Тайна острова Солсбери - Сергей Зверев

Вам когда-нибудь доводилось прыгать в воду с большой высоты – ну, хотя бы с десятиметровой вышки в бассейне? Когда смотришь на вышку из воды или с бортика бассейна – высота не впечатляет. И совсем другое дело – оценивать ее, глядя вниз.

Ты стоишь на краю вышки, собираешься с духом, готовишься, мысленно представляешь полет, удар о поверхность, вхождение в воду… Потом делаешь единственное движение, задавая телу определенную скорость вращения, и… больше от тебя ничего не зависит.

В общем, к чему это я? А к тому, что мне очень нравится по доброй воле и в соответствующих условиях прыгать с десятиметровых вышек или высоких скал. И столь же сильно не нравится, когда меня к этому принуждают.

Через мгновение свободного полета я начинаю соображать и отдавать команды мышцам.

«Так… высота относительно небольшая, и сильного удара не последует, – проносятся в голове обрывки мыслительного процесса. – Войти в воду правильно не получится, не вижу поверхности. Значит, нужно успеть сгруппироваться. Лишь бы на небольшой глубине не торчали скалы…»

Обхватываю согнутые в коленях ноги, прижимаю к ним голову.

Удар. Резко распрямляюсь, не позволяя телу уйти слишком глубоко.

Останавливаюсь, слегка тюкнувшись спиной о наклонный край непонятной возвышенности. Чувствую себя нормально: конечности целы, ушибов нет, голова работает. Чутко отреагировав на давление, организм подсказывает глубину: около четырех метров. Дна не достал. Ну и слава богу…

Вокруг темень – невозможно разглядеть ни одной детали.

Включаю в работу мышцы, начинаю грести. В этот момент уходит невероятное напряжение, связанное с вынужденным полетом, с его финалом в виде не слишком мягкого приводнения. Зато возвращается способность оценивать внешние условия.

Лучше бы она не возвращалась, ибо водичка на дне ствола действительно ледяная, а на ее поверхности колышется слой того, что вытекало из канализационных труб. Вынырнув, я в полной мере ощутил и смертельный холод, и невыносимую вонь, от которой организм выворачивало наизнанку.

Сверху доносятся крики.

– Эй, ты живой? – узнаю голос бригадира.

– Женя! Женя!.. – зовет Степаныч.

– Евгений Арнольдович!! – вопит Чубаров, словно опасается потерять последнего на планете родственника. – Я видел, кто вас толкнул! Они сбежали, но я видел!!

– Ладно-ладно. – Разгребаю руками дерьмо и стараюсь не дышать парами испражнений.

– Потом разберемся…

Поверхность озаряется ярким светом – вверху загораются лампы и направленные вниз прожекторы. Наверняка это Веня повернул рубильник, и теперь у меня появилась возможность осмотреться.

Подстволок, служащий для сбора воды, окутан бетоном и усилен стальными поперечными кольцами. В стену под площадкой вмурована лестница, но достать до ее нижней перекладины не получится – она слишком высоко.

– Держись! – кричит бригадир. – Я сейчас сбегаю за монголкой…

Кто такая «монголка», мне неизвестно, и размышлять об этом не хочется, тело без гидрокостюма быстро отдает тепло. Я бывал в таких ситуациях и знаю, что нужно делать.

Для начала освобождаюсь от прорезиненной робы, быстро набравшей внутрь воды. Затем принимаюсь нырять. Во-первых, нужно нагрузить работой мышцы. Во-вторых, нет желания бултыхаться в слое отвратительно пахнущих испражнений.

Нырнув первый раз, я ушел на глубину трех-четырех метров и сделал круг по периметру подстволка. При интенсивном внешнем освещении здесь можно кое-что рассмотреть, хотя видимость из-за мути и взвеси оставляла желать лучшего.

Постоянно работая руками и ногами, я совершаю несколько кругов, но ничего интересного вдоль забетонированных стен не нахожу. Кроме одной особенности: прямо под краем корытной мойки образовалась гора пустой породы. Этакий подводный вулкан, по склонам которого скатывались ко дну куски различной величины.

В легких остается кислород, к тому же не хочется лишний раз всплывать на поверхность. Решаю осмотреть дно…

Вообще-то без гидрокостюма и дыхательного аппарата я превосходно чувствую себя до глубины метров тридцать. Запросто могу нырять и глубже, оставаясь под водой до четырех с половиной минут – пока здоровье подобные шалости снисходительно прощает. Раньше я предпочитал как можно реже заниматься такими экспериментами, чтобы сберечь здоровье и подольше оставаться в строю боевых пловцов. Но после того как расстался с «Фрегатом», смысл осторожничать исчез.

Дно я нащупал на глубине восьми метров. Свет сквозь мутную воду сюда едва пробивался, однако общую картину выяснить удалось. Поверхность дна представляла собой сплошное нагромождение измельченной породы, песка, ила.

Как ни странно, но обычного механического мусора найти не удалось. Зато на исходе затянувшегося погружения я наткнулся на некую дыру под бетонной «рубашкой».

Приблизившись к ней для детального осмотра, я ощущаю течение.

«Что за хрень?!» – упираюсь руками в края, чтоб ненароком не затянуло в странную нору. Интерес подталкивает продолжить исследование, однако запас кислорода исчерпан.

Оттолкнувшись от бетонного края, плыву вверх.

– Слава богу, живой! – слышу радостный возглас.

Отдышавшись, смотрю вверх.

На краю площадки стоит толпа людей, среди которых узнаю Степаныча со своими товарищами и взволнованного Чубарова.

– Куды ж ты подевался? Мы подумали, замерз и утоп.

– Согревался под водой.

– Сейчас бригадир принесет монголку. Сейчас. Ты продержись, Женя!..

– Продержусь, куда я денусь. Кстати, что такое «монголка»?

– Крепкая веревка для выборки груза.

– Вот оно что…

Честно говоря, я не знал, от чего быстрее можно околеть в этой бетонной яме – от обжигающей холодом ледяной воды или от удушливой вони.

Пока на краю площадки не появился бригадир со спасительной веревкой, решаю еще разок прошвырнуться вниз – к странной дыре. А заодно согреть окоченевшие мышцы.

Прочищаю легкие, ныряю, иду в уже известном направлении.

Осторожно подплываю к дыре, одной рукой упираюсь в край, другой ощупываю ее внутренности…

Стенки дыры гладкие, диаметр около полутора метров. При желании и в соответствующем снаряжении я бы прошвырнулся и обследовал эту находку лучше, обвязавшись надежным фалом. Сама по себе нора меня интересует мало. Куда больший интерес вызывает приличное течение, уносящее в неизвестном направлении часть содержимого подстволка. Его скорость навскидку – около метра в секунду. Если течением затащит внутрь, то неизвестно, удастся ли его перебороть и выбраться обратно.

Пожалев, что при мне нет хотя бы захудалого фонаря, протискиваюсь чуть дальше входного отверстия. Удерживаясь рукой за край, продолжаю изыскания на ощупь…

Те же гладкие стены, дно усыпано песком и мелким крошевом породы.

Исследование норы не предполагает активного движения, и я снова ощущаю ледяные объятия холода. Пора заканчивать купание, иначе на самом деле останусь инвалидом.

Выбираюсь из норы, отталкиваюсь ногами от дна и возвращаюсь на поверхность…

– Держи! – кричит бригадир.

По воде шлепает конец прочной пеньковой веревки. Я хватаю его, делаю оборот вокруг торса и вяжу простейший морской узел. Подплыв к бетонной стене подстволка, командую:

– Выбирай!

Мужики дружно тянут канат, а вместе с ним и меня. Упираясь ногами в бетон, «шагаю» к площадке.

Сильные руки подхватывают меня, помогают забраться на площадку и толкают к петле тоннеля, ведущего к лифтам и бытовому коридору.

– Давай скорее наверх – там душ с горячей водой!

– Горячая вода мне сейчас не помешает. – Послушно топаю к петле.

Следом семенят счастливый Чубаров, бригадир и команда Степаныча. Проводив меня до душевой, они топчутся у двери, ждут. А я, скинув с себя тонкое нательное бельишко, согреваюсь под тугими струями горячей воды и смываю намыленной мочалкой запахи испражнений.

Спустя несколько минут до меня доносятся громовые раскаты комендантского баса. Чего это он сюда пожаловал?

Выключаю воду, насухо вытираюсь полотенцем и, надевая свой оранжевый комбинезон, прислушиваюсь…

В бытовку привезли сверху обед, слышен звон алюминиевой посуды, ложек, вилок; повариха разливает половником первое и приглашает к столу. Бригадир рассказывает о чрезвычайном происшествии. Осип Архипович посмеивается, из чего становится ясно, что сам факт происшествия его не возмущает, а скорее забавляет. Однако выяснив, что со мной все в порядке, он интересуется, сколько времени я провел в ледяной воде. 

– Минут пятнадцать, – отвечает Вениамин. – В здешней бытовке не оказалось длинной монголки, пришлось ехать на двадцать девятый уровень.

– Пятнадцать минут?! – удивленно переспрашивает комендант.