Воспитанник орков 1 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Были, конечно же, и свои плюсы. В гостиницах всех приезжих ждали чистенькие, недорогие номера, куда не сунется ни один клоп, а таракан, в опасении тапка или какой—нибудь отравы, будет обходить гостиницу второй дорогой. Прислуга не забывает менять белье и полотенца, вовремя опорожняет горшки, борется с пылью.

Местные трактиры тоже радовали чистотой, опрятностью персонала, честностью при расчетах и вкусной пищей. Правда, в будние дни ни один из трактирщиков не продаст посетителю ни капли выпивки в опасении лишиться патента. Выпивший ремесленник — это уже не работник! Вино и пиво можно употреблять в праздничные и выходные дни. Может, оно и правильно, но Дануту и Инвудасу, захотевшим промочить горло кружкой пива, пришлось довольствоваться кипяченой водой, куда для вкуса была положена ложка варенья. Не то, конечно же, но привыкнуть можно.

Но все же, все же, все же... Что—то не то. Ну, что стоило бы оштукатурить стены, придав буровато—красному цвету какие—нибудь оттенки? Белые там, розовые. Ан, нет. Штукатурить кирпич считалось нерациональным, к тому же, на штукатурку и побелку требовались лишние деньги. А может, дела обстояли гораздо проще? Поговаривали, что переизбыток красного кирпича зависел от пары кирпичных заводов, владельцами которых являлись родственники мэра. Впрочем, наверняка все это вымысел или наговор. Любой градоначальник старается держаться подальше от возможности заработать с помощью собственной власти и быть свежее и чище, чем платье новобрачной, но всегда находятся желающие плюнуть на подол. А быть родственником высокопоставленного лица — это не радость, а горе!

Краснокирпичную скукотень слегка оживляли вывески, украшавшие купеческие дома — первый этаж был торговым, второй жилым. Но даже вывески одного размера, выписанные единообразным способом, по единому трафарету. Еще хорошо, что фон и цвет букв разрешалось менять. Ремесленные мастерские, вытесненные на окраины, прятались за глухими заборами.

Город был чистым до одури. На улицах нет ни нищих, ни бродячих собак, ни даже кошек, потому что по решению местных властей, ни одно животное не должно отвлекать горожан от праведных дел. Все хорошо, но от такого единообразия сводит скулы, а потом начинает казаться, что ты не в жилом месте, а на кладбище.

Даже порт, которому положено быть многолюдным и бестолковым, был чинным и аккуратным. Докеры и матросы не слонялись без дела, не сбивались в кучу, а четко выполняли свою работу. И многочисленные суда швартовались, не как придется, а на строго отведенное место, определяемое портовой властью.

Впрочем, на разглядывание красот и чудес времени не было. Может, на самом—то деле в Хандварке скрываются особые прелести, невидимые постороннему глазу, а пришлые их не видят? Данут, под руководством Инвудаса, две недели занимался поиском телег и волов, рекрутированием погонщиков, грузчиков и охранников. Если с телегами, волами и провиантом вопрос кое—как решился, то с людьми была просто беда. Своих приказчиков, взятых в Тангейне, набирался десяток. Какой смысл везти с собой лишних людей, платить им деньги, если можно нанять на месте дешевле? Дядюшка говорил, что отбоя от желающих подзаработать векшу—другую не будет, но что—то пошло не так. Времени на поиски нужных людей потратилось в два раза больше, чем планировал дядька, а сколько ушло векшей, знал только Инвудас, который после переговоров с тутошними банкирами и купцами, расстался с доброй третью собственного веса и всеми векшами, сбереженными от речных бандитов. Конечно, потеря веса пойдет на пользу старшему приказчику, но облегчение кошелька хозяина хорошего настроения не прибавляло. Инвудас был злой, как сто собак и на все расспросы отвечал односложно, а время от времени рычал. Волов, которых раньше брали на время, заплатив небольшой залог, приходилось покупать по три векши за пару рогов. Рабочий народ, обитающий на окраинах Хандварка в аккуратненьких кирпичных домиках — не одной семьей, как в центре, а шестью—семью, а то и десятью, соглашались неохотно. Кочевряжились, кривили рты. Может, совсем бы не согласились, но сдавались, когда Инвудас назначал цену за труд вдвое — втрое выше обычной, а детей—то кормить надо! Охранники, проживавшие в опрятных домах для холостяков (два десятка маленьких комнатушек и одна уборная на всех) брали подряд охотнее (молодым и здоровым парням сидеть без дела и трезвыми было совсем уж муторно), но все равно, требовали, чтобы им платили больше, а половину платы брали вперед... Все чего—то боялись, оглядывались, шушукали. А самое главное — ни одна зараза не хотела объяснить, что тут не так! Почему цены взлетели до небес, почему нет желающих делать дело? Почему местные купцы, живущие за счет перепродажи петрола, не посылают караванов в Бегенч? Почему, если нет работы и, соответственно, платы, гуртовщики и охранники требуют много векшей? Может, по дороге гуляют разбойники, нападая на обозы и захватывая пустые бочки? Или, в Бегенче перестали добывать земляное масло? Объявился тролль, поедающий прохожих вместе с волами? А может, пока они шли по Шейне, орки объявили войну и выступили в поход на Фаркрайн?

На все вопросы хандваркцы лишь отмалчивались, хихикали, или отвечали уклончиво. Варианты ответов слегка различались — был тут и пришлый маг, пригрозивший, что отправившийся за петролом, жить не будет. Было предание о «нехороших» приметах, которые следует чтить. Были и наукообразные идеи — мол, раз в десять лет следует делать перерыв в добывании земляного масла, чтобы земля смогла поднакопить этого масла побольше. Но главный ответ и купцов, и работных людей, был прост — не спрашивайте, а как поедете за петролом, все сами поймете. Единственный плюс, что хандваркские купцы, по слухам, не терпевшие конкурентов, не пытались запретить чужакам отправиться в экспедицию, не отговаривали охранников, не подсыпали в сено отравы.

Дануту пришлось самому таскать бочки, перегружая их с утлого кораблика на телеги. Пока они были на палубе, казалось, что немного. Но стоило начать перегрузку — ой—ой...

Парень не представлял, насколько сложным окажется простая, если смотреть со стороны, поездка за петролом. Оказывается, сотня телег нужна не только для перевозки бочек. Добрая половина будет занята совсем другим — сеном и зерном для волов, провизией для людей, какими—то тюками и свертками. Все это, понятное дело, важно и нужно, но насколько лишние телеги утяжеляли обоз, делая его неуклюжим и длинным, словно беременная змея. Ну, почему от Хандварка до Бегенча не течет какая—нибудь река или ручей? В крайнем случае, мечтал Данут, могли бы канал прокопать, чтобы возить петрол от места его производства (ну, добычи) до мест потребления. Эх, уж мечтать так мечтать! А вот если взять, да протянуть от Бегенча до самого Тангейна трубу, поставить насос, да и качать себе земляное масло. Представив, сколько бочек понадобится соединить, чтобы сделать такую трубу, Данут лишь хмыкнул. Это же, половину лесов в округе придется извести!

Может, когда—нибудь и кто—нибудь, придумает, как прокачивать земляное масло от одного города к другому, а пока приходится тащиться вместе с неспешно двигающимися волами, слушать заунывный скрип телег и присматривать за охранниками, чтобы они не сотворили чего—нибудь неположенного. Но к чести сопровождающих, свое дело они знали хорошо. Волов поили—кормили вовремя, костров вблизи телег не разводили, а если и напивались (а это случалось каждый вечер), то не до поросячьего визга, а в меру, чтобы опохмелившись с утра, продолжать путь до вечера.

Путь от Ханкварка до Бегенча не близок. Как говорили местные купцы, вначале нужно проехать через редколесье — ничего странного или страшного, хотя и монотонно, зато безопасно, потом будет дорога через небольшое болото. Тоже ничего страшного, потому что гать подновляется регулярно и дорога под колесами не хлюпает (ну, почти не хлюпает) и осилить путь можно всего за полдня. Ну, а потом надо перевалить через Тунвельский кряж, до городка Армакод, где можно отдохнуть, поменять волов, запастись провизией. Там, свежим и отдохнувшим, откроется прямой путь на Бегенч — каких—нибудь два дня пути.