Липовый барон - Илья Николаевич Романов

прочее. У некоторых вместо добротных ворот имеются стилизованные арки в живых изгородях, где роль столбов исполняют статуи, держащие кованые декоративные, на взгляд невесомые, решётки ворот. Больше всего меня впечатлил вход, где роль столбов исполняют два рыцаря из белого мрамора. Одной рукой они держат створки ворот, а второй вздымают в небо мечи. Хочешь не хочешь, а пройдёшь под сенью мечей.

На улицах не видать городской стражи, но она тут, по сути, и не нужна. Каждый дом имеет свою собственную охрану. Непривычна здесь и тишина. По улицам не бегают крикливые мальчишки, не скрипят разбитые колёса у телег, не раздаётся постоянным фоном гул торговцев, нахваливающих свой товар и гнобящих конкурентов. Только изредка раздаётся в аккомпанемент цоканью подков наших коней по брусчатке такие же звуки от лошадей, запряжённых в кареты. Тут даже трубочисты и золотари[27] чистые и опрятные. Сервис, так сказать.

Так вот! На фоне всего это великолепия дом кора Далена был необычен. Хибарой его не назовёшь, но смотрится он посреди всего этого великолепия несколько странно. Вы не подумайте, вид дома вовсе не страдает от того, что у него мало территории или что он слишком высокий. Тут дело в другом. Уж очень мрачное впечатление производит это жилище.

Серый фасад гранита грубо обработанных камней смотрится дико на фоне белого полированного мрамора, на который даже мухе стрёмно упасть. Никакой живой изгороди, просто каменный забор с ржавыми железными крюками на вершине стены.

Окна какие-то узкие и маленькие. Застеклены, само собой, но без изысков в виде цветных витражей.

Вместо сада что-то несуразное, смесь бульдога с носорогом: вроде и есть, а по факту что-то нелепое, низкое, легко простреливаемое.

Ворота в стене — просто какая-то калитка, через которую с трудом карета проедет. И, кстати, не ажурная решётка, а такие массивные створки, обитые ржавеющим железом.

Так сказать, общее впечатление на фоне излишеств Зареки удручающее. Словно хозяин перебрался в элитный город из мест более опасных и привычек своих не поменял. Что тут говорить, этот дом уместно бы смотрелся в Злом городе или в Небесах, но не тут. Ты можешь выйти из тюрьмы, но тюрьма всегда останется в тебе.

Встретили нас тоже неласково, ещё на воротах спросили: «Чё тут надо?» Что тут говорить, к гостям этот дом не привык.

В вестибюле нас долго мурыжили ожиданием. Присаживайтесь и все дела, но фиг там подняться по извилистой лестнице на верхние этажи. Одним словом: «Ожидайте!»

Давно бы на всё плюнул и уехал бы подальше от такого приёма, а что?! Я, что ли, напрашивался в гости? Мне, что ли, это сраное письмо надо? Это не меня ли кинул барон Агир на налоги? Но меня пробрало любопытство.

Как ни странно, ждать нам пришлось недолго, всего лишь десять минут. Это мелочи по здешним нормам прессования гостей.

Дряхлый старик к линялой ливрее повёл нас по лестнице на второй этаж. Спина сгорблена годами, руки трясутся, показная вежливость на словах, но взгляд всё выдавал. В выцветших глазах мелькала колючка зрачков. Самому-то за шестьдесят-семьдесят, а гонору-то! Знаю я такой тип людей. Поясню. Зловредный старикашка, который с годами только стал злее. Всё это я прочитал в глазах деда, слуги кора Далена.

* * *

Кор Дален на удивление оказался моложе своих прислужников. Какое там шестьдесят — семьдесят, ему около сорока пяти — пятидесяти. Охрана у дома, понятное дело, не старики, так, около тридцатки и больше, но возраст основной прислуги говорит сам за себя. Мясо оно и в Африке мясо, ближний круг в доме — более весомый показатель. Не твои это слуги, кор Дален, а достались по наследству от родителя. Не выгнал, не заменил на молодых, а это уже хоть что-то говорит о твоём мировоззрении и характере…

Лицо одутловатое. Густые белеющие брови, некогда бывшие чёрными. Грузный мужик в теле. Чуть выпирает толстый живот, искусно спрятанный под чёрным дублетом. На ногах замшевые сапоги до середины бедра из тонко выделанной коричневой кожи. Массивная серебряная цепь поверх белой рубашки, торчащей из-под дублета, не застёгнутого на все костяные пуговицы.

С левой стороны лица причудливый шрам, идущий от щеки до рта. Такое впечатление, что кору Далену щеку порвали когда-то. Кто думает, что они не рвутся, то проставьте мне бочонок, я вас ещё и ключицы вырывать научу, невзирая на всякую одежду.

Нос, как ни странно, целый, не сломанный. Губы бледные, слегка искусанные. Глаза жёлтые, цепкие, пронзительно смотрящие. Взгляд, как у кредитора, которому ты торчишь. Рост около ста тридцати пяти — ста сорока. Хозяин дома встречал нас стоя в своём кабинете.

— Письмо! — потребовал кор через несколько секунд пристального разглядывания нами друг друга.

— Вот, — протянул я свёрток пергамента. Всё время пребывания в доме мне этот рулон руки жёг, так и хотелось побыстрее от него избавиться.

Кор Дален пристально взглянул на печать, подковырнул её ногтем, махнул рукой на скамейку в стороне от входной двери и удалился к массивному письменному столу, за который сел.

Чтение у него много времени не заняло. По его лицу во время этого процесса ничего сказать было нельзя, но я пятой точкой чуял, что в письме не только хорошие новости. Было что-то такое в атмосфере комнаты, что мне давало ощущение, как перед грозой.

— Ты, значит, бастард? — вынес свой вердикт Дален, указывая на меня пальцем. — Прибыл поступать на службу…

Вроде бы всё точно сказал, но интонация, с которой это было сказано, мне не понравилась. Дален ждал ответа, а я и не знал, что говорить. Что тут скажешь против фактов, изложенных в письме. Да всё совсем не так, но на откровения меня почему-то не тянуло.

Меня сильно напрягло то, что в письме я выступаю бастардом, а не его самозванцем. С другой стороны, я вроде как поклялся на цепи такие подробности сказать сам, но только что-то не тянуло меня на откровения с таким ко мне отношением. Слишком мутный и опасный человек этот Дален.

В общем, молчание затянулось. Антеро не встревал, а я тупил.

— Чем твой отец занимается, знаешь? — после долгого молчания спросил кор Дален.

— Нет! — ничуть не соврал я.

Опять повисло молчание, но ненадолго. Дворянин сверлил меня взглядом и чему-то ухмылялся.

— Врёшь! — вынес он свой вердикт.

— Догадываюсь! — не стал оправдываться я.

Не мальчик, понимаю, что приграничье — это не только постоянные военные конфликты, но и контрабанда. Свечку при передачах не держал, но здравый смысл ещё никто не отменял. Тем более, что сам