Дорога без возврата - Анджей Спаковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Та-ак, – сказал адвокат, прослушав запись до конца. – У нее что, не все дома, у этой врачихи? Знаете этот анекдот…
– Знаем, – сказал стажер Здыб.
– Завеса. Какая завеса? И этот… веал, или как его там… Невнятица какая-то. Эта докторша… Пшесмыцка?
– Пшесменцка.
– Вы ее знаете? Проверяли?
– Проверяли. Молодая, без большой клинической практики, мало контактов с пациентами. Занимается какими-то исследованиями. Чем-то очень сложным, холера, это связано с волнами мозга, нейронами, не помню.
– Безумная пани доктор Франкенштейн, – скривился адвокат. – Знаете что? Я бы все это не брал в голову.
– А я наоборот, – сказал Нейман. – Скажу больше, уже взял. Пан Хенцлевский, у нас еще не все закончилось, чистка продолжается. Кто-то, может, холерно заинтересован меня подсидеть. Слегка подперченная врачиха – такое же орудие провокации, как любое другое, не хуже, не лучше. Я должен это проработать.
– Вы эгоцентрик, пан Анджей, – заметил Хенцлевс-кий. – Ваша персона в этом деле, извините, имеет мало значения.
– Будь оно так, – усмехнулся комиссар, – я бы нисколько не убивался. Но и вы, дорогой пан Хенцлевский, пожалуй, заблуждаетесь. После звонка пани доктора голову даю на отсечение, что вашего сына убил буйнопомешанный. Никакая это была не месть. Не важно, кого и для чего вы защищали во время военного положения и скольким секретарям вставили перо в зад. Вы не Пясецкий. Извините.
– Вывод? – Адвокат слегка покраснел.
– Просто как пареный веник. Если это сумасшедший, то с точки зрения закона он человек больной. Больной, понимаете, пан адвокат?
– Когда я слышу такие вещи, – вспылил Хенцлевс-кий, – то у меня зубы скрежещут! Больной, сукин сын! Он моего Мачека… Больной!
– Я-то вас понимаю. У меня тоже скрежещут. Но нам ничего не удастся сделать, и это однозначно сказала та врачиха. Предположим, что она блефовала, что ничего не знает о нашем плане. Но она могла догадываться, когда меня предостерегала. Она однозначно меня предостерегала.
– Вы отыскали в ее невнятице предостережение? И какое?
– Не притворяйтесь. Она меня предостерегала, чтобы я не пробовал взять этого психа как мороженое мясо. Я могу его арестовать, воспользовавшись нежными уговорами, надеть на него смирительную рубаху и передать специалистам. На лечение.
– Вы перепуганы, пан Анджей, и поэтому все неправильно понимаете. – Адвокат переплел пальцы. – Я тоже слушал эту запись. И в ней имеет кардинальное значение нечто совсем другое. Послушайте меня. Давайте поиграем. Я буду вами, а вы – вашим полковником или там инспектором полиции, как это сейчас называется, если я не ошибаюсь. Докладываю, пан инспектор полиции. Я проанализировал странный разговор с пани доктор Икс. Меня удивило, что она многократно употребляла слова, из которых следовало, что подозреваемый буйный помешанный очень опасен. Это настолько глубоко засело в моем подсознании, что, когда дело дошло до встречи лицом к лицу, у меня нервы сдали. Видя, что он на меня нападает с опасным орудием, я воспользовался служебным оружием, не переходя границ самообороны. Как? Хорошо получилось, пан инспектор? Хорошая интерпретация?
– Засуньте эту интерпретацию себе в задницу, – спокойно проговорил Нейман. – Так, разумеется, сказал бы мне мой инспектор. Господин адвокат, вы хорошо знаете, что означает необходимая самооборона в случае вооруженного полицейского, который к тому же знает, что имеет дело с человеком не вполне вменяемым. Это вам не Америка. Я не намерен идти под суд.
Адвокат задумался и больше минуты молчал.
– Ну ладно, – сказал он наконец. – Возможно, пан Нейман, вы действительно правы. Итак, что будем делать?
– Расторгнем соглашение.
– Ну, тут вы несколько далеко зашли, вам не кажется? Я понимаю, ни стрельба, ни какие-либо другие серьезные действия не входят в сценарий. Но псих может оказать сопротивление. Сбежать. Может споткнуться и здорово расшибиться. Я о таких случаях слышал, наслышался от моих клиентов. A propos, знаете ли вы, сколько моих клиентов проживает в Варшаве?
– И что с того?
– А очень много с того. Мое предложение вот какое: соглашение остается в силе. Предлагаю выгодные условия. За предоставление мне возможности личного участия в акции, за удовольствие коснуться рукой и ногой убийцы моего сына я гарантирую вам поддержку очень высокопоставленных лиц на случай дальнейших чисток в полиции, связанных с какими-либо непредвиденными осложнениями в нашем плане. Мои друзья из Варшавы, если понадобится, успокоят и пани Пшеменцку от чокнутых, не бойтесь. Ну а до того, как договорились, будет конкретное финансовое вознаграждение для вас двоих.
– Троих, – сказал стажер Здыб.
– Как это, к дьяволу? – занервничал Хенцлевский. – Троих? Трое – это великое множество людей, имя им легион, блин. Зачем вам третий?
– Для достоверности рапорта. У нас так всегда делается. Бригада каменщиков Идеи, пан адвокат, ваши, техника – наша. Мы в этом разбираемся.
– Он хоть надежный, этот третий?
– На сто процентов, или hundred per cent.
– Тогда пусть будет, – скривился адвокат. – Ну? Пан Нейман, надеюсь, вы удовлетворены?
– Не до конца, – сказал комиссар. – Толек? Тебе не кажется…
– Должно пройти хорошо, – проговорил стажер. – Одно только меня слегка беспокоит. Не слишком ли мы уверены, что это психически больной? Это может быть такой зеленый, гринпис, понимаете? Защитник животных. Увидел, что детишки кота мучают, и ударило его. Я читал о похожем случае, в «Пшекруе», по-моему. Они там ослепили собаку или кошку, уже не помню. Когда я об этом читал, то чувствовал, что в статье этот тип высаживает свое негодование, жалость, жажду мести. А другой мог бы высадиться иначе. Взял бы нож, топор, штакетину и отомстил бы за своего пса.
– Это то же самое выходит, – сказал Хенцлевский. – Кто так реагирует, тот явно тронутый. Quod erat demonstrandum.
– Это совсем не то же самое выходит, – подхватил мысль Нейман. – Задвиг на пункте животных может не квалифицироваться у психиатров. С их точки зрения этот тип будет полностью нормален, и его выслушают, когда он расскажет, как именно мы его сцапали и что мы ему тогда сделали.
– Я за свою карьеру повидал многих, кто рассказывал, что с ними происходило в милиции, – сообщил адвокат. – Но не припомню ни одного, кому бы официально поверили. А если даже и расскажет, как именно его схватили, то что? Вы полагаете, что кто-нибудь проникнется судьбой глупой кошки?
– Может, и нет, – сказал Здыб. – А что будет, если эту кошку услышит тот, кто тут вообще ни при чем? И прибежит поглядеть, что происходит?
– Ты шутишь, Толек, – взмахнул руками Нейман. – Того, кто тут ни при чем, это как раз не заинтересует. Кому может быть дело до кошки?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});