Синдерелла без хрустальной туфельки - Вера Колочкова

– Да я помогу, Василиса! Чего ты… – горячо и виновато заговорил Саша. – И Ольгу Андреевну перетащу туда-сюда, и с Петькой посижу, и накормлю всех…

– А еще завтра Лерочка Сергеевна придет, наша массажистка. Ее надо обязательно встретить, похвалить, улыбнуться и обязательно напоить кофе. Там, в столе, специально для нее банка хорошего кофе стоит…

– Все, все сделаю, не беспокойся, пожалуйста. И встречу, и улыбнусь, и баночку специальную разыщу. Ну что ты, ей-богу… Плакать, что ль, собралась?

Василиса и впрямь торопливо смахнула со щеки досадную слезу, но в следующий миг плакать будто передумала и, взглянув на него исподлобья, улыбнулась доверчиво:

– Да нет, не буду, пожалуй. Не хочу. Передумала я плакать. Чего я вдруг плакать начну, это с таким-то помощником…

10

Петька разболелся не на шутку. На следующее утро Саша сбивался с ног, бегая из кухни в комнату с лекарствами, градусником, мокрым холодным полотенцем, горячим куриным бульоном, потом встречал с улыбкой, как и велела Василиса, массажистку Лерочку Сергеевну, большую любительницу самого наивысшего сорта кофе, потом кормил обедом Ольгу Андреевну, потом встречал медсестру из детской поликлиники, пришедшую ставить Петьке укол, – слава богу, без улыбки и без кофе, потом пришла старушка-соседка посочувствовать, потом он сам побежал в аптеку Петьке за лекарствами… Когда прозвенел очередной звонок в дверь, он по привычке уже бросился в прихожую, на ходу соображая, кто ж это может быть на сей раз, и на всякий случай улыбнулся – а вдруг это Лерочка Сергеевна вернулась…

В дверях стояла Марина. Смотрела на него в упор исподлобья, прищурив глаза, то ли виноватой хотела казаться, то ли обиженной – непонятно. Слегка сдвинув его с дороги плечом, уверенно вошла в прихожую, сняла куртку, быстро скинула ботинки. Показав пальцем на дверь, спросила:

– Вот эта твоя комната? Я войду? Поговорим?

– Марина, знаешь, мне некогда. Давай потом, а?

– То есть как это – некогда? – удивленно уставилась она на него. – А чем ты таким срочным здесь занят?

– Да, понимаешь, у нас Петр заболел. Мне с ним посидеть надо.

– У нас? Ты сказал – у нас? – округлила на него глаза Марина. – Ничего себе, Варягин… Быстро же тебя здесь охомутали…

– Так. Пойдем-ка действительно поговорим! – рассердился вдруг Саша, открывая дверь в свою комнату и делая ернически-галантный жест рукой, пропуская ее вперед. – Ты ж пришла сюда поговорить? Вот и пошли!

Марина вошла, скромненько уселась на краешек стула, быстро огляделась по сторонам. Словно не увидев вокруг себя ничего утешительного, грустно покачала головой и, повернувшись всем корпусом к Саше, протянула вдруг жалобно и просяще:

– Са-а-а-ш… Ну пошли домой, а? Ну чего тебе здесь? Посмотри, убожество какое… Какая-то старая квартира, и мебель такая старая… Здесь и жить-то нормально нельзя! У тебя же свое жилье есть, Саш… Давай будем считать, что я все поняла и перевоспиталась уже, а? Да я и близко к тебе не подойду больше, и на пушечный выстрел даже не подойду, когда ты за своим ноутбуком сидеть будешь! Развлекайся себе на здоровье, раз так нравится… Я ж все понимаю, Саш! Вон другие мужики и охотой, и рыбалкой тоже развлекаются, и ничего… Ну прости, ну сорвалась! Пойдем домой, а? Вот клянусь тебе, не буду больше! Я ж просто как лучше хотела, чтобы все как у людей… Чтобы работа у тебя постоянная была, чтобы деньги в дом носил… Да и бог с ними, с деньгами этими! Что я, сама себе не заработаю, что ли? И себе, и тебе заработаю…

– Марин, мне – не надо. Не надо для меня ничего зарабатывать. Мне и своего хватает.

– Ну что, что значит – хватает? – снова потянула Марина, уже чуть-чуть заводясь. Уже слышались, проскальзывали ненароком сердитые нотки в ее голосе, выскакивали непроизвольно сами по себе, сколько бы она их ни сдерживала. – На что это тебе хватает, скажи? Да ты в одной куртке уже три года ходишь! Это неприлично в конце концов! Ты на дачу к себе на электричке ездишь, когда можно запросто машину купить! У тебя квартира такая прекрасная, а мебель в ней до сих пор допотопная! Красивый умный мужик, а живешь, как убогий какой! Смотреть же на все это больно! Вот и не смогла я смотреть, и сорвалась! Что теперь, казнить меня за это надо, да?

Она замолчала резко, вдруг спохватившись – не ругаться же с ним она сюда шла в конце концов. Мириться же шла… Мягко опустив плечи и сведя брови просящим домиком, снова затянула:

– Ну Са-а-а-ш… Ну вот клянусь тебе – больше ни на шаг не подойду! Вот хоть трое суток будешь в свой ноутбук пялиться – не подойду! Слово даю… Ну пошли домой, Саш… Мы же раньше так хорошо жили, Саш…

– Да, Марин, хорошо жили, – улыбнулся ей вдруг весело Саша. – И правда, хорошо. Как компаньоны-товарищи. Я – тебе, ты – мне. Может, я бы и еще так пожил, ты права… Еще дня три назад твои эти обещания вполне меня бы устроили. А теперь уже нет. Я теперь здесь буду жить, Марин. Я еще долго не вернусь. Пока ты себе другое жилье не найдешь и не съедешь, уж точно не вернусь. И даже когда съедешь, не сразу вернусь…

– Как это?

– А вот так это. Людям помочь хочу. Понимаешь? Очень людям деньги нужны. Те самые, которые я им за комнату эту плачу. Просто до зарезу им эти деньги необходимы… Поэтому я и буду тут жить, пока они им нужны…

– Так. Все понятно теперь. Ты просто самым банальным образом запал на эту девчонку, да? Так ведь? Из-за девчонки весь сыр-бор?

– При чем тут девчонка? – совершенно, ну просто совершенно искренне возмутился Саша, и сам даже поверил в эту свою искренность. – С чего ты взяла вообще про девчонку? Странно даже…

– Да то-то и оно, что странно! – презрительно пожала плечом Марина. – Чего ты в ней нашел-то, Саш? Она ж страшна, как пугало! Ты посмотри, посмотри на нее повнимательнее! Дылда дылдой, и узкоглазая к тому же!

Саша замолчал. Он вдруг поймал себя на мысли, что и в самом деле вот уже несколько дней с удовольствием заглядывает в эти узкие и длинные монгольские глаза, с удовольствием погружается все больше и больше в скромный и бедный быт этой семьи, с удовольствием чувствует себя здесь нужным, даже необходимым, и не только Василисе, но и Ольге Андреевне, и Петьке… А самое главное – ему очень хорошо здесь отчего-то, будто он живет у близких таких и дорогих родственников…

Будто встряхнувшись от этих мыслей, он торопливо встал и, с досадой взглянув на Марину, пошел к двери, на ходу приговаривая и разводя руки в стороны:

– Ты извини, ради бога. Там у меня Петр очень сильно болен, я пойду гляну…

– А что с ним такое? – поднялась со стула и Марина. Зайдя следом за ним в комнату, где лежал Петька, подошла с Сашей тихонько к его дивану, выглянула из-за плеча.