Лелит Гесперакс: Королева Ножей (ЛП) - Брукс Майк

Последняя баньши закричала.

Это была отчаянная попытка, особенно против того, кто до этого отбивался от целого отряда, но воздействие психического крика на мгновение замедлило нервную систему Лелит. Баньши снова бросилась в атаку, стреляя из пистолета с сюрикенами, и один из снарядов задел руку Лелит, так как она не успела отскочить в сторону. Однако Лелит уже двигалась, и она метнула один из своих ножей в наступающую противницу. Оружие попало в баньши, пробив маску усилителя и разбив тонкий механизм внутри, а затем прошло через горло воительницы и вышло из черепа. Она упала без сил, и все связи между телом и разумом прервались.

Лелит вытерла кровь с руки одним пальцем, поморщилась и огляделась. Ее враги здесь были либо мертвы, либо быстро приближались к этому; они обеспечили бодрый бой, но она и не предполагала оставить кого-нибудь в живых, чтобы использовать на арене. Впрочем, неважно. Силы Ильмарена, несомненно, теперь знали, что она здесь, а значит, можно было ожидать новых покушений на ее жизнь, так что в следующий раз ей придется быть осторожнее.

Еще один крик баньши заставил ее поднять голову и обернуться. Крики не были направлены на нее — ее тело просто покалывало, а волосы вставали дыбом, а не все тело сковывал мгновенный ужас, — но они были совсем рядом. Она подняла брошенный клинок и помчалась в том направлении, ища источник.

Еще один воин, вооруженный двумя сверкающими мечами, набросился на Кровавых Невест Лелит. Трое уже лежали мертвыми или умирали, а ильмарка продолжала орудовать клинками, нанося страшный урон заторможенным в криках друкари. Еще один взмах клинков эльдари — и еще одна Кровавая невеста упала, ее голова снесена с плеч.

Лелит усмехнулась, устремляясь вперед. Это был экзарх; она так долго следовала по Пути Баньши, что теперь застряла на нем, не в силах сбросить облик воина, пока ее душа не смешалась с душами других эльдари, носивших эти древние доспехи. Они были вершиной пути воинов азуриани и были обречены оставаться на нем в бесконечном поиске совершенства в искусстве кровопускания. Экзархи были уважаемыми бойцами и ценным товаром даже на гладиаторских аренах Комморрага, и не в последнюю очередь потому, что, в отличие от некоторых пленников, их почти не нужно побуждать брать в руки оружие и убивать.

Лелит набросилась на нее с вытянутыми ножами. Превосходное чутье воина дало ей предупреждение за долю секунды, и в последний момент она уклонилась в сторону. И тут же в ход пошли двойные зеркальные мечи, сверкающие в ослепительной технике сдвоенной формы, способной рассечь торс или ампутировать конечности. Лелит натянуто улыбнулась: ее собственные ножи отразили контратаку экзарха. Они были вооружены одинаковым оружием, но у Баньши был больший радиус действия. В глазах большинства наблюдателей это давало ей преимущество.

Большинство наблюдателей, конечно, были глупцами. Лелит носила с собой простые клинки не потому, что они давали ей наибольшие шансы на успех в борьбе с любым противником; она носила их потому, что почти во всех ситуациях это было все, что ей требовалось.

Экзарх баньши была невероятно быстра, а ее мечи почти пели, рассекая воздух на все более мелкие фрагменты. Она была последним воплощением воина, который жил, сражался, умирал и снова жил, и весь этот опыт она привносила в свои бои. Она видела бесчисленные поля сражений, убивала бесчисленных врагов, но она никогда не встречалась с Королевой ножей.

Другие виды восхищались скоростью и грацией эльдари, но не все они были равны. Друкари — психически неполноценные и живущие в царстве, где даже намек на слабость был для окружающих открытым приглашением к нападению, — были еще более атлетичны, чем их сородичи, и Лелит Гесперакс была, пожалуй, величайшей из них. Она кружилась и танцевала, ведя экзарха за собой, оставаясь на расстоянии вытянутой руки и ожидая момента для удара. Ее Кровавые невесты знали, что лучше не ввязываться в их бой, но они кружили вокруг, ожидая момента, когда их призовут.

Малейшая оплошность была единственным шансом, который требовался Лелит. Плита на площади, где они сражались, слегка накренилась под ногой экзарха — трещина в фасаде совершенства, который азуриани представляли даже собственным гражданам, — и равновесие воительницы на мгновение нарушилось. Ее похожая на шторм оборона на мгновение замедлилась, пока она выравнивалась, но было уже слишком поздно. Лелит наблюдала и ждала, и у нее хватило и рефлексов, и умения воспользоваться возможностью.

Она скользнула вперед, без труда переместившись из-под защиты экзарха внутрь, преодолевая расстояние, на котором зеркальные мечи были наиболее эффективны, и делая баньши досягаемой для ее ножей. Лелит увернулась от взмаха, который был чуть медленнее, чем следовало, отбила взмах другого клинка, оказавшегося совсем не в том месте, и вонзила нож в горло экзарха.

Удар был рассчитан, нанесен и взвешен до совершенства. Лелит не стремилась убить — это было бы расточительством. Вместо этого ее нож проскользнул сквозь гибкую броню и перерезал голосовые связки экзарха, избежав попадания в основные артерии. Боевой клич Воющих Баньши был психическим, но он опирался на реальные крики, которые они издавали, обрушиваясь на своих врагов. Без голоса они не могли кричать, а без крика не могли быть Воющими Баньши.

Лелит уходила от панических встречных взмахов экзарха, наслаждаясь внезапными волнами ужаса, которые теперь исходили от воина Искусственного мира. Экзархи были выносливы, и перспектива смерти мало пугала того, чье гештальт-сознание умирало уже несколько раз. Они уже потеряли свою собственную личность, поскольку она была поглощена более великой личностью, пропитавшей доспехи, но как быть с ударом, поразившим эту центральную личность? Экзарх мог стоически перенести тяжелую рану, мог встретить смерть, не дрогнув, но быть отрезанным от самого аспекта, который он олицетворял…

— Взять ее, — с ухмылкой сказала Лелит, и ее Кровавые невесты двинулись в атаку с абордажными сетями. Экзарх извивалась, пытаясь вырваться на свободу, но ее самообладание и грация были нарушены далеко не только из-за кровоточащей раны в горле, и теперь оружие ведьм нашло свои цели. Азуриани не умрет; ей окажут помощь, прежде чем она истечет кровью, и сохранят жизнь, чтобы использовать ее в Крусибаэле. Лелит может даже попросить гомункула восстановить голос воительницы, когда придет ее время, ведь это только добавит зрелищности на арене.

— Ваше превосходительство, — обратилась Харавиксис, подходя к Лелит, когда экзарх был усмирен.

— Что такое? — спросила Лелит, ее нервы уже напряглись. Экзарх не представлял собой сложной задачи, просто головоломка, на которой Лелит нужно было сосредоточиться на несколько мгновений, и она все еще чувствовала разочарование, терзавшее ее разум. Теперь Харавиксис хотела что-то сказать, и выражение лица гекатрикс подсказывало Лелит, что ей это не понравится.

— Миледи, некоторые из тех, с кем мы столкнулись, носят метку Иннари, — трезво сообщила Харавиксис.

Лелит скривила губы.

— И что?

— Если они следуют за Жрицей, то не должны ли мы…

Рука Лелит метнулась и схватила Харавиксис за горло. Гекатрикс мгновенно замолчала, и Лелит притянула ее к себе настолько близко, что она смогла заглянуть прямо в почти бесцветные глаза другой ведьмы.

— Я уже спрашивала тебя, — прохрипела Лелит, — кто ты — создание Иврейн или мое. Мне начинает казаться, что ты солгала мне, Харавиксис.

— Я бы никогда, ваше превосходительство! — хрипло запротестовала Харавиксис.

— И все же ты не поняла, что меня не волнует, последуют ли эти жалкие отродья за Иннари или нет! — Лелит зарычала ей в лицо. — Если они так доверяют словам Иврейн, то почему они не с ней? Нет, они здесь, и мы поступим с ними так, как захотим. Мы — друкари! Нет ни одного рода или племени, для которого мы не были бы самим ужасом!

Даже глядя на свою гекатрикс, даже упиваясь страхом, накатывающим на Харавиксис, которая наконец поняла, что, возможно, сделала шаг в царство, откуда нет возврата, инстинкты Лелит оставались острыми как бритва. Большинство других не заметили бы ничего необычного в Яде, который появился в поле ее зрения вдалеке, огибая одну из тошнотворно эстетичных башен Ильмарена; это было просто еще одно транспортное средство друкари, ищущее свою добычу.