Решающий момент Ржевской битвы - Максим Северин

В ночь с 3 на 4 марта противник начал отступать с позиций в районе Юхнова. В немецких источниках указывается всего одна причина этого тактического отхода — это предстоявший период весенней распутицы и половодья, опасный серьезным затруднением снабжения из-за разлива Угры и ее притоков. Однако это не совсем так, рассмотрим почему. Во-первых, вражеские силы предприняли локальное отступление на несколько километров в период все еще продолжавшихся ожесточенных боев у шоссе на участке Рамено — Кавказ, и произошедшее в результате сокращения протяженности линии фронта уплотнение оборонительных порядков стало для противника своеобразной подстраховкой от перехвата участка автомагистрали и соединения советских 50-й армии и 4-го воздушно-десантного корпуса. Во-вторых, из-за давления 43-й и 49-й армий севернее города полноценное использование дороги Юхнов — Гжатск в качестве тыловой рокады стало невозможным. И, наконец, в-третьих, в трех километрах западнее города расположен перекресток Варшавского шоссе и дороги Вязьма — Юхнов, асфальтированное шоссе с железобетонными мостами — никакой паводок не страшен, поэтому крупных трудностей с подвозом здесь не: могло возникнуть даже при сильном половодье. По мнению авторов, главной причиной немецкого отступления следует все-таки считать действия трех советских армий и воздушно-десантного корпуса, все остальные факторы второстепенны.

5 марта машины 112-й танковой бригады при поддержке пехоты и артиллерии 413-й стрелковой дивизии вновь прорвались к шоссе в районе двух мостов у д. Кавказ. Но противник плотным огнем не подпускал к автодороге нашу пехоту, не позволяя расширить прорыв, подтянуть орудия и выстроить систему обороны. Наши танкисты в очередной раз оказались один на один со всеми вражескими огневыми средствами в районе прорыва, немцы снова начали игру на уничтожение советской бронетехники, заблокировавшей движение по автодороге. На «тридцатьчетверки» 112-й бригады начали охоту расчеты 88-мм зениток и 50-мм противотанковых орудий; танки 27-го танкового полка противника в рискованную контратаку на советских «стальных монстров» до поры до времени не бросались.

Вид из амбразуры ДОТа у деревни Кавказ.

Одновременно с прорывом у Кавказа возобновили наступление правофланговые 385-я и 326-я стрелковые дивизии 10-й армии. Противник даже счел эти действия увязанными с активизацией партизанских атак в районе Ельни, из-за которых движение вражеских поездов по железнодорожной магистрали Смоленск — Занозная оказалось остановленным. Однозначно опровергать эту версию нельзя, однако, зная ситуацию со связью опергруппы Белова с Большой землей, когда периодически срывался радиообмен даже с командованием Западного фронта, можно предположить, что уровень согласованности действий 10-й армии и подчиненных Белову сил был невысоким.

В момент обострения ситуации у шоссе начался новый этап противоборства советских десантников (силы корпуса Казанкина севернее автострады насчитывали на 5 марта 2484 человека личного состава, не имелось танков и моторизованной техники, оснащение состояло только из легкого вооружения) и отдельных подразделений нескольких немецких дивизий. На сегодняшний день установлено, что в феврале-марте против 214-й и 9-й ВДБР действовали: подразделения 3-го батальона 41-го моторизованного полка 10-й моторизованной дивизии — севернее Людково; отдельные группы пехоты (численностью взвод — рота) 19-й танковой дивизии — как в районе поселка Угра, так и севернее шоссе, у д. Дертовочка, Выгорь; подразделения из 12-го и 82-го пехотных полков 31-й пехотной дивизии — в районе Ключи — Песочня и далее по фронту на северо-запад; правый фланг обороняющегося противника на участке Подсосонки — Дертовочка — Горбачи составляли часть сил 131-й пехотной дивизии и подразделения из состава 137-й и 34-й немецких пехотных дивизий. Более точно установить состав группировки противника не представляется возможным по причине того, что фронт против слабых воздушно-десантных частей севернее шоссе по сравнению с сектором обороны против 50-й армии южнее автострады был для немцев второстепенным, и здесь, до начала масштабного контрнаступления, вели бои в основном отряды от пехотных дивизий численностью не более некомплектного батальона. Плюс ко всему эти группы прикрытия очень часто сменяли друг друга, и точно описать их местоположение по дням невозможно.

4 марта батальоны 41-го мотопехотного полка 10-й моторизованной дивизии были сменены в своем секторе обороны южнее автодороги частями 31-й пехотной дивизии и сосредоточены в тылу как мобильный тактический резерв. 6 марта все эти силы вместе с подразделениями от соседних 31-й пехотной и 19-й танковой дивизий были брошены на восстановление положения у д. Кавказ. Однако для освобождения шоссе противнику было необходимо вывести из строя если не все, то хотя бы большинство танков 112-й бригады, блокирующих его. Для этого к району вклинения была стянута большая часть орудий противотанковых дивизионов дивизий и 3–4 88-мм зенитных орудия Flak 8,8 резерва 40-го танкового корпуса. Завязалась непрерывная позиционная перестрелка с редкими короткими атаками, в которой крупными были потери обеих сторон. Но все же немецкие артиллеристы медленно, но верно, по одной машине за несколько часов боя, стали подбивать наши танки; мощь 124-го, 125-го танковых батальонов 112-й танковой бригады неуклонно ослабевала, сказывалось и господство в воздухе вражеской авиации, наносившей частые бомбовые удары. 8 марта на завершающем этапе ликвидации вклинения, когда большая часть советских танков уже была уничтожена, противник перешел в наступление двумя ударными группами, каждая численностью около полка, поддержанного танками; эти группы продвигались во встречных направлениях вдоль автодороги. В этот день наступавшие с запада под прикрытием пикирующих бомбардировщиков и при поддержке нескольких танков 19-й танковой дивизии пехотные батальоны 41-го моторизованного полка соединились у д. Кавказ с атаковавшим с востока также при танковой поддержке 82-м пехотным полком 31-й пехотной дивизии. К вечеру 8 марта остатки 112-й танковой бригады и 413-й стрелковой дивизии были оттеснены на юг от шоссе, противник восстановил целостность своей линии обороны вдоль автострады.

Из-за больших потерь в танках и личном составе стрелковых частей наступление 50-й армии в северо-западном направлении вскоре после отхода от д. Кавказ было прекращено. Задача по прорыву обороны вновь выполнена не была, соединение с десантным корпусом Казанкина, соответственно, также не было достигнуто. Ослабление накала боевых действий южнее отрезка Кавказ — Рамено отрицательно сказалось на положении десантников: теперь немцы могли снять с этих позиций количество сил, вполне достаточное для перехода в наступление на бригады 4-го воздушно-десантного корпуса и ликвидации угрозы с севера.

5 марта противник начал нажим на восточное крыло выступа в районе Ключи — Горбачи — Тыновка, образовавшегося в результате продвижения десантников. В этот день до двух пехотных рот немцев при поддержке тяжелой артиллерии и минометов атаковали Тыновку, создав серьезную фланговую угрозу выдавшимся вперед советским частям. Однако этот удар наши бойцы смогли отбить, сохранив возможность для нанесения очередной серии ударов по противнику.

К сожалению, в этот период между передовыми частями 4-го воздушно-десантного корпуса у Горбачей и 50-й армии на отрезке Адамовка — Кавказ (напомним, что здесь, начиная с 5 марта, непосредственно на шоссе вели бой прорвавшиеся танки 112-й танковой бригады, поддерживаемые пехотой 413-й стрелковой дивизии) не была организована помощь десантникам огнем гаубиц артиллерийских полков и реактивных установок гвардейских минометных дивизионов 50-й армии. Если бы по району Малышевки была проведена интенсивная артиллерийская подготовка, то исход боя после перехода десантников в атаку на этот опорный пункт мог бы быть совершенно другим, тем более что многодневный интенсивный обстрел укрепленных позиций противника не давал столь высоких результатов, которые могли бы быть при интенсивном артналете на пехоту противника, удерживающую северную часть сжатого до предела «бутылочного горла». Однако на данном этапе войны столь высокий уровень взаимодействия между штабами различных фронтовых объединений достигался крайне редко: постоянная прямая радиосвязь между штабами Болдина и Казанкина периодически утрачивалась, командующие войсками общались через штаб фронта, что замедляло реакцию на изменение обстановки. Ведь, как известно, за что Гудериан и Гепнер получили отставку, советские командиры обычно получали расстрел. Они, так же как и все другие комкоры и командармы Красной Армии, были серьезно скованы в самостоятельном принятии решений на маневр и изменение направлений ударов. В то время как такие решения необходимо было принимать незамедлительно, усиливая огонь и атакуя на несколько часов (а порой и меньше) ослабленный предыдущими атаками, огнем или же за счет чрезмерного растяжения оборонительных порядков участок обороны противника. Немецкие старшие офицеры действовали более динамично, активно маневрировали своими более чем скромными резервами, часто перебрасывая их с одних позиций на другие, переносили мощь всех огневых средств на угрожаемые направления, да и уровень связи и взаимной осведомленности между штабами вражеских подразделений был на голову выше советского.