Сверкающий цианид - Агата Кристи

3

Мистер Моралес остановился в «Рице». В этот утренний час он выглядел весьма непривлекательно: небритый, налитые кровью глаза и прочие признаки тяжкого похмелья.

Мистер Моралес был американцем и изъяснялся на каком-то немыслимом жаргоне. Несмотря на цепкую профессиональную память, его воспоминания о проведенном накануне вечере были весьма туманны.

— Пошли с Крисси — эта крошка прошла огонь и воды! Она говорит, что хороший кабак. «Золотко мое, — говорю, — пойдем, куда скажешь». Кабак классный, спору нет — и знают, как тебя выпотрошить! Мне это обошлось почти в тридцать долларов. Джаз вот только паршивый — похоже, они играть не умеют.

Воспоминания о прошедшем вечере настолько увлекли мистера Моралеса, что пришлось ему напомнить про стол, находившийся в середине алькова. И тут память ему изменила.

— Там был стол и какие-то люди сидели. Не помню, как они выглядели. Я их и не разглядывал, пока этот парень не преставился. Сперва подумал, ему ликер не в то горло попал… Хотя одна из женщин запомнилась. Темная и, прямо скажу, обращает внимание.

— Вы говорите о девушке в зеленом бархатном платье?

— Нет, не о ней. Та дохлятина. А эта крошка была в черном и вся из себя такая…

Ненасытный взор мистера Моралеса привлекла Руфь Лессинг.

Он сморщил нос в знак своего восхищения.

— Я наблюдал, как она танцует, и скажу вам, умеет танцевать, эта крошка. Я раз или два ей подмигнул, но она окинула меня ледяным взглядом — такими невидящими глазами умеют смотреть только у вас в Британии.

Ничего более ценного из мистера Моралеса выжать не удалось, кроме откровенного признания, что к тому времени, как началось кабаре, он уже дошел до соответствующего уровня.

Кемп его поблагодарил и приготовился распрощаться.

— Завтра я отплываю в Нью-Йорк, — тоскливо проговорил Моралес. — Не угодно ли будет вам мое присутствие?

— Благодарю вас, но не думаю, что ваши показания помогут следствию.

— Понимаете, мне здесь нравится, и если дело связано с полицией, наша фирма возражать не станет. Когда полиция говорит вам останьтесь, вы должны остаться. Может быть, я что-нибудь вспомню, если пораскину мозгами.

Но Кемп не клюнул на эту хитроумную приманку и вместе с Рейсом отправился на Брук Стрит, где их встретил раздраженный джентльмен, отец достопочтенной Патриции Брайс-Вудворт.

Генерал лорд Вудворт принял их с нескрываемой неприязнью.

Что за сумасшедшая мысль предполагать, будто бы его дочь — его дочь! — замешана в подобной истории? Если девочка не может пообедать со своим нареченным в ресторане, чтобы не сделаться объектом нападок со стороны детективов из Скотланд Ярда, то куда катится Англия? Она даже не знала этих людей… как их звали… Хаббард… Бартон? Какой-то парень из Сити или что-то в этом роде! Нужно быть более осмотрительным, когда выбираешь место для развлечений — «Люксембург» всегда пользовался хорошей репутацией, — но подобная история происходит там уже не впервые. Джеральд просто сглупил, приглашая туда Пат… В любом случае он не позволит травмировать и терроризировать свою дочь, подвергать ее перекрестному допросу, пока не переговорит с адвокатом. Он уже позвонил старому Андерсону из Линкольн Инн и попросил его…

Здесь генерал неожиданно замолк и воззрился на Рейса.

— Где-то я вас видел. Позвольте?

Рейс ответил незамедлительно, его лицо озарилось улыбкой.

— Баддарапур, двадцать третий год.

— Боже! — воскликнул генерал. — Неужели это Джонни Рейс! Какое вы имеете отношение к этому спектаклю?

Рейс улыбнулся.

— Я пришел сюда, чтобы присутствовать при беседе главного инспектора Кемпа с вашей дочерью. Полагаю, для нее будет приятнее видеть его здесь, нежели быть вызванной в Скотланд Ярд. Думаю, мое присутствие не помешает.

— О… хм… ну что ж, вы очень любезны, Рейс.

В эту минуту отворилась дверь, вошла мисс Патриция Брайс-Вудворт и с присущими очень юному существу хладнокровием и независимостью вступила в разговор.

— Хэллоу, — сказала она. — Вы из Скотланд Ярда, не так ли? Насчет вчерашнего происшествия? Ждала вас с нетерпением. Мой папа зануда. Не надо, папочка, тебе известно, что доктор сказал о твоем давлении. Не могу понять, зачем ты во все лезешь. Я приглашу этих инспекторов в свою комнату, а к тебе пошлю Уолтерса с виски и содовой.

Генералом овладело неистовое желание выплеснуть все, что накопилось у него на душе, но он лишь промямлил:

— Мой старый друг майор Рейс.

После такого представления Патриция утратила к Рейсу всякий интерес, а лицо главного инспектора Кемпа озарила блаженная улыбка.

С достоинством генеральской дочери она выпроводила их из комнаты и провела в свою гостиную. Когда они выходили, ее отец решительно закрыл двери своего кабинета.

— Бедный папочка, — заметила она. — Он будет расстроен. Но он это переживет.

Разговор отличался самым что ни на есть дружеским тоном и абсолютной безрезультатностью.

— С ума можно сойти, — сказала Патриция. — Вероятно, мне больше уж никогда не придется стать свидетельницей убийства — ведь это же убийство? Газеты очень осторожны и неясны, но я сказала Джерри по телефону, что это, должно быть, убийство, а я даже не заметила!

В ее голосе звучало неподдельное сожаление.

Делалось очевидным, как мрачно и предсказал главный инспектор, что двое молодых, неделю назад помолвленных людей весь вечер не спускали друг с друга глаз и больше ничего вокруг себя не замечали.

Патриция Брайс-Вудворт упорно говорила о каких-то несущественных подробностях и больше ничего сообщить не могла.

— Сандра Фаррадей, как всегда, была очень нарядной. На ней было платье от Шипарелли.

— Вы ее знаете? — спросил Рейс. Патриция покачала головой.

— Несколько раз видела. Она кажется довольно нудной. Слишком напыщена, как и большинство политических деятелей.

— А больше никого из них вы до этого не встречали?

— Нет, никого — по крайней мере, не припомню. Думаю, я бы не обратила на Сандру Фаррадей внимания, не будь у нее платья от Шипарелли.

— Увидите, — мрачно проговорил главный инспектор, когда они выходили из дома генерала Вудворта, — такой же подарок преподнесет нам и маэстро Толлингтон… Ну что ж, давайте попытаем счастья у Кристины Шеннон. Это будет наша, так сказать, последняя возможность.

Мисс Шеннон, в полном соответствии с описаниями главного инспектора, оказалась белокурой красавицей. Красивые, тщательно причесанные волосы открывали нежное, наивное, как у ребенка, лицо.

С мисс Шеннон, по утверждению инспектора Кемпа, трудно было о чем-нибудь поговорить, но живость ее взгляда и хитрость, притаившаяся в глубине больших голубых глаз, свидетельствовали, что ее бессловесность простирается лишь в интеллектуальных направлениях, а где речь касается грубой житейской прозы и особенно денег, там Кристина Шеннон маху не даст.

Мужчин она приняла с исключительным радушием, предложила выпить, а когда те отказались, стала настойчиво угощать их сигаретами. Квартира у нее была маленькой и обставлена дешевой современной мебелью.

— Я была бы очень рада, если б смогла вам помочь, инспектор. Спрашивайте меня, что пожелаете.

Кемп начал с обычных вопросов, касающихся обстановки и поведения людей, сидевших за столом в центре зала.

Кристина сразу же показала себя тонким и проницательным наблюдателем.

— Нетрудно было увидеть — компания не слишком веселилась. Они словно все оцепенели. Мне искренне было жаль старичка — хозяина сборища. Он из себя выходил, стараясь их развлечь, бесился, как кошка на привязи,но льда растопить ему не удалось. Высокая женщина справа от него надулась, словно аршин проглотила, а девочка слева заметно была не в себе из-за того, что смуглого красавца посадили не с ней рядом, а напротив. Возле нее сидел блондин, похоже, он страдал расстройством желудка, ел — словно у него кусок в горле застревал. Его соседка без конца хлопотала и возилась с ним так, будто хотела через голову перепрыгнуть.

— Мисс Шеннон, вы, кажется, заметили все до мельчайших подробностей, — сказал полковник Рейс.

— Открою вам секрет. Мне самой было не слишком весело. Я провела с одним джентльменом три ночи подряд, и он мне порядочно надоел. Ему хотелось осмотреть весь Лондон — особенно места, имеющие репутацию, и, нужно сказать, он не скупился. Везде шампанское. Мы обошли «Компрадор», «Миль Флейерс» и наконец добрались до «Люксембурга». Замечу вам, он порезвился. Мне даже его как-то жаль стало. Но разговор с ним интересным не назовешь. Бесконечные истории про махинации, которые он обделывал где-то там в Мексике, и большинство из них я выслушала по три раза. И еще он без конца рассказывал о всех дамах, которых он познал и как они были от него без ума. Выслушивать подобное, согласитесь, утомительно, но Педро на это внимания не обращал, поэтому я только и делала, что ела и озиралась по сторонам.