Живая вода времени (сборник) - Коллектив авторов

Его номер Первый. Его подают на десерт – им закрывают программу. Так и называют «Чеченский синдром». Каждую ночь он выходит на сцену. На Сереге десантный камуфляж, и зал визжит и беснуется. Многие ходят сюда на него. Специально приезжают к двум часам. И, хлебнув спиртного, требуют «чеченца».

Вот и сегодня из переполненного, окутанного полумраком прокуренного зала, уже доносятся истеричные женские голоса «Че-чен-ца, че-чен-ца!»

Подождав немного, пока овация не перерастет в сплошной гул, он выскочил на вспухшую алыми огнями софитов сцену.

«Уу-аа-х!» – громовая волна прокатилась по залу.

Кажется, сегодня его точно растерзают на мелкие кусочки. Аж мурашки по коже. Каждый раз, как в атаку. Но в мгновение жесткий ритм музыки глушит все другие звуки.

Он четко движется по сцене, работая руками и ногами по правилам рукопашного боя. А сам наметанным глазом внимательно оглядывает публику. Вот она, королева подмосковных сосисок, со своим очередным бой-френдом. Ни одного его представления не пропустила. Надо будет поработать у ее столика – сотку баксов отслюнявит – никуда не денется! Черт! И эта «старушонка» здесь со своими острющими когтями. А за прокурорским столом новенькая. Хотя лицо знакомо. Подожди, подожди. Ладно, потом.

В мгновение Сергей сбрасывает с себя китель, и новая волна бабьих визгов заглушает зал. Повернувшись спиной к публике, он резко останавливается. Сейчас на его правую лопатку направлен луч прожектора, и всем видна «розочка» – след от ранения. Этот трюк вызывает очередной прилив энтузиазма среди экзальтированных посетительниц. А ему необходимо перевести дыхание. Сказывается отсутствие легкого, но это главная серегина тайна. Узнают – враз выгонят. Хозяева проблем не любят. Ну, все, последний вдох, пошел.

Теперь он бросает в зал свой ремень. За него тут же начинается свалка. Бабы – звери! На прошлой неделе пока двух растащила охрана, одна успела другой выбить каблуком-шпилькой зуб.

Интересно, кто ж сегодня с прокурором? Что за знакомое лицо?

– Чеченец – розочку! Сережа, я твоя! – доносились повизгивания.

Наступала кульминация номера. Он опять повернулся, и прожектор осветил кровавый шрам на правой ягодице.

«Неужели это Света, сестричка-спасительница, – осенило Сергея, – но каким образом она здесь? Она же в Нижнем?»

Любопытство взяло верх. Он не додержал паузу, резко развернулся и бросил взгляд на прокурорский столик. Но место, где минуту назад сидела знакомая незнакомка, оказалось свободно.

«Привидится же такое. Чушь!»

Он не слышал беснующийся зал. Взгляд переходил с одного лица на другое. Серега играл бицепсами, напрягал пресс, разбивая его на восемь четких квадратов.

Пришло время «чеса».

Сейчас он «пойдет по столикам» и будет извиваться перед обезумевшими истомившимися бабами. А те, тяжело дыша ему в лицо перегаром, начнут зазывать к себе в гости.

Первой на пути к «башлевому» столику оказалась «старушонка».

Она упала перед ним на колени, обхватив его бедра липкими ладонями, и трясла головой из стороны в сторону, как неистовая поклонница «хеви-металл». Он ловким движением скинул косынку, перехватившую волосы и хвост и тоже запушил гривой. От этих упражнений у женщины закружилась голова, и она неловко рухнула навзничь. Лишь счастливая улыбка искривила ее отекшее лицо.

Серега ловко перешагнул препятствие и, подтанцовывая, направился к столику. По дороге кто-то умудрился пару раз больно вогнать ногти в бок.

И тут он опять увидел ее. Сомнений не было! Это его спасительница! Светка! Ха! «Но почему она здесь? Ведь на этом месте всегда только девочки по вызову!» Эта мысль обидела его.

Там, под пулями снайперов полдня тащила его на себе, от бугорка к кирпичику. Потом три месяца выхаживала в лазарете. Даже упросила, чтобы в госпиталь не отправляли, клялась, что любит.

Из оцепенения его вывела какая-то соплячка, с лицом выкрашенным, как пасхальное яйцо. Она бесцеремонно пыталась засунуть деньги ему в узкие трусы, и что-то нечленораздельно кричала на ухо. Серега резко оттолкнул ее в объятия подоспевших охранников.

– Вы как всегда лучезарны, Екатерина Семеновна, – не сразу нашелся он, обращаясь к продуктовой королеве. – Мостик?

Серега выгнулся, принимая гимнастическую позу и при этом покачивая бедрами.

Сосисочница густо заржала и пробасила:

– Люблю, Серега! Ну, ты даешь! – И тут же въехала локтем под ребро юного спутника. – А ты не лыбься! Запоминай лучше, что мамочке нравится. Получи, Серега!

Она бросила на стол сто баксов.

– А хочешь, машину подарю? Желтый кабриолет. Приезжай в пятницу, оттянемся.

Но Серегу влекло в тот окутанный полумраком закуток, где он видел медсестричку. Их глаза встретились. Его аж заколотило всего, как после боя от избытка адреналина в крови. Да, это была его спасительница! Та, ради которой он еще жил, и в мечтах видел женой, растил с ней детей. Вот только денег подкопить. Ну как же так?! Почему?

– Здравствуй, майор! – она встала.

Голос ее дрожал, ему даже показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. А может, это были отблески бриллиантовых серег?

Тут же между ними возник прокурорский телохранитель.

– Я ждала тебя.

Теперь он четко видел, что она плачет.

У Сереги перехватило дыхание. Он долго не мог вымолвить слово, хватая воздух открытым ртом:

– Я собирался.

– Видишь, поздно теперь.

Телохранитель резко поставил плечо и оттолкнул артиста. Его тут же подхватили под руки и увлекли в зал.

– Серега, ну ты приедешь в пятницу? Катька точно подарит тебе машину, – затараторил юный друг толстушки. – Она добрая, ты же знаешь.

– Чеченец! Выпей с нами, – длинная плоская блондинка перехватила его. – Мы тебя обожаем. Айда к нам, не пожалеешь!..

ZERO

– Сука! – брызгая слюной, выпалила Марина и выплеснула в лицо опостылевшей девки содержимое стакана. – Я не буду играть с этой стервой! Поменяйте дилера, она меня раздела!

Марина была пьяна. Ее мутило от выпитого виски, от затянувшегося проигрыша, от постоянных скандалов с дочерью, от нестерпимой холодности мужа, безответного молчания телефона в родном Орле, и главное, от неожиданно свалившейся невесть откуда и нестерпимо больно придавившей своей чугунной тяжестью невостребованности.

Пятнадцать лет она не сходила с телеэкрана, разоблачая, поучая и дразня зрителей самыми острыми, манкими сюжетами. Процветающая Америка и Европа, как образец для подражания, забытые в горах Афганистана советские солдаты, отчаянные чеченские «повстанцы» и несчастные женщины среди развалин Грозного – самые яркие репортажи были ее. Она давно стала лицом нового российского телевидения!

Это она все эти годы вела самые престижные концерты в стране. И на каких сценах! Кремлевский дворец съездов, Колонный зал Дома Союзов, концертный зал «Россия». Это вам не сельский клуб с мышами за кулисами!

Пятнадцать лет она была самой желанной гостьей светских тусовок. Каждый в стране знал ее по имени, знал в лицо, знал и боготворил. И вдруг земля ушла из-под ног! Где это все!?

– Марина Вадимовна! Может, отдохнете? – перед ней возник взволнованный администратор.

– Да пошел ты! Замени дилера, я сказала!

Что они понимают? Что знают?

Какие у нее были поклонники! А покровители! Из самой Администрации! А что они знают про Администрацию? Наверное, то же, что и про красочный вид аббатства Сен-Мишель с веранды кафе на улице Гранд Руе. Разве кормили они голубей на площади святого Марка? Приходилось ли им отведать нежнейших улиток в ресторанчике на Монмартре после вечерней прогулки по Елисейским полям?

Эти девочки и мальчики знают про ее жизнь, как про аромат вечерней набережной Гаваны, как про сладковатый дымок пионерского костра в Артеке. Ничегошеньки-то они не знают! Их с рождения лишили жизни и намертво приковали к массивным столам под зеленым сукном в прокуренном зале.

Могут ли они судить ее? Вправе ли? Нет! Не может этот слюнявый отпрыск очередного нефтяного выскочки, что подмигивает ей из-за соседнего стола, осуждать ее, даже если уже отметился на Плас Пигаль.

– Что, Мариш, не идет фишка? – как всегда, жарко дыша в лицо, с иронией поинтересовался волосатый банкир Фима, только недавно узнавший, с какого конца прикуривать сигару. – Могу подвезти.

Она скривилась в улыбке, наводя взгляд на резкость.

У него всегда плохо повязан галстук! Это неприлично! Он же строит из себя этакого. у-у-ух! А впрочем, какая разница! Вот как она умеет вязать узлы! Она знает двенадцать способов украсить мужчину этим лоскутом материи. Каждый мужчина выходил от нее. «как денди лондонский одет». И, между прочим, всегда возвращался! Возвращались все! Как миленькие! С цветами и побрякушками. Чтобы украсить ее, чтобы она украсила их.

Куда все подевалось!?

Плохо-то как! Кружится. вертится шар голубой. Сейчас вырвет!

– Слышь, девочка, позвони. Еще виски!

– Может, кофе?