Случайное добро - Ольга Смирнова

— Это не амулет, — повторил Игнат. — Это детская игрушка, полая внутри. Может, в нем что-то хранили? Зелье, например.

— Но зачем?

— Вот и я думаю, зачем. Пока не знаю. Ты с таким не сталкивалась?

Лера подумала, покрутила в голове, но ничего припомнить не смогла. Игнат ткнул пальцем в амулет и продолжил:

— Знаешь, у меня складывается впечатление, что этот амулет — только часть целого. Вот здесь как будто выемка.

Лера присмотрелась, куда показывал Игнат. И впрямь, поверхность амулета странно ломалась ближе к низу, было похоже, что от него оторвали — или отрезали — кусок.

— То есть где-то должна быть еще одна бесполезная финтифлюшка.

— Вероятно. Здесь еще надпись идет по кругу. Что-то про конец света.

— Все-таки «Дети»? И потому амулеты у них «детские»?

— Надо выяснить. А для этого придётся отправиться в город-призрак.

Лера покачала головой.

— Зачем? Кому в голову придет возвращаться туда, где их в первую очередь будут искать?

— Кому-то очень умному. Прятаться надо у всех на виду, никогда не слышала?

— Глупости. Прятаться надо там, где тебя никто не знает.

— Может и так, не буду спорить, — сказал Игнат, кладя «амулет» на стол. — Но что-то подсказывает мне, что город-призрак уже не такой призрак, как раньше. Проверить не помешает.

У Леры было диаметрально противоположное мнение, и поэтому весь день, прошедший весьма обыденно и даже скучно, они с Игнатом то и дело возвращались к этому вопросу, но к согласию так и не пришли. Он твёрдо стоял на своем — вылазке быть, и в конце концов Лера сдалась.

— Одного не отпущу! — Последняя отчаянная попытка.

— Куда ты денешься, Лерок? Ты едва ходишь, вся в боевых ранениях. От тебя сейчас никакого проку.

Прозвучало это так, будто бы раньше прок от нее был. Лера даже почувствовала себя заслуженным бойцом, и это слегка умерило её раздражение. Она вздохнула, капитулируя, и угрюмо сказала:

— Только будь на связи.

— Ты как себе это представляешь? Телефон с собой взять? Чтобы он зазвонил в самый неподходящий момент?

— Поставь на беззвучный режим. Что может быть проще.

— Нет, — категорически отказался Игнат. — Никаких телефонов. Буду под утро, так что спи спокойно. И, кстати… помудри еще над блокнотом, если получится. И над амулетом. Может, чего в голову придет.

Лера не стала говорить, что у нее голова чугунная после приключений, помноженных на бессонную ночь и непрекращающийся мозговой штурм. Ей требовался полноценный отдых. Прав Игнат, толку от нее никакого. Сплошная обуза.

У неё даже не было сил его проводить. Да что там, сил не было и доползти до спальни. Лера рухнула на диван и провалилась в глубокий сон, похожий на кому. Она не услышала, как хлопнула, закрываясь, дверь.

Письма были возвращены в конверты, конверты аккуратно перевязаны и сложены стопками в прежнем порядке, ящики заперты, дверь закрыта. Ночная вылазка прошла без происшествий. Видимых глазу, по крайней мере.

Матвей прокрался обратно в спальню, умылся, почистил зубы и лег в кровать. Он разрешил себе не думать, куда из кабинета пропал Михаил. Матвей даже не заметил, чтобы он уходил — просто в один момент поднял взгляд и обнаружил, что остался в одиночестве. Он разрешил себе не думать, что злодей может безнаказанно бродить по дому и совать нос в его вещи. Он наплевал на реакцию матери, если она проснется и обнаружит Михаила. Наверное, уже тогда Матвей что-то подозревал, иначе не позволил бы себе вопиющей халатности.

Было пять утра, а сна ни в одном глазу. Матвей проводил занятный эксперимент — пытался улечься так, как удобно ему, а не так, как приучила мать. Вот он повернулся на бок, поджал ноги, блаженно вздохнул, смежив веки… а в следующее мгновение понял, что руки его вновь вытянуты по швам поверх одеяла, а сам он пялится в белый психушечный потолок. Когда мамины наставления въелись под кожу настолько, что стали образом жизни? Когда ее мысли стали его мыслями? Её правила — его кодексом?

Матвей никому не признался бы — и себе в первую очередь — что знает. Что мать его не любит. Потому что тогда его жизнь окончательно потеряла бы смысл. Пока тлела слабенькая надежда, что он просто ещё не достиг желаемого ею статуса, пока он заставлял себя верить, что все может поменяться, если он ещё немного постарается, ещё чуть-чуть потерпит…

Наверное, убийство плохого волшебника, злодея поможет ей увидеть в сыне героя. Без сомнения, цель оправдывает средства. По крайней мере, эта цель и эти средства. Принцип равновесия, чтоб его демоны побрали, не выходил из головы. Добрые поступки и злые поступки. Все может быть, но все можно исправить. Еще один довод в пользу… убийства. Прежний Матвей убежал бы в ужасе при одной только мысли об этом, но Матвей нынешний мусолил идею в голове, не в силах отбросить её просто так.

Одним выстрелом убить кучу зайцев. Восстановить равновесие, вернуть спокойствие, избавить мир от злодея и тем самым вымостить себе дорогу в рай. Соблазнительно, чертовски соблазнительно. Привлекательно, как ни одна женщина, идея или книга.

Умаслить мать — отомстить ее обидчику. Пусть она и говорит, что Александр — идеальный, но Матвей-то знает. Теперь знает, что многословными восхищениями она маскирует давнюю обиду, не желая признавать, что ее в свое время кто-то посмел отвергнуть. Хорошая мина при плохой игре — так, кажется, называется? О другом варианте Матвей как послушный сын даже думать не хотел. Алевтина Григорьевна не может быть плохой, с Александром заодно. Да, она самую чуточку не дотягивает до совершенства, но совершенны в этом мире только боги. Нет, она просто хорошо притворяется, не показывает боль, причиненную давним предательства. А Матвей отлично знал, как ранит чужое равнодушие, как болит сердце и рвется душа.

Из писем Матвей усвоил одно — Александр свою нежно любящую сестру променял на порочную столицу. Отринул семейные ценности и сбежал, подлец. Разбил сердце юной Алевтине. Но она не позволила себе ни одного грубого слова в его адрес, ни одного намека на прошлое. Матвею было престранно думать о матери подобными словами — юная, любовь, привязанность, письма. Проще было называть ее — даже в мыслях — по имени, как будто со стороны… Алевтина — поразительная женщина. Или…

Нет, нет, нет. Миллион раз нет, этого просто не может быть. Она не плохая. Она слишком принципиальна. Она бы не отступилась от себя даже ради брата. И потом, она даже не знала, где его искать. Или…

И все начиналось по новой.

Рассвело. Матвей сел на кровати, потер глаза и попытался вспомнить, когда в последний раз спал ночью. Получалось, что очень давно. Как он вообще держится? Это всё мысли виноваты. Мысли, эти изнуряющие назойливые мысли, будто коршуны, подстерегают, следят, когда он потеряет бдительность, и нападают, атакуют, клюют…