Уолл-стрит и революции в России 1905-1925 - Ричард Б. Спенс

Воссоединившись с Парвусом, они зарекомендовали себя как динамичный дуэт совета рабочих депутатов — органа, который утверждал, что представляет 200 тыс. революционных рабочих. Они организовали новую пропагандистскую кампанию с целью разжечь новое восстание в январе, в первую годовщину Кровавого воскресенья. Этому не суждено было сбыться. Октябрьский манифест царя и последовавшее за ним дезертирство либералов оставили Совет и Троцкого-Парвуса на мели. Царские власти арестовали их в начале декабря, судили, признали виновными и приговорили к ссылке. Троцкий, как и следовало ожидать, быстро сбежал, вернулся на Запад и снова стал ждать. Парвус тоже сбежал, но он выбрал несколько иной путь. Он отправился на Балканы, стал бизнесменом и разбогател.

Изнанка революции

Что делал Ленин, пока революция поднимала свою славную голову? Где был великий герой 1917 года посреди всех этих событий? В отличие от Троцкого, Ленин не спешил домой. Находясь в безопасности в Швейцарии, он подхватил припев "текут реки крови" и изменил свою полемику, призвав к насильственной революции и неограниченному террору. Только в ноябре он вернулся в Петербург, ненадолго встретился с Троцким, а затем снова ускользнул, когда всё пошло наперекосяк.

Тем временем ранее упомянутый финский радикал Конни Циллиакус всё ещё пытался сплотить революционные и националистические элементы под японским знаменем. Весной 1905 года японский генеральный штаб выделил миллион иен на субсидирование вооружённого восстания в России. Среди революционеров подписались только эсеры, но это ни к чему не привело.[251] Интересно, что Циллиакус пытался скрыть источник своих средств, утверждая, что они поступили из Америки.[252] Это было, по крайней мере, полуправдой, поскольку он использовал американские банки для отмывания средств.

Но могли ли там быть деньги из Штатов? Так считал новый министр внутренних дел царя Пётр Дурново. Он был убеждён, что, помимо японцев, "евреев и революционеров" поддерживают американцы и англичане, и он спровоцировал обыски в посольствах Великобритании и США, пытаясь доказать это.[253] У Дурново, должно быть, были какие-то основания для подозрений. В том, что касалось американцев, деятельность Пакстона Хиббена, должно быть, сыграла свою роль, и, возможно, деятельность Чарльза Крейна.

Уроки 1905 года

Tроций точно назвал "1905 год... подготовкой к 1917 году".[254] С его точки зрения, казалось достаточно ясным, что произошло; как и предсказывала теория перманентной революции, российская буржуазия не смогла довести дело до конца и предала рабочих и крестьян.

Как революция, 1905 год был недоделанным делом, но это не было случайностью или ошибкой. Она была спровоцирована кризисом, направленным на то, чтобы вынудить царя пойти на радикальные уступки или, что ещё лучше, разжечь насильственную конфронтацию, которая привела бы к краху его правительства. Революции удалось дискредитировать режим и добиться ограниченных уступок, но она потерпела неудачу. Николай II по-прежнему твёрдо контролировал ситуацию и мог свернуть любую из реформ, которые даровал. Его неудачу можно объяснить четырьмя основными факторами:

1. Армия оставалась лояльной. Несмотря на отдельные мятежи, особенно на флоте, солдаты и, что более важно, офицеры оставались послушными царю. Хотя Милюков накануне Кровавого воскресенья, возможно, полагал, что "революционная пропаганда прочно закрепилась среди солдат", это оказалось грубым преувеличением.[255]

2. Гапон был никудышным лидером. Будучи популярным в Санкт-Петербурге, он не имел большого влияния за его пределами. Он был ненадёжен, идеологически несфокусирован и по темпераменту не подходил для руководства революцией. Для этого требовались более хладнокровные и безжалостные головы. Благодаря положению христианского религиозного деятеля он стал привлекателен для многих либералов и революционеров, особенно еврейских. Горький тоже оказался неспособным нести революционное знамя. Профессиональные революционеры, такие как Парвус, Троцкий и Ленин, появились слишком поздно.

3. Царь Николай II оставался на свободе и был свободен в своих действиях. Отказавшись встретиться с Гапоном, он избежал возможности захвата (или убийства) или заключения в Зимнем дворце. В 1917 году революционные заговорщики уже взяли его под стражу.

4. Наконец, и, возможно, самое важное, подготовка и планирование были неадекватными, ярким примером чего является вышеупомянутая неспособность нейтрализовать военных. Подготовка и планирование требовали денег, а их тоже было слишком мало.

Чтобы революция увенчалась успехом, необходимо было бы обратить внимание на все эти факторы, особенно на деньги. И это будет сделано позже.

Глава 4. Революционное роуд-шоу

Друзья

Если после 1905 года российские революционеры потерпели поражение и были деморализованы, это не означало, что они отказались от борьбы. Отнюдь нет. Те, кто держался, были ядром самых стойких. По мере того как их численность и влияние внутри России ослабевали, зарубежные страны все больше становились важными местами убежища и поддержки. Нигде это не было так актуально, как в Америке. В десятилетие, предшествовавшее началу Первой мировой войны, Соединённые Штаты приютили постоянный поток беженцев, многим из которых в России были предъявлены уголовные обвинения, а также целое сборище радикальных эмиссаров, стремившихся мобилизовать американскую поддержку для борьбы с царизмом.

Российские политические эмигранты на берегах США не были чем-то новым. Михаил Бакунин совершил краткий визит в Америку в 1860-х годах, и в последующие десятилетия она служила краткосрочным или долгосрочным убежищем для таких людей, как Николай Судзиловский-Рассел, Сергей Степняк-Кравчинский (основатель "Друзей русской свободы") и будущий эсер Егор Лазарев, который безуспешно пытался основать общереволюционную газету.[256] Для наших целей "революционное роуд-шоу" действительно началось с приездов почтенного анархиста князя Петра Кропоткина на рубеже веков. Первый, в 1897 году, произошёл по приглашению канадского академика-социалиста Джеймса Мейвора, близкого друга Чарльза Крейна. После посещения научной конференции в Торонто 55-летний Кропоткин отправился к югу от границы с серией лекций, в основном для анархистской аудитории, но в ноябре он выступил с речью в Нью-Йорке, организованной "Друзьями русской свободы", среди местных лидеров которой был Эрнест Говард Кросби (друг Крейна и Мейвора) и профессор Колумбийского университета Франклин Гиддингс.[257] По-видимому, ОДРС всё-таки было не совсем мертво. Кропоткин отметил, насколько "шикарной" и обеспеченной была эта толпа по сравнению с другими, к которым он обращался.[258]

Вскоре после этого "однажды днём к князю зашёл известный нью-йоркский банкир, чтобы пригласить его на ужин".[259] Жаль, что имя этого банкира осталось неназванным, но с большой долей вероятности можно предположить, что это был Джейкоб Шифф, или Отто Кан, или даже, с большой натяжкой, Крейн. Настоящий вопрос, конечно, заключается в том, о чём анархист и банкир собирались поговорить за едой. Влиятельный журнал Atlantic Monthly предложил издать