртку, стаскивая брюки галифе и бросая все это на кресло. В итоге, раздевшись до исподнего, прошел в штабную комнату, достал сигарету, и прикурил от стоящей на столе зажигалки со слоником, которую я как то ради интереса заправил, и каждый раз зажигал с ее помощью свечи вечерами, пока находился здесь. После этого дошел до стенной ниши, давно обнаруженной, но практически не использующейся мною, и достав оттуда бутылку «Смирновки», налил полный стакан опрокинув его в себя, совсем не почувствовав не вкуса, ни крепости.

Я просто испугался, мысленно представив себя появившегося в таком виде на улицах Иркутска. В голову, тут же пришла мысль о том, как среагирует на мое появление первый же увдевший меня комиссар. Бандит ладно, тот вполне может отнести меня к одному из представителей новой власти. В конце концов, моду на кожанку и маузер никто не отменял. А вот любой краском, сразу же заинтересуется, кто же это такой появился здесь, да еще такой модный. И пусть ненавязчиво, но попытается, хотя бы проверить документы. О дальнейшем можно уже не говорить и так все понятно.

Мне, хоть и удалось слегка отметиться в Афганской войне, но скорее мимоходом. И вообще, я ни разу не спецназ. Я водила. Проехать, отремонтировать, или просто завести любую технику, это ко мне. И я не хвастаю, возможно, в том будущем, из которого я прибыл сюда подобное высказывание несколько опрометчиво, но для сегодняшнего дня, более чем приемлемо. Уж сегодняшнюю технику, я и отремонтирую, и заведу, только дай на нее глянуть. Поэтому, учитывая, что я не десантник, не спецназовец, и даже не охотник, что прекрасно показали недавние стрельбы по волкам, лишний раз нарываться на грубость нет никакого желания. Поэтому, наилучшим выходом для меня будет не «показательное выступление», а максимально возможная маскировка. Например под не слишком удачливого охотника, что меня вполне устроит. И пусть вслед мне тычут пальцем, и насмехаются над моим нарядом, зато ни у кого не возникнет желания поживиться тем, что у меня есть. Да, все это, как-то не пришло в голову сразу, но с другой стороны, главное что пришло, и пришло вовремя. До весны, время есть и торопиться особенно некуда.

Затушив сигарету в пепельнице, я еще некоторое время сидел приходя в себя и успокаиваясь, а после принялся за переделку всего своего имущества. Нужно было сделать так, чтобы все оно по возможности совсем не бросалось в глаза. Чтобы любой встретивший меня