Девушка с зелеными глазами - Собиан Хайес

— А что любит Нэт? — спросила Женевьева, когда мы сошли с автобуса. Прохожие обращали на нее внимание, я знала это, в ней было что-то, что заставляло ее выделяться из толпы, как и Мерлина.

Я решила тоже подстроить ей гадость.

— Как насчет шарфа и шляпы?

Нэт ненавидит шляпы, потому что у нее непослушные волосы, а шарфы ассоциируются у нее с огородными пугалами и старостью.

Женевьева пригвоздила меня к месту своим холодным немигающим взглядом.

— Ты думаешь, ей это понравится?

— Она будет в восторге, — соврала я.

— Думаю, я смогу что-нибудь подобрать. А почему она, кстати, не устраивает вечеринку?

Я ухмыльнулась, вспомнив прошлый год, как мы танцевали до рассвета и потом по дороге домой купались в фонтане. Я ужасно простыла и сидела дома неделю, но оно того стоило.

— Мама запретила ей проводить вечеринки после того, как мы немного экстремально отметили ее шестнадцатилетие.

— Не могу вообразить здесь ничего экстремального, — кисло проворчала она.

Был конец октября, и магазины были заполнены рождественскими вещицами, все окна были украшены искусственными деревцами и снегом, перевязанными лентой коробками, вырезанными из картона языками пламени и всеми гирляндами и игрушками, которые только можно было вообразить. Это выглядело глуповато, но все еще заставляло меня почувствовать себя маленькой семилетней девочкой. Я последовала за Женевьевой в магазин одежды, вздрагивая при одной мысли о нашем с Мерлином первом Рождестве.

Она выбрала ужасную шляпу цвета зеленого бутылочного стекла с шерстяной подкладкой, которую Нэт точно возненавидит, — она была слишком веселой и солнечной для такой скучной шляпы. Я уже сшила ей гигантскую диванную подушку, вышитую желтыми и оранжевыми кошками, которых она обожала. Это было отвратительно с моей стороны, но я не могла перестать улыбаться, представляя себе, как Нэт будет пытаться изобразить радостное возбуждение при виде Женевьевиного подарка и как ей придется надеть шарф и шляпу, чтобы не обидеть ее.

— О'кей, ну вот и все, — пробормотала я, когда мы вышли из магазина. — Мне больше ничего не нужно, поэтому я, наверное, поеду домой.

Женевьева недоверчиво прошипела.

— Кэти, не притворяйся. На самом деле ты просто не можешь оторваться от меня.

— Я здесь только ради Нэт… я не хотела быть рядом с тобой.

Ее голос был словно шелк.

— Признай это. Ты все придумала. Может, ты и сама не понимаешь этого, но подсознательно пытаешься быть ближе ко мне.

Я уже знала, что Женевьева любит выворачивать наизнанку естественный порядок вещей. Она может сделать черное белым и наоборот. Я почувствовала, что мои глаза наливаются кровью, постаралась дышать размеренно и представила себе Люка, уговаривающего меня не поддаваться на ее провокации.

— Будь осторожнее со своими желаниями, — проворковала Женевьева, глядя в небо. — Ты захотела получить самого красивого бойфренда, и у тебя появился Мерлин. А потом ты захотела, чтобы в твоей жизни появился необыкновенный человек. Вот и я, Кэти. Человек, способный понимать тебя… абсолютно.

Это было слишком близко к истине. Я действительно мечтала о бойфренде и о лучшей подруге, которой у меня никогда не было.

Она пошла медленнее и стала смотреть на свое отражение в витринах.

— Тебе еще недостаточно?

— Недостаточно чего?

Она не ответила и продолжала смотреть на стеклянные витрины, но в этот раз уже на меня.

— Кэти, каково это, ощущать, что жизнь уходит, как вода сквозь пальцы? Легчайшая рябь на поверхности, и тебя уже не стало. Вряд ли кто-то заметит.

— Мерлин не поверил твоей фотографии, — сказала я. — Так что твоя маленькая интрига не сработала.

Она выразительно постучала себя по макушке.

— Он сказал, что не поверил. Но теперь он будет постоянно видеть ее в своем воображении, как бы ни пытался позабыть. Образы так сильны, что ты видишь их, даже когда сам того не желаешь.

— Но он полностью мне доверяет.

Ее голос звучал так уверенно, что почти гипнотизировал.

— Требуется только маленькое зернышко сомнения, которое будет расти и развиваться до тех пор, пока не сгниет все основание. И доверие постепенно уменьшится.

Я подумала, имеет ли она в виду Нэт и эти ужасные любовные заклинания. Нэт теперь всегда будет подозревать меня в том, что я распускала слухи. Я сжала кулаки, чтобы не так сильно чувствовать боль.

— Кэти, ты становишься все слабее.

Я вытянула руку вперед.

— Просто уйди отсюда, Женевьева.

— Неважно, куда ты пойдешь и как далеко будешь бежать, Кэти. Ты уже отмечена.

Она была просто сумасшедшей. Ее заявления становились все более и более абсурдными.

— Я иду туда, — прорычала я, пытаясь избавиться от нее.

— Я тоже пойду туда.

Она пристала ко мне, как репейник, и я поняла, что уже не смогу скрыться от нее до автобусной остановки, где мы разъедемся по разным маршрутам. Мы проходили мимо благотворительного комиссионного магазина и, что странно, одновременно словно приросли к месту и стали смотреть на витрину. В ней было вывешено объявление, предлагающее вечернюю одежду на любой случай. Мужской манекен был одет в смокинг, а женский — в вечернее платье с глубоким декольте. В эту самую секунду я точно знала, о чем думает Женевьева, ведь я думала ровно о том же: рождественский бал в колледже.

Темой вечеринки был Голливуд, и это было потрясающе, потому что подразумевало Мерлина в смокинге и меня, похожую на кинозвезду, в каком-нибудь роскошном ажурном платье.

— Туда стоит заглянуть, — предложила Женевьева самым обычным тоном, как будто между нами не происходило ничего странного.

Я подозрительно посмотрела на нее, опасаясь новой ловушки, и попыталась отвлечь ее внимание, потому что мне хотелось попасть туда одной.

— В этом году все как-то скучно, — пожаловалась я. — Голливуд — отвратительная идея.

Женевьева презрительно фыркнула.

— Ну что ж, если ты не хочешь зайти…

Она открыла стеклянную дверь, но вместо того чтобы воспользоваться возможностью сбежать, я пошла за ней. Она крутила головой, как сова, рассматривая одежду вокруг. Мои глаза остановились на самом потрясающем платье, которое я когда-либо видела, оно висело в противоположном конце магазина. В первую очередь привлекал внимание его шлейф, потому что он был сшит из двухтонной мерцающей материи зеленовато-серого цвета и напоминал хвост русалки. Я подбежала к нему, схватила вешалку и тут же обнаружила, что кто-то с другой стороны сделал то же самое.

— Я первая его увидела! — прокричал до боли знакомый голос, но я упорно продолжала крепко держать вешалку. Женевьева высунула из-за платьев злобное, раскрасневшееся лицо. — Ты же порвешь его, отпусти.

— Это ты отпусти, — по-детски ответила я.

— Оно все равно тебе не подойдет.

Продавщица услышала нашу перебранку и быстро встала между нами. У нее были густо залитые лаком волосы, розовая помада, а вокруг шеи повязан шифоновый шарфик.

— Девочки, прекратите сейчас же.

Мы неохотно последовали ее просьбе, и женщина подняла платье вверх. Оно оказалось даже еще лучше, чем я думала, и сверкало, как море в ветреный день. Оно было очаровательным, но не вызывающим, и цена в двадцать фунтов казалась просто невероятной.

— Это неподходящий для вас вариант, — прочла она нотацию. — Платье разорвано на очень заметном месте, и дыра находится не на шве. Его практически невозможно восстановить, поэтому вам лучше отказаться от этой идеи.

Я была уверена, что Женевьева сможет сделать изумительный невидимый шов гораздо лучше меня, но мне все равно хотелось купить это платье. Если она уведет его у меня прямо из-под носа, вечеринка будет непоправимо испорчена, так как ничто не будет уже в состоянии сравниться с этой замечательной находкой. Продавщица тем временем решила побыть послом доброй воли.

— Может быть, никто из вас не станет покупать его? Ни одно платье не стоит того, чтобы рушить дружбу.

Дружбу?! Я постаралась не ухмыляться слишком явно и шутливо толкнула Женевьеву в плечо.

— Мы ведь не позволим этому случиться, правда?

Женевьева упрямо выставила вперед подбородок, как будто прикусив язык между зубами.

— Так, кому платье подойдет, та и отправится в нем на бал. И я буду мерить первая.

С таким же успехом она могла бы добавить, что прекрасный принц будет с ней и хрустальная туфелька придется ей как раз в пору.

Я заметила соболезнующие взгляды в свою сторону, и немудрено почему: Женевьева будет выглядеть в миллион раз лучше меня, я скорее всего порву платье еще больше, пытаясь влезть в него. Из примерочной, которая больше напоминала отгороженный темный угол, появилась элегантная фигура.

Мне стало очень досадно, потому что русалочье платье было как будто специально сшито на нее, и от ревности у меня в животе возникло уже знакомое чувство острой боли, словно меня режут ножом. Женевьева прошлась по магазину туда и обратно изящной походкой, любуясь своим отражением в большом зеркале. Другие покупатели останавливались полюбоваться на нее. Мое лицо застыло в отвратительной болезненной улыбке: я увидела, как какая-то леди подошла к Женевьеве, чтобы подобрать ей шлейф.