Предатель. Без шанса на счастье (СИ) - Диана Ярина

рядом со мной. Я купаю дочку, подкидываю ей игрушки, запускаю генератор мыльных пузырей.

Он что-то барахлит, не работает, как надо.

— Давай я, — предлагает Демид.

— Спасибо, я сама. Не стоит, — отрезаю.

Пытаюсь разобраться с игрушкой. Стоит недорого, но все детки, по отзывам мамских чатов, были в восторге от того, как она пускает мыльные пузыри.

Пытаюсь понять, что не так. У меня что-то не выходит.

То ли игрушка бракованная, то ли я не могу сообразить ничего, находясь под давлением взгляда Демида, который пытается найти точки соприкосновения, поговорить…

Да что я там не слышала, а?!

Он несколько раз повторил, что уволит… уволит эту дамочку с работы, а мне просто плевать.

Уволит или оставит. Оставит с выговором или без? Просто пожурит по телефону, чтобы я успокоилась, и тайком шепнет ей, чтобы она так сильно не палила их тайную связь?

Мне одинаково больно во всех этих вариантах, ведь проблема и трещина — не эта выскочка, положившая глаз на молодого и привлекательного мужчину.

Проблема в браке. В нас.

Может быть, даже во мне?!

Вдруг я просто была удобной, и брак… по залету, как ни крути…

Саму себя разъедаю. Обида и боль — словно ржавчина.

Я пытаюсь починить игрушку так, словно если починю хоть что-то, вся моя семейная жизнь наладится!

— Соня, вот чего ты упрямишься? Дай взглянуть! Я починю!

Демид едва ли не силой вырывает несчастный генератор мыльных пузырей, переворачивает, откручивает, поправляет что-то маленькой отверткой.

Крепит на ванну, наполняет резервуар жидким мылом и водой, нажимает на кнопку…

— Работает! — выдыхаю.

Счастью Евы нет предела. Она довольно верещит и ловит ладошками мыльную пену, а ее так много.

— Спасибо, — говорю мужу, мазнув по нему взглядом.

— Мелочи. У этой модели просто расхлябанное крепление под батарейки.

Я едва не спрашиваю, откуда ему об этом известно.

Впрочем, и так ясно.

Наверное, у Макса в квартире Лены есть такой же.

Вспоминаю…

Да, точно есть!

Вот только появилась эта игрушка намного раньше и, по словам той же Лены, она быстро надоела Максу.

Я в каждой мелочи вижу, что Демид не просто тот, кто переспал с Леной, он полноценный отец Максу, если даже игрушки детские чинит.

И, если учесть, что домой муж довольно часто возвращается позже восьми, к девяти вечера, я делаю выводы: он постоянно… Постоянно у Лены с ее сыном.

Он бежит сначала к ним. Всегда сначала к ним. Их выбирает… Они первые. Во всем, и только потом, по остаточному принципу — я и Ева.

Подбираем за Ленкой крошки.

Скручивает до спазмов.

Боль уже не просто маленький очаг где-то внутри, это как вирус, лихорадка по всему телу.

Мне из своей кожи выпрыгнуть, вылезти хочется. Чтобы не чувствовать, не пылать этой агонией…

— Наверное, Максу чинил? — шелестит мой голос.

Краем глаза вижу, как Демид кивает и застывает, я отворачиваюсь поспешно.

В голове пульсирует: первые во всем — та, чужая, не-сестра, она и ее ребенок.

Тотальное разочарование достигает дна. Дальше — некуда падать. Только вязнуть.

Глаза жжет. Душу рыдания, глотаю, заталкиваю их поглубже, но ничего не выходит.

Слезы вырываются из горла булькающим фонтаном.

— Сонь… — немного растерянно говорит Демид. — Соня, ты чего? А? Сонь, малышка… Девочка моя. Не было ничего у меня с этой… Не было! Завтра же уволю. Хочешь, даже при тебе? А? При тебе уволю! — шепчет и обнимает меня.

— Уйди! — шарахаюсь в сторону. — Уйди, не трогай. Не трогай, пожалуйста, хватит!

Прыгать некуда. Только если к дочери в ванну. Замираю у самого бортика, Демид сдавливает объятиями, держит. Целует волосы, плечи, у шеи тоже поцеловать пытается. Я съеживаюсь еще больше, протест.

— Отпусти. Нет. Отпусти же. Не хочу… Так больно… Так… противно! — выдыхаю.

Демид замирает, но не разжимает кольца объятий.

Его сердце гулко бьется, я чувствую спиной, как быстро и сильно бьется, громко, требовательно.

На разрыв.

— Противно? — переспрашивает. — Соня… Я же с тобой. Тебя люблю… Не изменял я тебе!

— Изменял. Целый год изменял. Может, ты и не спал с Леной. Но ты изменил мне и дочери, постоянно изменяешь… с ними!

— Что за чушь? — сипит. — Я твой, твой, малышка. Не плачь. Давай вообще никуда не пойду завтра. Весь день с тобой и с дочкой. Уволить и на расстоянии могу. И больше ни к кому не пойду.

— Вот только ты кое о чем забыл. Отцы всегда выбирают сыновей, да?! Твой так сказал.

— Ясно. Накручивает он тебя против меня, меньше слушай старого! Маразм крепчает, Соня. Я завтра же позвоню и потребую, чтобы он тебе лапшу не вешал! — закипает. — Соня. Сонь… Сонечка, не плачь…

Я не могу перестать плакать.

Дочери через слезы улыбаюсь, даже она присматривается ко мне очень внимательно, будто понимая, как мне плохо. Как мне, на самом деле… плохо.

— Перестань. Ты мне сердце на клочки разрываешь слезами. Все сердце рвешь, Соня. У меня есть семья — ты, дочь. Другой мне не надо, слышишь?

Вот только ты не прочь добавить к этой семье плюс один, Демид, отвечаю мысленно.

Я, ты, наша дочь и… твой сын от другой женщины.

* * *

На следующий день Демид остается… дома.

Даже уволил секретаршу, наорал на нее жутко.

Вот какой молодец, только мне не в радость.

Я ухаживаю за дочкой, внутри, по ощущениям, зола. Только когда с дочерью играю, кормлю, гуляю с ней, что-то просыпается.

Теплые чувства, любовь, желание, чтобы наши проблемы ее не тронули и не навредили.

Второй день муж тоже проводит вместе с нами, работает удаленно.

Взгляд мужа полон беспокойства: завтрак я пропустила, в обеденной тарелке поковыряла вилкой, к ужину даже не притронулась.

— Сонь, так нельзя. Поешь чего-нибудь! Не убивайся, ты… ты пугаешь меня! — выдыхает. — Соня…

Такой встревоженный, переживающий.

Чуткий.

Он упорно досаждает мне своим присутствием, а я лишь жду, когда ему надоест играть в семьянина, и он уйдет из квартиры… Пусть мне пока некуда идти, но я хочу хотя бы дышать… спокойно.

Без его душных взглядов, полных беспокойства, для которого уже слишком поздно.

Глава 24

Она

Демид остается дома. Лезет всюду, зудит настойчиво.

Во многом он ошибается.

Я не выдерживаю, когда муж не смог справиться с подгузником, надев его на Еву задом наперед перед прогулкой.

— Дай сюда! — требую с гневом. — Не позорься, отец для дочери из тебя никудышный. Шел бы ты…

— Куда?! — спрашивает, сжав кулаки. — Здесь мой дом.

— Ах да, действительно. Что ж, тогда мы уйдем. Пока только