Живи высочайшей милостью - Клиффорд Саймак

— Естественно, — невозмутимо ответил генерал. — Это наш единственный шанс. Если мы ничего не найдем…

— А если мы что-то найдем, — перебила его Сандра, — вы объявите, что это ловушка. Вы побоитесь использовать находку. Вы уже запретили пользоваться дверьми, боясь, что они могут оказаться ловушками.

— Я уверен в этом, — кивнул генерал, — и не хочу, чтобы, пытаясь найти пастора, кто-нибудь из вас попался.

— Я заглянул в смотровое окошко, — сказал Юргенс. — Пастора не видно.

— А вы чего ждали? — поинтересовался генерал. — Увидеть пастора, показывающего нам нос? Стоило ему ступить за дверь, как он припустил во всю прыть. Думаю, он решил рискнуть, в надежде, что мы вытащим его обратно.

— Возможно, это и к лучшему, — предположила Мэри. — Может быть, там он будет счастлив. Я помню выражение его лица, когда он заглянул в окошко. Единственный раз я видела его счастливым. Для пастора в том мире было что-то весьма притягательное. Он манил нас всех, но пастора — особенно.

— Да, — согласился Лэнсинг, — он действительно выглядел счастливым.

— Так что же вы двое предлагаете? — спросил генерал. — Выстроиться в шеренгу перед дверью, а затем дружно войти в нее?

— Нет, — ответила Мэри, — нам это не годится. А у пастора не было иного выхода. Я надеюсь, он наконец нашел успокоение.

— Счастье не должно быть высшей целью, — заявил генерал.

— Стремление к смерти — тоже, — возразила Мэри. — Хотя похоже, именно такова ваша цель. Я убеждена, что ваш любимый город истребит нас поодиночке. Эдвард и я не собираемся спокойно дожидаться этого. Завтра утром мы уходим.

Сквозь пляшущее пламя Лэнсинг посмотрел на Мэри и на какое-то мгновение почувствовал желание обнять ее. Однако остался сидеть на прежнем месте.

— Наша сила в единстве, — настойчиво произнес генерал. — А вы пытаетесь посеять раздор между нами…

— Это я во всем виновата! — раздался крик Сандры. — Если бы я не оставила пастора одного!

— Вы тут ни при чем, — попытался успокоить ее Юргенс. — Пастор ждал удобного случая. Это случилось бы если не сегодня, так днем позже. Он бы не успокоился, пока не проник в тот мир.

— Думаю, вы правы, — согласился Лэнсинг. — Он был целеустремленным человеком. Я не понимал, насколько он отдалился от нас, пока не поговорил с ним прошлой ночью. Я убежден, что никто не должен винить себя за то, что произошло.

— А как насчет ухода из города? — вернулся генерал к прежней теме. — Ваше мнение, Лэнсинг?

— По-моему, нам всем надо уйти отсюда. В городе есть что-то зловещее. Полагаю, вы тоже это чувствуете. Город мертв, но даже мертвым он наблюдает за нами. За каждым нашим движением. На время вы можете забыть о слежке, а затем ощущение слежки возникает вновь, неожиданно, как нож в спину.

— А если мы останемся?

— Я ухожу, и вместе со мной идет Мэри.

Он вдруг подумал, что мысль уйти из города ему самому не приходила в голову. Интересно, как Мэри догадалась? На каком подсознательном уровне Они общались?

— Еще несколько дней, — взмолился генерал, — несколько дней, вот все, о чем я прошу. Если ничего не прояснится, мы все вместе двинемся дальше.

Ответа не последовало.

— Три дня, всего три дня…

— Я не из тех, кто торгуется за каждый грош, — наконец проговорил Лэнсинг. — Если Мэри не против, я пойду вам навстречу. Два дня. И все. Больше отсрочки не будет.

Генерал бросил на Мэри вопросительный взгляд.

— Хорошо, — согласилась она, — только два дня.

Юргенс неуклюже поднялся:

— Займусь ужином.

— Нет, позвольте мне, — попросила Сандра. — Мне станет легче, если я буду занята делом.

Где-то вдали послышался ужасный вой. Они замерли на месте, боясь шелохнуться. Как и прошлой ночью, одинокое существо на вершине холма выплескивало в рыданиях несказанную боль.

Глава 18

ВТОРОЙ ИЗ ОГОВОРЕННЫХ ГЕНЕРАЛОМ дней подходил к концу, когда Мэри и Лэнсинг сделали открытие.

Между двумя зданиями в конце узкого прохода они обнаружили зияющий пролом. Лэнсинг посветил фонариком. В луче света они увидели узкую лестницу, невероятно массивную.

— Оставайтесь здесь, — велел Лэнсинг, — а я спущусь и посмотрю. Там, наверное, и нет ничего.

— Я пойду с вами, — возразила Мэри. — Не хочу оставаться одна.

Лэнсинг протиснулся в отверстие и стал осторожно спускаться по крутым ступенькам. Стук каблуков и шарканье подсказывали, что Мэри шла за ним, стараясь быть как можно ближе. Лестница оказалась длинной. Лэнсинг добрался до площадки и обнаружил еще один пролет, ведущий вниз. Сделав несколько шагов по ступенькам второго пролета, он услышал бормотание и замер, прислушиваясь; от неожиданности Мэри наткнулась на него.

Бормотание было тихим. Пожалуй, слово «бормотание», первым пришедшее в голову, не совсем подходило к этому звуку. Скорее пение, хотя и без слов; кто-то словно бы тихо напевал себе под нос. Голос низкий, похожий на мужской.

— Кто-то поет, — прошептала Мэри.

— Что ж, пойдем посмотрим, — ответил Лэнсинг. На самом деле ему вовсе не хотелось идти туда. Будь его воля, он бы развернулся и убежал. Хотя пение (если это пение) походило на человеческое, в воздухе витало нечто такое мрачное и чуждое, что у Лэнсинга разыгрались нервы.

Он спустился на следующую площадку и оказался у третьего пролета. Пение стало слышнее, и внизу Лэнсинг увидел мягко светящиеся пятна, будто сверкающие в темноте кошачьи глаза. Лестница кончилась, еще несколько ступенек — и вместе с Мэри они оказались на металлической дорожке.

— Механизм, — предположила Мэри, — или машина.

— Трудно сказать, — откликнулся Лэнсинг, — по-видимому, какое-то устройство.

— А ведь оно работает, — сказала Мэри. — Заметьте, это первый обнаруженный нами признак жизни.

Машина не была громоздкой. Во всяком случае, ее размеры не подавляли. Множество огоньков, показавшихся Лэнсингу кошачьими глазами, светились на поверхности, позволяя разглядеть механизм, точнее, догадаться о его конфигурации — освещение все же было довольно тусклым. Масса длинных и тонких деталей напоминала скопище пауков. По-видимому, движущихся частей у машины не было, но она напевала про себя.

Переведя луч фонарика, Лэнсинг обнаружил, что металлическая полоса под ними уходила вперед, образуя узкий проход между двумя скоплениями механизмов. Свет фонарика не позволял определить длину дорожки; с обеих сторон тянулись паукообразные механизмы.

Медленно и осторожно Лэнсинг стал продвигаться по дорожке; Мэри не отставала ни на шаг. Дойдя до машины, они остановились. Лэнсинг направил свет фонарика на ближайшую часть устройства.

Механизм оказался не просто похожим на паука; сплетение ажурных нитей, полированный металл, если это, конечно, металл, ярко блестел; ни единого пятнышка грязи, ни пылинки. Не похоже ни на одну из виденных раньше машин, подумал Лэнсинг. Сооружение напоминало творение скульптора-авангардиста, созданное с помощью плоскогубцев в веселую минуту. Несмотря на отсутствие движущихся частей или других признаков работы, механизм, казалось, был полон жизни и имел вполне определенное назначение. И он без устали напевал вполголоса.

— Странно, — растерянно произнесла Мэри, — как инженер, я должна бы догадаться, что же это, но я не узнаю ни единой составной части.

— И ни малейшего представления о том, что оно делает?

— Абсолютно.

— Ну что ж, мы назвали это машиной.

— За неимением лучшего термина.

Тут Лэнсинг обнаружил, что его тело подсознательно реагирует на ритм машинного пения. Размеренная музыка незаметно проникла в него, стала фоном его существования.

Откуда-то, очень издалека, пришла мысль: нечто подчиняет меня себе. Казалось, это была даже не его собственная мысль, а словно бы кто-то другой подумал об опасности. Лэнсинг хотел предупредить Мэри, но, еще не успев закричать, превратился в другое существо.

Его рост составлял несколько световых лет, и каждый его шаг измерялся триллионами миль. Он высился над Вселенной — полупрозрачный, разреженный, сверкающий и переливающийся блестками в ослепительном сиянии хоровода солнц. Планеты казались всего лишь скрипящим под ногами гравием. Черную дыру, оказавшуюся у него на пути, он отшвырнул как футбольный мяч и, протянув руку, сгреб полдюжины квазаров, нанизал их на звездный свет, повесил ожерельем себе на шею.

Он взбирался на гору из звезд; карабкаясь по крутому склону, он столкнул несколько светил, и те с грохотом полетели вниз, вертясь и подпрыгивая; они, наверное, скатились бы до основания горы, если бы у горы было основание.

Наконец он добрался до вершины и встал там, устойчивости ради расставив ноги. Вся Вселенная, от края до края, лежала перед ним. Лэнсинг погрозил ей кулаком и бросил, выкрикнул вызов Вечности, и дальние закоулки бесконечности эхом отозвались на его крик.