Шерлок Холмс: повести, рассказы - Артур Конан Дойль

К середине второго дня начал иссякать скудный запас провизии. Это не слишком обеспокоило охотника, ибо он знал, что в горах полно дичи, ему и прежде доводилось обеспечивать себя едой, полагаясь лишь на собственное ружье. Найдя небольшую ровную площадку, укромно защищенную со всех сторон скалами, он набрал сухих веток и разжег костер, чтобы его спутники могли согреться, ведь теперь они находились на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря, и воздух здесь был такой ледяной и колючий, что пробирал до мозга костей. Привязав лошадей и помахав Люси на прощание, охотник закинул за спину ружье и отправился на поиски добычи. Отойдя на несколько шагов, он оглянулся и увидел, что старик и девушка сидят, придвинувшись к костру, а трое животных неподвижно стоят чуть поодаль. Но вскоре скалы скрыли от него эту трогательную картину.

Он прошел мили две, переходя из одной узкой теснины в другую, но не встретил ни зверя, ни птицы, хотя по ободранной коре на деревьях и по некоторым другим признакам мог с уверенностью сказать, что в этой местности водится немало медведей. Наконец, после двух или трех часов бесплодных блужданий, отчаявшись, он решил уже было возвращаться, но, случайно посмотрев вверх, заметил нечто, от чего у него радостно забилось сердце: на краю остроконечно выступающей скалы, на высоте футов трехсот-четырехсот, застыло существо, внешним видом напоминавшее овцу, но снабженное парой гигантских рогов. Снежный баран – именно так называлось это существо – вероятно, исполнял обязанности дозорного в стаде, которое было скрыто сейчас от глаз охотника; к счастью, баран смотрел в другую сторону и не заметил человека. Распластавшись на земле, Хоуп положил дуло ружья на камень для упора и долго целился, прежде чем спустить курок. Животное высоко подскочило, на миг задержалось на краю скалы, суча ногами, и рухнуло вниз.

Туша оказалась слишком тяжелой, чтобы тащить ее на себе целиком, поэтому охотник решил отрезать лишь заднюю часть и кусок грудины. Взвалив свой трофей на плечо, он заспешил обратно, так как начинало смеркаться. Однако вскоре он обнаружил, что, увлекшись поисками добычи, оказался в незнакомом ему месте и теперь не мог сообразить, куда идти. Долина, в которой он очутился, имела множество выходов в разные большие и маленькие ущелья, так похожие друг на друга, что их почти невозможно было различить. Он углубился в одно из них, но, пройдя чуть больше мили, уткнулся в горный поток, которого явно прежде не видел. Поняв, что ошибся, Хоуп вернулся и попробовал пойти по другому ущелью – с тем же успехом. В горах темнеет быстро, и к тому времени, когда он нашел-таки нужную тропу, на землю опустилась ночь. Теперь, даже зная дорогу, охотник продвигался с огромным трудом: луна еще не взошла, а громоздящиеся с обеих сторон скалы делали тьму непроглядной. Обремененный добычей, уставший от долгих скитаний, он поддерживал себя лишь мыслью о том, что каждый шаг приближает его к Люси и что он несет достаточно мяса, чтобы обеспечить едой своих спутников и себя до конца путешествия.

Наконец он подошел ко входу в ущелье, где оставил Люси и ее отца. Даже в темноте он узнал очертания скал, окаймлявших его. Должно быть, Феррье с дочерью уже волнуются, ведь он отсутствовал почти пять часов. В радостном предвкушении встречи охотник сложил ладони лодочкой и, поднеся их к губам, издал громкий клич, оповещая о своем прибытии. Клич гулким эхом разнесся между скал. Охотник подождал, прислушиваясь, но, кроме эха собственного голоса, прокатившегося по ущелью и вернувшегося к нему затухающими повторами, ничего не услышал. Он крикнул снова, громче, но никакого ответа от друзей, с которыми незадолго до того расстался, не было. Смутный страх начал закрадываться в его душу, хотя пока он и сам не мог бы сказать, чего именно боится. Хоуп стремительно бросился вперед, в панике бросив драгоценную добычу.

Обогнув скалу, он очутился на той самой площадке, где еще недавно горел костер. Теперь на его месте тлела лишь кучка золы – было очевидно, что после его ухода никто огня не поддерживал. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина. Его смутные опасения переросли в уверенность, он поспешно огляделся и не обнаружил вблизи догоревшего костра ни одной живой души – ни старика, ни девушки, ни лошадей. Ему стало ясно, что во время его отсутствия здесь случилась ужасная катастрофа, унесшая их всех и не оставившая после себя никаких следов.

Сраженный этим чудовищным ударом, Джефферсон Хоуп почувствовал, как у него закружилась голова. Чтобы не упасть, пришлось опереться на ружье. Однако он был человеком действия и быстро оправился от временной слабости. Выхватив из пепелища тлеющую головешку, он раздул огонь и с этим факелом пошел осматривать свой маленький бивуак. Вся земля оказалась истоптана конскими копытами – значит, на беглецов напал большой отряд всадников, который, судя по характеру следов, отправился обратно в Солт-Лейк-Сити. Скорее всего, он и увез с собой обоих его спутников. Джефферсон Хоуп почти убедил себя в том, что так оно и было, но в этот момент взгляд его различил некий силуэт, при виде которого нервы напряглись до предела. Чуть в стороне от площадки, на которой располагалась их стоянка, возвышался небольшой холмик из красноватой земли, которого – он это точно помнил – прежде там не было. Принять его за что-либо иное, кроме как за свежую могилу, было невозможно. Подойдя поближе, охотник увидел воткнутую в холмик палку, в расщепленный конец которой был вставлен бумажный лист. Надпись оказалась краткой, но исчерпывающей:

ДЖОН ФЕРРЬЕ

житель Солт-Лейк-Сити.

Скончался 4 августа 1860 года

Значит, отважный старик, которого он несколько часов тому назад оставил на этом месте, мертв, и этот жалкий листок – единственная эпитафия, коей он удостоился. Джефферсон Хоуп стал дико озираться по сторонам в поисках второй могилы, но ее не было. Значит, Люси увезена своими жестокими преследователями. Судьба все же настигла ее: быть ей теперь одной из жен в гареме сына старейшины. Когда Хоуп осознал бесповоротность случившегося и собственное бессилие что-либо изменить, он пожалел о том, что не может найти упокоения здесь же, рядом со старым фермером, в его могиле.

Но опять врожденная активность натуры победила отчаяние, он сбросил с себя оцепенение. Раз ничего другого ему не оставили, можно, по крайней мере, посвятить оставшуюся жизнь отмщению. Наряду с безграничным терпением и упорством Джефферсон Хоуп обладал способностью долго и неотступно вынашивать свою месть – видимо, эти качества он перенял у индейцев, среди которых вырос. Стоя у покинутого костра, он думал о том, что смягчить его безмерное горе может только одно – неминуемое и достойное возмездие от его собственной руки, которое покарает его врагов. Отныне, решил он, вся его железная воля и неиссякаемая энергия будут направлены только на это. С побелевшим, искаженным гримасой страдания лицом он вернулся туда, где бросил свою добычу, и, раздув тлеющий костер, нажарил столько мяса, сколько нужно, чтобы хватило на несколько дней пути. Потом, увязав еду в узелок, невзирая на усталость, отправился через горы обратно, туда, куда указывали следы Ангелов мщения.

Пять дней, в кровь стирая ноги, выбиваясь из последних сил, тащился он вспять по той же дороге, по которой недавно ехал верхом. После наступления ночи падал от усталости между скал, чтобы пару часов вздремнуть, но еще до рассвета снова был на ногах. На шестой день он достиг Орлиного ущелья, из которого они начали свое роковое путешествие. Отсюда открывался вид на прибежище Святых. Измученный и истощенный, опершись на ружье, он яростно погрозил раскинувшемуся внизу молчаливому городу своим загрубелым кулаком. Потом, приглядевшись, увидел флаги, развешенные на улицах, и иные признаки торжества, но, не успев подумать о том, чему оно могло быть посвящено, услышал цокот лошадиных копыт и увидел приближающегося к нему всадника. Когда тот подъехал поближе, Хоуп узнал в нем мормона по имени Купер, которому он иногда оказывал разные услуги, поэтому счел возможным разузнать у него о судьбе Люси Феррье.

– Я Джефферсон Хоуп, – сказал он. – Вы меня помните?

Мормон удивленно посмотрел на него, озадаченный, – и впрямь в этом косматом оборванце с бескровно-белым лицом и дико горящим взглядом трудно было узнать некогда щеголеватого молодого охотника. Удивление, однако, сменилось страхом, когда мормон убедился в том, что это действительно Хоуп.

– Вы с ума