Очаровательное массовое самоубийство - Арто Паасилинна

ржавчину и прогорклое масло. После сауны искупались в реке Линнанвирта, а потом пожарили на костре сочные колбаски. Темный замок Олавинлинна отражался в быстрых водах. Все вспомнили легенду о девушке из замка, которую замуровали когда-то в стену вместо ее возлюбленного, оказавшегося предателем. Кто-то высказал предположение, что за сто лет как минимум десять человек тут покончили с жизнью, прыгнув в темную реку с высоких башен этой мрачной крепости. Хорошо было бы отдохнуть тут подольше, но ждали дела. Надо было успеть в Котку на похороны Яри Косунена. Особенно торопились в дорогу новички – преподаватель домоводства Эльза Таавитсайнен и сухопутный капитан Микко Хейкинен. Они уже насмотрелись за свою жизнь на Савонлинну и на ее жителей. Снова отправились в путь. Маршрут шикарного автобуса Корпелы лежал через Париккалу, Иматру, Леппеенранту и Коуволу в Котку. В Париккале подобрали еще одного самоубийцу, кузнеца Тайсто Лааманена семидесяти четырех лет, жизнь которого была раздавлена техническим прогрессом. По дороге заехали полюбоваться на водопад Иматры и оставили на мосту свои автографы. Им повезло: был полдень, и плотину открыли. На мосту стояли также другие туристы. Могучие волны с грохотом бились в скалистом каньоне, завораживая зрителей. Ярл Хаутала рассказал, что в этом водопаде погибли сотни представителей петербургской аристократии. В прошлом веке в Северной Европе это было самое модное место для самоубийств. Бурные волны Иматры своим грозным видом приковали к себе внимание всех членов группы. Но прыгать в водопад полковник запретил.

– Держите себя в руках! Не делайте глупостей у всех на виду, – предостерег Кемпайнен свою паству, поскольку многие перегнулись через поручни.

К востоку от моста виднелся великолепный памятник – бронзовая дева Иматры, созданная скульптором Тайсто Мартискайненом. Памятник изображал тонущую в реке девушку с распущенными волосами. Позже сам скульптор утопился в каком-то местном озерце. На деревообрабатывающем комбинате «Энсо» в Йоутсено к ним присоединился ремонтный рабочий Энсио Хякинен, тридцати пяти лет, бывший глава профсоюза и махровый сталинист. Его желание жить иссякло, и не только из-за переворотов в Прибалтике и Восточной Европе. Всю жизнь он восхищался Советским Союзом, но больше это не вдохновляло его. Ему казалось, что Советский Союз предал его, самоотверженного соратника и помощника, и предательство это было жестоким. После того как социализм рухнул, все в мире пошло к чертям: сначала сам мир, а потом и все, что думал о нем Хякинен. В Лаппеенранте собирались взять с собой тридцатилетнюю кондитершу Эмми Ланкинен, но опоздали – она уже успела совершить самоубийство. Ее похоронили в прошлое воскресенье на местном кладбище. Эту ужасную новость поведал им убитый горем муж. Он нашел супругу мертвой на качелях в саду. Она сидела с закрытыми глазами – приняла яд. Голос мужчины дрогнул при воспоминании о покойной жене. В последние годы Эмми страдала глубокой депрессией, два раза лежала в больнице для душевнобольных. После дня Ивана Купалы Эмми на какое-то время ожила, даже ездила на какой-то семинар в Хельсинки, но впечатления от поездки длились не долго. Супруг не мог понять, как такое могло произойти. Он глубоко страдал и винил в случившемся себя. Если бы он знал, что Эмми думала о самоубийстве… Он бы что-нибудь предпринял. Но ему все время было некогда, да он и не решался поговорить с женой по душам. Ланкинен предложил проводить всю компанию на кладбище Лаппеенранты, где покоилась его жена. Венок, предназначавшийся Яри Косунену, проректор Пуусари возложила на могилу Эмми Ланкинен.

– «Памяти пионера. Идем за тобой», – строгим офицерским голосом прочитал полковник.

На могиле выдержали минуту молчания, потом полковник на своей машине отвез вдовца домой. Путешествие продолжилось. Путешественники приуныли. Они опоздали… Релонен помнил Эмми Ланкинен. Это была плотная темноволосая женщина, она сидела в кабинетной части ресторана, но на семинаре не выступала. В папке нашли письмо покойной, но и оно ничего не прояснило. Эмми просто писала, что стоит на пороге самоубийства, ничего больше. Буквы были неровные, как будто их выжали из кондитерского шприца. Проректор Пуусари серьезно заметила, что впредь нельзя мешкать. Группе предстояло объехать еще много городов и сел в разных концах страны и собрать последних потенциальных самоубийц, если, конечно, не появятся новые покойники. Пуусари, просмотрев папку, сообщила, что в серьезной опасности находятся еще человек десять. Полковнику пришлось признать, что смерть Эмми Ланкинен стала сигналом тревоги – следовало спешить. Пуусари взяла папку и направилась в конференц-зал автобуса, чтобы составить список оставшихся. До прибытия в Котку у нее уже был готов примерный маршрут. Хельсинки, Хяме, Турку, Пори, Саво и Карелия были к тому времени уже прочесаны; предстояло съездить в Похьянмаа, Центральную Финляндию, Кайнуу, Куусамо и Лапландию. Пуусари подсчитала: в автобус поместятся те, кто действительно оказался на грани. Полковник согласился: они возьмут с собой в автобус только самых отчаявшихся, чтобы те не покончили с жизнью в одиночку. Но автобус уже ехал на север, отсрочка будет недолгой. Теперь все они в одной лодке, то есть в автобусе. Какая разница? В Котку прибыли днем, в третьем часу. Похороны Яри Косунена должны были начаться через два часа. Корпела остановил автобус перед рестораном «Илвес». Там и пообедали. После обеда полковник с проректором пошли к Косунену домой. Там, разумеется, никого не было: мать – в психиатрической больнице, сын – в морге. На обратном пути зашли в цветочный магазин, потом поехали на кладбище. Поскольку венок Яри уже возложили на могилу Эмми, проректор купила вместо него огромный букет цветов. Всех немного смущал тот факт, что они явятся на похороны незваными гостями, да еще и без подходящих случаю траурных костюмов. Похороны Яри Косунена оказались бедными и незамысловатыми. Гроб из морга выносил пастор с пономарем и парой помощников. Гроб был самый дешевый, на что выделила деньги приходская община, нечего деньги налогоплательщиков тратить на шикарное погребение. У жителей Котки были более важные расходы, чем похороны воздухоплавателя-дурачка. Один из несущих гроб задыхался, другой расцарапал спину, спуская гроб в могилу. Даже на пасторе сэкономили: обряд совершал самый молодой и нерадивый помощник священника, которого только смогли найти в евангелическо-лютеранском приходе Котки. Он с большим трудом сдал теологию и не смог подняться по церковной карьерной лестнице. Социальный работник и медсестра из психбольницы подвели мать Яри к могиле. Ее хрупкий вид вызывал жалость, мозг бедной женщины не выдержал нежданной смерти сына. Когда к каменной ограде кладбища подъехал великолепный автобус Корпелы и из него высыпали двадцать с лишним человек, похороны сразу приобрели величие и размах. Самоубийцы выстроились в два ряда и под командованием полковника промаршировали к могиле. Гроб