Поединок (сборник). Выпуск 14 - Леонид Млечин

— Нирадзаки составил текст письменного запроса правительству, — рассказал адвокат. — Он требовал объяснений по поводу ведущегося втайне строительства атомной подводной лодки для «сил самообороны». Накануне того дня он заходил ко мне и оставил черновик запроса.

Первыми посетителями нового начальника штаба военно-морских «сил самообороны» были представители нескольких фирм: «Мицубиси дзюкогё», «Кавасаки дзюкогё», «Тосиба» и «Ниссан дзидося». Адмирал Тэрада выступал в роли заказчика. Ему была нужна хорошая баллистическая ракета.

До конца века планировалось запустить семьдесят восемь японских спутников. Адмирал Тэрада знал, что с комитетом по космическим разработкам достигнута предварительная договоренность: спутники будут работать на военный флот, в частности на атомный подводный флот.

Мощную ракету на жидком топливе предполагалось использовать не только для выведения спутников на орбиту. Атомная подводная лодка, строительство которой уже заканчивалось, нуждалась в ракетном вооружении.

Первая фотокамера появилась в Японии в 1848 году. Эту большую коробку, весившую добрых четыре килограмма, доставило в сёгунскую Японию голландское торговое судно.

Японцы испуганно шарахались от фотокамеры, они считали, что эта коробка может лишить их жизни.

Князь Нориакира Симадзу из провинции Сацума (юг острова Кюсю) раздобыл фотокамеру и приказал двум своим людям позировать.

— Мы будем прокляты нашими предками, если позволим, чтобы наши души взяла дьявольская камера, привезенная из вражеской страны! — воскликнули они.

Но приказа сюзерена нельзя ослушаться. Камера запечатлела двух самураев, совершающих сэппуку — ритуальное самоубийство.

Инспектор Акидзуки вспомнил эту историю, оказавшись в здании парламента. Представители консервативной партии потребовали запретить тележурналистам и фотокорреспондентам вход в зал заседания. Они, видимо, тоже боялись «дьявольских камер».

Акидзуки знал, что ничего не найдет, и все же предпринял и эту попытку. Получив разрешение, он еще раз поехал в парламент, чтобы просмотреть бумаги покойного Нирадзаки. Теперь он знал, что ему искать. Бывший адвокат Годзаэмон Эдогава помог ему. Не в узком смысле — напасть на след, а в широком — понять, почему убили Нирадзаки. Но было поздно: убийцы позаботились о том, чтобы среди бумаг не было ничего, опасного для них.

Инспектор медленно шел по красному ковру, устилавшему пол в здании парламента. Он остановился у входа в зал заседаний.

Кадзуо Яманэ допустил непоправимую ошибку. Ему следовало утром сразу же отправиться в Иокогаму, а оттуда в Токио, обратиться к журналистам, дать им возможность сфотографировать летчика, записать его слова. Он же, наоборот, боялся привлечь внимание к летчику раньше времени.

Со слов лейтенанта Яманэ знал, что еще два человека из экипажа транспортного вертолета В107А находятся на базе в Ацуги. Яманэ решил, что одного свидетеля ему мало. Он захотел встретиться с двумя другими вертолетчиками.

Яманэ вызвал такси, чтобы ехать в Ацуги. Отъезжая от гостиницы, такси чуть не столкнулось с мчавшимся на бешеной скорости мотоциклистом.

Симомура не любил пышных церемоний. Он сразу же поехал домой, снял форму и велел повесить ее как можно дальше. Мундир достанут из шкафа только в день похорон старого адмирала.

Перед обедом к нему приехал Тэрада. Симомура был рад видеть своего ученика. Тэрада принадлежит к новому поколению, думал Симомура. Они не видели поражения императорской армии, они не переживали стыда оккупации, они — дети атомной эры.

Дома в кабинете Симомура стояло знамя, на нем кровью расписались водители человекоторпед перед тем, как навсегда уйти в море. Склонив голову, адмирал Тэрада долго стоял у знамени. Потом, попрощавшись с Симомура, уехал.

Людей, расписавшихся на знамени, командир подводной лодки Симомура своей рукой отправил на смерть.

Он уже знал, что Япония капитулировала, но велел радисту молчать. Они болтались в море целый месяц. Не мылись, спали не раздеваясь, не осталось пресной воды. Коек не хватало, и сменившиеся с вахты моряки спали на мешках с рисом и на торпедах. На лодке развелось невообразимое количество крыс.

И когда до порта оставался всего день пути, вахтенный офицер доложил Симомура, что видит цель. Момент был исключительно благоприятный для атаки. Симомура выпустил все три человекоторпеды, которые у него оставались. Когда раздались взрывы, экипаж помолился за счастье погибших воинов в их загробной жизни. Больше он ничего не мог сделать для Японии, у него не оставалось торпед, кончалось горючее.

Лодку засек эсминец и преследовал до самого вечера. Им чудом удалось оторваться в тот момент, когда уже иссякли электрические батареи. Но эсминец исчез, лодка всплыла, и можно было зарядить аккумуляторы.

Дважды за эту войну Симомура испытал счастье. В первый раз — во время атаки на Пёрл-Харбор. Во второй — когда потопил американский корабль уже после капитуляции. Но если радость победы над американским кораблем в августовский день 1945 года была омрачена горечью поражения Японии, то, готовя утром 7 декабря 1941 года самолеты с бомбовым грузом, Симомура испытывал такое счастье, что готов был в обнимку с бомбой обрушиться на американцев.

Ради такого момента стоит жить, думал Симомура. Жаль, что ему самому не удастся увидеть новый Пёрл-Харбор, готовить который начал именно он, Симомура.

Обширный меморандум, подписанный «Уильям Лонг, адмирал в отставке, кавалер Военно-морского креста» (высшая награда американского ВМФ), предназначался непосредственно хозяину Белого дома.

Меморандум Лонга содержал в себе анализ ядерной политики Японии. Адмирал пришел к выводу, что Токио либо уже обладает ракетно-ядерным оружием, либо в ближайшем будущем создаст его, и считал, что было бы крайне опрометчиво помогать Японии создавать океанский военный флот, который через определенное время неминуемо станет соперником американского и начнет вытеснять его из Тихого океана.

После тяжелого приступа полиартрита Лонг вновь прибегнул к услугам Вашингтонского акупунктурного центра. Он разрешил азиатам потыкать его иглами (чем черт не шутит, вдруг поможет), а потом собирался ехать на Пенсильвания-авеню и доставить в Белый дом меморандум.

На сей раз процедура продолжалась значительно дольше, чем в прошлый приход Лонга. Из кармана его пиджака «любознательный» сотрудник центра выудил белый конверт, адресованный президенту США. Врач Лонга был японцем, хотя все, в том числе коллеги, принимали его за китайца (он родился и вырос в Маньчжурии).