Красота по-русски - Татьяна Алюшина

Он даже забыл прикрыть ногу!

– О господи, что это? – ужаснулась Ленка, резко сев на кровати.

Он ее почти ненавидел в этот момент.

– Не смотри! – хлестнул приказом, как бичом.

Скинул резким движением ее руку и заторопился прикрыть ногу покрывалом. Но девушка не дала. Выхватила из его рук покрывало, откинула.

Денис сделал еще одну попытку: сел, ухватил край одеяла, попробовал прикрыть ногу.

– Нет! – останавливала Лена.

Отодвинула его руки, наклонилась к ноге, рассматривая.

– Прекрати! – жестко потребовал Денис и попытался встать.

Но Ленка удержала, навалилась плечом ему на живот, мешая подняться.

– Нет! – тоже жестко не разрешила ему сбежать она.

У нее расширились зрачки, сердце от боли застучало, как паровой молот.

Денис смирился – поздно! Черт! Черт бы все побрал! Ну, пусть посмотрит!

Он знал – совершенно точно, на все сто! – что произойдет дальше! Эта девушка посильнее других женщин, выказывать истинные чувства прямолинейно не станет! Посмотрит и, скрывая брезгливость и ужас, свалит побыстрее. Что-нибудь пролепечет про то, что уже пора и «в другой раз», старательно отводя от него глаза, начнет суетливо собираться, говорить без остановки, пряча за словами омерзение.

«А на что ты надеялся?! Разомлел тут, разлегся дурак-дураком!» – ругал Денис себя, чувствуя, как разрастается внутри черная больная пустота.

У Лены сердце набатным молотом барабанило о грудную клетку, было больно. Она наклонилась еще ниже к его ноге и смотрела, смотрела…

От внутренней косточки лодыжки и до самого паха, через переднюю и всю внутреннюю часть правой ноги, через голень, колено, бедро тянулись многочисленные уродливые шрамы. Большие, набухшие, как веревки, и тонкие, еле заметные, неправильной рваной формы, как клубок змей, искорежив, исковеркав форму ноги. Больше всего их скопилось на бедре.

«Боже мой! Как он вообще это пережил?! И как же ему было больно!»

Денис, откинувшись на подушку, закрыл глаза, вытянул руки вдоль тела, сжав кулаки так, что побелели суставы на пальцах, и ждал, когда эта пытка кончится!

И вдруг почувствовал…

Осторожно, как совсем недавно трогала резьбу на столике в прихожей, Лена дотронулась до одного из шрамов. Денис вздрогнул и напрягся всем телом.

– Хватит! – рявкнул хриплым голосом. – Перестань!

Ничего она не перестала, словно не слышала его окрика. Прошлась пальцами по всем шрамам от паха до лодыжки, чувствуя, как Арбенин закаменел весь, напрягся так, что похолодел даже, а шрамы почему-то горячие.

Ленка наклонилась и прижалась губами к первому шраму над самой косточкой, толстому, короткому, выпуклому, похожему на гусеницу. Непролитые слезы клокотали у нее в горле, но она не позволяла им вырваться наружу, целовала осторожно, словно боялась сделать больно, каждый шрам, поднимаясь вверх по ноге.

– Лена!

И требовал прекратить немедленно, и негодовал, и… недоумевал Денис.

– Ничего… – отозвалась она, успокаивая их обоих, – ничего.

– Что ты делаешь?!

– Обезболиваю, – сказала девушка, не удержав-таки одну предательскую слезу.

– Перестань! – уже не требовал, взмолился он. – Перестань сейчас же!

А она, расцеловав каждый шрам, прижалась к ним щекой.

Денис не выдержал! Он ничего уже не понимал, терялся в мыслях и этих чертовых чувствах-эмоциях!

Где побег?!

По всем правилам женского поведения и его наработанному опыту, сейчас ей положено улепетывать куда подальше, придумывая на ходу оправдания, почему они больше не смогут встречаться. Или могут, но исключительно по работе.

Денис резко сел, подхватил Ленку под мышки и рванул к себе, увидел слезу на реснице, больное выражение ее глаз, расширенные зрачки и совсем уж потерялся в недоумении.

Что происходит-то?!

– Не плачь! – приказал жестко.

– Не плачу, – заверила она, не заметив вырвавшуюся на свободу вторую слезу, – тебе очень больно?

– Нет, – мужчина сцепил зубы так, что желваки на скулах заходили.

– Болит? – не поверила и допытывалась Лена, не замечая катившихся по щекам слез.

Денис не отпускал девушку, так и держал под мышки – лицом к лицу – и смотрел, смотрел, ничего не понимая, не представляя, как надо реагировать, но ответил все-таки, чего уж теперь, она все подробно рассмотрела.

– Иногда, когда долго хожу или замерзнет, – пересохшим горлом проговорил он.

– Ты этого стесняешься, да? – ковыряла ржавым гвоздем в болячке Ленка.

– Это уродство, – ровным тоном пояснил Денис. – Неэстетичное, отталкивающее уродство.

Она подняла руки, положила ладони ему на плечи и почему-то вдруг улыбнулась.

– А, понимаю, – кивнула Ленка, не отрывая взгляда от его глаз, – это тебе наверняка какая-нибудь идиотка объяснила!

– Это так и есть, Лен, – Денис даже тряхнул ее слегка, для убедительности. И, неожиданно для самого себя, признался: – И она была кандидат филологических наук.

– Эстетка, значит! – кивнула еще раз Ленка, развеселясь непонятно от чего.

И Денис увидел, как в ее золотистых глазах запрыгали чертики, мгновенно иссушившие все непролитые слезы. Постичь такие метаморфозы для «эмоционально ограниченного», как называла его иногда Виктория, господина Арбенина было совсем уж не по силам.

Но его слегка отпустило, совсем немного оттаяло заледеневшее сердце, в которое робко стукнула надежда: «Может, не сбежит?»

– Знаю я таких! – обдавая Дениса брызжущими из глаз искорками веселья, поясняла Ленка. – Эдакие с виду пуританки чопорные: пучочек на голове, очочки, правила поведения, а внутри тайные эротоманки с тягой к сексуальным извращениям! Это она тебя «вразумила»?

– Не только. Лен, мое увечье – неприятное, противное зрелище. И это факт, – еще раз разъяснил Денис.

– То есть у тебя комплекс неполноценности по этому поводу, и ты сам не можешь смотреть на свою ногу? – допытывалась Лена, и совсем непонятно было ему, отчего она так веселится-то.

– Я могу. Я не хочу больше это обсуждать! – тряхнув ее еще разок для убедительности, жестко сказал Денис.

– Да ладно тебе, Арбенин! Если так уж неприятно, можно цветную татуировочку поверх шрамов пустить! Что-нибудь психоделическое в красно-фиолетовых тонах. Или, если не нравится абстракционизм, нечто брутальное! Скажем, широкой строкой от паха до лодыжки: «Проснись, Ильич, посмотри на нашу счастливую жизнь!» Или батальное: «Дембель такой-то, ВДВ не сдается» – и панорамку битвы с танками, пушечками и знаменем полка. А что? Неплохая идея, будешь смотреть и гордиться Родиной!

– Лен, что ты несешь? – сдерживая неожиданную улыбку, придав голосу суровости, остановил ее Денис и отпустил, посадив на кровать рядом.