Жестокое убийство разочарованного англичанина - Брайан Клив

Шон оглядел комнату. Даже мягкий пуфик у туалетного столика - в виде лебедя с полураскрытыми крыльями, - казалось, прибыл сюда из рожденного горячечной фантазией борделя. Только Леда сидела на нем, а не возлежала. На самом туалетном столике еще одно зеркало, рассыпанная пудра, пепел от сигарет, баночки, тюбики, хрусталь с позолоченными и серебряными крышками, гребенки, щетки, лаки для волос, бусы, коробочки для колец, витаминные кремы, бутылочки с таблетками - все это отражалось в зеркале туалетного столика, в зеркалах на стенах. На лебедя набросано нижнее белье, на углу зеркала висят чулки, на полу валяется бледно-розовое, золотистое платье из тяжелого шелка - от обилия жесткой золотой нити оно топорщится и словно пытается встать.

Шону вспомнилась строгая и аккуратная спальня Маргарет. Такая же как ее любовь. Шону померещилось в зеркале улыбающееся лицо Никколо. "Вот это жизнь, Джованни mio. Все остальное сплошное надувательство".

Зазвонил телефон. Шон застыл на месте, почувствовал, как у него открылся рот, как он весь напрягся от страха. Ни к черту нервы - а это всего лишь телефонный звонок. Он посмотрел на аппарат. Тот продолжал заливаться. Шон медленно протянул к нему руку, стараясь решить, снимать трубку или нет. Потом снял, ничего не говоря. Из трубки донесся резкий голос:

- Эдвард? Эдвард?

Шон попытался скопировать голос Брайса, который слышал по телефону. И прошептал, держась подальше от трубки:

- Да, да. - Разговаривать испуганным голосом, как у Брайса, оказалось совсем не сложно.

- Алло, Эдвард, ты меня слышишь?

Шон узнал, кто это. Полная бессмыслица. Так не бывает. Это же Рэнделл.

- Эдвард, старина, говорит Оливер Рэнделл. Будь любезен, отвечай! Голос от гнева зазвучал пронзительно-тонко. - Альберт звонил?

- Нет, - прошептал Шон.

- Позвони мне, как только он объявится. - На другом конце провода положили трубку. А Райен все продолжал держать свою - рука у него дрожала. Когда он положил трубку, то увидел, что она мокрая. И рука вся в поту. Итак, Рэнделл. Казалось бы, надо почувствовать облегчение. Просто это операция Управления, о которой он ничего не знал. И влез в нее. Вот и все. Но ему тут же стало ясно, что это не так, такого просто не могло быть, Рэнделлу достаточно было бы сказать ему, предупредить. А он этого не сделал.

Да еще натравил на него Альберта. Опять зазвонил телефон. Райен снял трубку, ожидая снова услышать голос Рэнделла. Но голос был другой, с индийским акцентом:

- Мистер Эдвард Брайс? Если не ошибаюсь, у вас работает мистер Альберт Феттер?

- Да, - ответил Шон.

- Мне очень жаль сообщить вам печальную новость, мистер Брайс, но мистер Феттер скончался несколько минут назад. Я все пытаюсь связаться с миссис Феттер...

Женщина в очках с двумя девочками.

- Благодарю вас, - сказал Шон и положил трубку.

Доктор-индус на другом конце провода посмотрел на свой аппарат с холодным презрением. Он был социалистом и принципиально не любил хозяев. Но этот, судя по разговору, переплюнул многих своих собратьев. Похоже, ему наплевать на человека, который работал на него за нищенскую плату, наверно, отдал ему лучшие годы своей жизни, а теперь умер. И англичане еще пытаются давать Индии уроки социальной справедливости.

А в кафе "Герцог Мальборо" майор Уиллис сполз с высокой табуретки, сложил вечернюю газету, хлопнул по ней и направился к двери. Посмотрим, не появилась ли красотка. Посмотрим, не прилетела ли птичка любви обратно в свое "любовное гнездышко". Дорогая, я забыл зонтик. Или портсигар. Это даже лучше, он может валяться где угодно, хотя бы за подушками дивана. Повалить ее поперек... Вперед - вот самый верный девиз, toujours* атака. Ну и красотка! Чертовка слишком хороша для Эдди Брайса - это уж точно.

______________

* Всегда (франц.).

Быстрыми мелкими шажками майор прошел по мощеному двору мимо "бентли" и "ягуара", прохладный ветерок он мысленно сравнил с поцелуем любовницы в его вспотевший лоб; сердце Уиллиса пело "тра-ля-ля". Он ей покажет, что такое настоящий мужчина. Она с этого дивана не скоро поднимется. Впереди Уиллис увидел высокого широкоплечего мужчину, выходящего из подъезда, и прищурился. Черт побери, это же ее подъезд. Вот значит, чем она занимается?

Он улыбнулся - вот какой он хитрый, он сейчас хозяин положения - и поднял в знак приветствия газету.

- Брайс дома?

- Нет, - ответил застигнутый врасплох Шон. Перед ним слегка покачивался маленький толстяк с лицом цвета свеклы, на котором читалась пьяная хитрость, прищуренные глаза превратились в точечки.

- Значит, девочка одна, да? - спросил Уиллис. Его глаза, лицо, тон приглашали Шона принять участие в мужском заговоре. Майор пропустил один за другим четыре стаканчика освежающего в "Герцоге Мальборо" и теперь чувствовал себя целой армией... состоящей из одного человека, но, черт побери, армией! Все страхи разгромлены, захвачены в плен, загнаны в лагеря для военнопленных, далеко в тыл, в самые темные закоулки напуганного и ничего не соображающего майорского мозга.

- Ее тоже дома нет, - сказал Шон. - Брайс попросил меня запереть квартиру. А сам уехал в аэропорт. - Он попытался пройти мимо толстяка, чтобы избежать дальнейших расспросов.

- В аэропорт? - переспросил майор, положив руку на плечо Шона. - Не надо, черт побери, торопиться, приятель. А чего ради он отправился в аэропорт?

Шон медлил и уже готов был стряхнуть с себя руку. Но что-то в голосе толстяка, его властной манере, его негодовании и подозрительности подсказало Шону не делать этого: толстяк мог вполне оказаться не простым гостем. Шон не стал вырываться.

- Ничего себе сюрпризик, а? Рэнделл об этом еще не знает.

Уиллис уставился на него.

- А ты из ребят Рэнделла? - Шон кивнул. - Я Уиллис. Майор Уиллис - для всяких. А для друзей - Томми. А ты кто? - Глаза майора сверлили Шона, будто Уиллис был живым "детектором лжи", его рука крепко сжимала плечо Шона. Больше половины скромных успехов майора в разведке во время войны объяснялись этим фокусом - умением неожиданно пронзить собеседника горящим вызывающим взглядом, который как бы говорил: "Врешь!"

А на самом деле майор был просто близорук, и тем не менее его до смерти боялись в разведывательных кругах Каира во время войны, где он отвечал за плату агентам. Люди, пытавшиеся надуть его, преувеличить свои расходы, под этим злобным близоруким взглядом багровели, начинали заикаться; именно тогда лейтенант Уиллис и приобрел репутацию проницательного человека, которая сохранилась за ним в течение почти двадцати лет блистательного бездействия в мирное время. Благодаря ей его включили в "Теневую армию". Сейчас он уставился на Шона, пытаясь разглядеть его. От него несло виски.

- Черт побери, кто ж ты?

- Капитан Николас, - сказал Шон. - Вы знаете, что Альберт мертв?

- Альберт? Боже мой! Что же случилось? - Страхи, приглушенные виски, снова овладели всем существом майора, его разумом. Уиллис на секунду протрезвел. - Как?.. Кто?..

- Еще не знаю. Только что позвонили из больницы. Думаю, его прикончил этот ублюдок Райен.

Майор убрал дрожащую руку с плеча Шона, поднял ее к трясущимся губам, пощипал жидкие усы.

- Что теперь будем делать?

- Можно пойти выпить, - предложил Шон.

- Сволочь проклятая, - прошептал майор, озираясь по сторонам, словно ожидая увидеть за спиной прячущегося в подъезде или подкрадывающегося Райена.

Шон взял его под руку, повел по двору мимо "бентли". Майор покорно шел, обдумывая поступившую информацию. Альберт убит. Брайс исчез. Поехал в аэропорт. Чертовски странно.

- Все это чертовски странно, - заключил Уиллис. Тут сквозь алкогольный туман в мозг его прорвалась мысль. Он резко остановился, уставился на Шона маленькими злобными влажными и жестокими глазками из-под густых седых бровей: - Ты что же, ирландец?

- Да, - ответил Шон. - Но и среди нас есть хорошие и плохие.

- Ха, - сказал майор, - так я и знал! Черт побери, только ты раскрыл рот, мне все стало ясно. Этот парень ирландец, решил я. И, черт побери, оказался прав. - Он успокаивался. Страхи снова были под контролем. Нет, Томми Уиллиса, клянусь богом, не проведешь. Парень только открыл рот, а он уже все понял - быстрее молнии. "Ты ирландец". И, ей-богу, он оказался ирландцем. Майор преисполнился чувством благодарности к Шону за то, что тот дал ему возможность вновь обрести уверенность в себе. Уиллис готов был заключить в объятия своего нового знакомого. Бедняга! Ну что же ему делать: где родился, там родился, ничего не попишешь.

- Где родился, там родился, - со щедрой благосклонностью сказал он. - Я однажды знал отличного ирландца, интенданта генштаба в Каире в сорок третьем. Фамилия - Уилсон. Не встречал его?

- Нет, но фамилия знакомая.

Уиллис вдруг сложился чуть не вдвое на своих коротеньких ножках и залился лающим смехом. А уж если он смеется, значит, бояться нечего, все будет в порядке, черт побери. В полном порядке.