Расколотый мир - Татьяна Гармаш-Роффе

Конечно, пока они с Васяном придумают, как ловчее обставить дело, дети будут находиться у Митьки… Но, с другой стороны, он им плохого не сделает – инвалид в этом был уверен. Сам видел, как квартирант кормил их, переодевал, в диатезе разбирается… Мальчишка если и был бирюк, то незлой.

Хотя, конечно, додуматься детей красть!.. Видать, крыша у него съехала: он ведь на богатея какого-то работает, и надоело ему каждый день чужое богатство видеть, своего захотелось, да побыстрее! Вот он и решил таким способом разжиться… И не дурак к тому же, крутого «нового русского» не стал трогать – понимает парень, что у того охраны куча. Присмотрел людей обеспеченных, но не таких уж крутых.

– Ну а ты чего теперь молчишь? – не выдержал Васян. – Кишка тонка, да?

– При чем тут моя кишка… Ты вот говоришь, деньги за сведения. А откуда нам знать, когда Митька выкуп запросит? Может, уже запросил? Или завтра утром потребует?

– А вот поэтому ты утром снова поедешь туда гулять, на разведку.

– Я сегодня уже двести пятьдесят Гоше отдал за туда-обратно, – насупился Колян. – Где я тебе таких денег наберусь, разъезжать каждый день?

– Держи! – царским жестом вытащил Васян три сотенные и положил на стол. – Гоше своему еще на чай оставишь. А то ты небось, жмотила, ему на чай-то не даешь?

– Была б у тебя пенсия с мое, я бы на тебя посмотрел, какой бы ты щедрый оказался!

– Эх, Колян, а много ль ты думал, когда шоферил, что не все твои пассажиры богатеи? Небось морду делал, когда на чай не давали?

– Ничего я не делал, – ответил Николай Петрович, несколько зардевшись. – Ну ладно, съезжу, – сменил он тему. – Спасибо за деньги… А с чего бы Митьке тянуть? Пить дать, уже попросил!

– Мало ли. В кино бывает, что вор тянет, чтобы родителей извести получше, чтобы посговорчивее были. Может, Митька такой ушлый, сообразил! Он же тоже кино смотрит, верно?

– Ну, положим. Только ты вот говоришь: Митька высунется, они его и поймают. А почему же нас не поймают?

– А подумай!

Николай Петрович честно выполнил наказ приятеля, но ничего не придумал. В чем и признался так же честно.

– Да я от тебя и не ждал, – самодовольно улыбнулся Васян. – Это ж надо тут (он указал на свою голову) что-то иметь! Соображение надо!

– А у меня его нет, что ли? – обиделся Колян.

– Ну… – многозначительно протянул Васян, явно намекая на то, что так-таки нет.

– Я бы еще посмотрел на твое соображение сегодня утром! Как бы ты все почитал, понял да разведал на месте!

– Ну ладно, не бухти, – примирительно ответил приятель. – А все же я придумал один планчик… Ты бы в жисть не удумал такого! Слушай сюда…

Васян конспиративно понизил голос и принялся излагать приятелю «планчик»…

– …Если не Купер, то, может, по ассоциации, Фенимор? Фенимор Купер, помнишь, Алеш, «Последний из Могикан»? Мы зачитывались в детстве… – говорила Александра, ходя по комнате. – Нет, – перебивала она сама себя, – это слишком сложная ассоциация… Нынешние дети не читают Фенимора Купера, они вряд ли даже знают его имя…

Некоторое время она молчала, стоя у окна.

– Или он пошел по пути денежных единиц? Как ты думаешь? Тогда, наверное, собаку зовут на самом деле Шиллинг! Или Цент. Или Сантим. Или Доллар, или Евро, или Йена, или… В конце концов, может даже и Рубль…

Она вновь принялась ходить по комнате, выдумывая все новые клички, и Алексею стало казаться, что она сошла с ума.

– Саша!!! – крикнул он. – Прекрати!

Она остановилась и посмотрела на него, не понимая. Она должна найти кличку собаки, должна! Это приведет их к детям!

– Прекрати казнить себя! Ты не могла знать, что этот парень задумал недоброе. Он умен и осторожен и прекрасно сыграл свою роль. Твоей вины нет в том, что ты ему поверила!

– Я не казнюсь… – пробормотала она, отворачиваясь. – Я знаю, что вины моей нет.

Алексей встал, взял ее за плечи, силой повернул к себе.

– Ты говоришь неправду! Ты себя чувствуешь виноватой, причем настолько, что не хочешь мне в этом признаться, чтобы я не разубеждал тебя! Чтобы не поддаться соблазну мне поверить и себя простить! Ты себя им наказала, чувством вины. Оно невыносимо, но ты его принимаешь, и несешь, и говоришь себе, что иного не заслужила…

Александра подняла изумленный взгляд на мужа. Откуда он все это знает?

Алексей обнял ее.

– Если бы я не написала ту статью… – тихо проговорила она ему в плечо.

– Ты не могла ее не написать! Прекрати, Саша, перестань!

– И еще, не могу понять, у меня ведь прекрасная интуиция, как я могла не почувствовать его дурные намерения?

– Интуиция тоже иногда ошибается! Она не зависит от нашей воли! Ты не должна себя упрекать!

– Нет, Алеш, нет! – Она оторвалась от него и посмотрела ему в лицо. – Интуиция иногда ошибается, согласна. Но ведь дурные намерения бывают у дурных людей! Я могу допустить, что не догадалась о намерениях, тем более что он их тщательно скрывал. Но как я могла не почувствовать дурного человека? Как?! Вот чего я не понимаю…

У Алексея при этих словах мелькнула какая-то смутная мысль – словно приоткрылась дверь в темный коридор, ведущий к разгадке, но он не успел ее поймать.

– Дурные намерения бывают не только у дурных людей… Это ты погорячилась, Саша, в пылу самобичевания. Перестань этим заниматься, прошу тебя. Я вообще сомневаюсь, что это месть за твою статью…

– Тогда почему он не звонит? Почему не просит денег? Почему, Алеш?!

– Играет на наших нервах, я думаю. Позвонит завтра.

По правде говоря, Алексей в это уже не верил. Но он не мог признаться в этом Саше. Он предпочел отвлечь ее от этого опасного поворота в разговоре и направить ее мысли в более позитивное русло:

– Ты все клички, которые придумываешь, записывай, а я буду передавать их на Петровку, там проверят по базе данных…

– Хорошо, – кивнула Александра и с видом прилежной ученицы села за компьютер. – Сейчас набросаю…

На самом деле вовсе не факт, что кличка пса была придумана по ассоциации с настоящей.

Скорее всего, это тупиковый путь, который не принесет никакого результата. Потому что парень, так ловко скрывавший свою внешность, место учебы, проживания – короче, такой конспиратор не стал бы гулять в сквере с собакой, записанной на его имя! На маму, папу, сестру, друга – на кого-то близкого, без сомнения, потому что пес его хорошо знал и слушался, – это да. Только по картотеке городского ветеринарного общества они его не найдут…

Но Кис не стал делиться подобным соображением с Александрой.

«Бетонка» оказалась прямой, как линия жизни, – и такой же темной и неразборчивой в своей перспективе. Фары – Денис включил их на полную мощность – выхватывали острые контуры елей, обнаженные скелеты деревьев, серую примороженную плоть дороги.

– Тут всего-то километра четыре, не больше, – бросил Денис. – Успеем. Если, как ты говоришь, он встал, чтобы нас обвести вокруг пальца… То успеем!

«Твоими бы устами…» – подумал Роман.

В этот момент не было ничего важнее в его жизни, кроме слова «успеем». Там Кирюша. Он не имеет права его потерять! Если…

Про «если» Роман не хотел думать. Это слово ощущалось им, как пробоина в сердце.

Никаких «если». Они ДОЛЖНЫ перехватить «Вольво»!

Наконец показалось шоссе, по которому, по их расчетам, должен был двигаться вор. Денис на выезде притормозил: направо ехать или налево? Направо, если считать, что вор еще до этого перекрестка не добрался, – навстречу ему. Налево, если считать, что он его уже проскочил, – вдогонку за ним.

Ни одного огня не было видно ни там, ни тут, ни фар, ни габариток.

– Куда, по-твоему? – спросил Денис.

– Я же не знаю километраж, какая дорога сколько…

– Если бы он не встал, как ты сказал, то был бы уже впереди нас.

– Насколько примерно?

– С пяток километров. Или чуть больше.

– Тогда…

Роман прикинул. Пяток километров – это не больше пяти минут. Если вор постоял некоторое время с погашенными фарами, пропуская их вперед да по ложному следу, а потом, убедившись, что его финт удался, поехал спокойно, не торопясь… Роман включил свет и посмотрел на часы. Скорее всего, вор вот-вот подгребет к их перекрестку.

О чем Рома и сообщил Денису.

– О’кей, подождем тут пару минут, – ответил бывший десантник.

Он въехал на обочину и погасил фары. Их обступила полная тьма, туманная и морозная. Здесь было холоднее, чем в Москве, – значительно холоднее, градусник в машине показывал минус двенадцать, тогда как в столице термометр ночью не опускался ниже минус восьми.

Две минуты – это недолго. Но это целая вечность, если Рома ошибся в расчетах и его «Вольво» уже проскочил перекресток! Им тогда не нагнать его, не нагнать!!!

Однако выбора у них не было. Точнее, они его уже сделали, предположив, что похититель еще не проехал перекресток.