Легенды полуночных драконов (СИ) - Шёпот Светлана

– Его величество знает о той деревне. Конечно же, мы ему писали о ней и не раз, – Касадей как-то возмущенно посмотрел на нас, словно мы желали уличить его в чем-то противозаконном. – С этой деревней борются уже несколько десятков лет. Вы видели цветок? – он с интересом глянул на нас.

Мы кивнули, давая понять, что видели достаточно.

– Так вот. Этот цветок и вырубали, и выжигали, и выкорчевывали. Людей, одурманенных им, уводили, пытались лечить. Бывало даже, просто убивали. И деревню ту разрушали под корень. Но проходило время, и цветок снова появлялся, а потом, словно привязанные, в деревню приходили люди. Непонятно откуда появлялись дома, и все начиналось заново. Его величество однажды приказал нам оставить в покое деревню, но спустя некоторое время стало понятно, что с ростом цветка выросла и деревня. Конечно, и людей он привел к себе больше. С тех пор мы просто периодически уничтожаем этоместо, не давая цветку слишком сильно вырастать. Мы назвали деревню проклятой и стараемся не в дни упокоения обходить ее стороной. Правда, однажды проверяющие свернули не туда и поймали проклятие, так что я теперь оставляю там несколько дежурных, чтобы они ловили посторонних и предупреждали заранее.

Мы переглянулись. Понятно, что цветок будет возрождаться, пока существует прокол Хаоса, который и не дает всему этому просто закончиться.

– А ребенок? – спросила я, отчего Касадей тут же устремил ко мне взгляд. Впрочем, он и до этого часто поглядывал в мою сторону, но явно опасался реакции Тоберона с Иллиадаром, так что старался не смотреть слишком долго. – Мы встретили ребенка лет пяти, думали, он из деревни. Но потом он убежал, правда, предупредив нас, что нам не стоит приближаться к тому месту. Вы знаете что-нибудь о ребенке?

– Ребенок? – Касадей нахмурился, тяжело вздыхая. – Нет, конкретно об этом ребенке мне ничего не известно, но могу сказать, что это не единственный случай. Я не знаю, как цветок одурманивает людей далеко за пределами деревни, ведь все эти люди просто однажды приходят сюда. Мы выяснили, что они из ближайших деревень. А ведь до них далеко. Самая ближайшая была Келтухи, но и этой деревни с десяток лет как не стало. Так вот, цветок как-то одурманивает людей далеко за пределами своих владений. К нему приходят матери, отцы, а следом идут совершенно здоровые дети, которые, конечно же, не понимают, что происходит, и держатся рядом с близкими людьми. На детей это не так быстро действует. Так что если кто-то из них успевает распознать опасность, то сбегает. Некоторых успеваем перехватить мы. А маленькие дети слишком любят своих родителей, так что, бывает, подолгу бродят вокруг деревни,и боясь уйти окончательно, и не решаясь подойти ближе. Я скажу своим людям, чтобы нашли мальца. Негоже ребенку по лесам шататься, еще попадет кому на зуб.

Пообещав Касадею, что мы будем обходить проклятую деревню по большой дуге, мы отправились к своим людям, которые остались около основной дороги.

– Просто так оставлять это нельзя, – сказала я убежденно, морщась от мысли, скольких людей уже погубил цветок Хаоса.

– И что мы можем с этим поделать? – с интересом спросил Тоберон. – Ты же слышала, что цветок пытались уничтожить, но ничего не вышло? Или ты предлагаешь магию?

– Я понятия не имею, как закрыть прорыв Хаоса, – честно поделился с нами своими мыслями Иллиадар. – Его ведь нужно закрыть? И как это сделать? Заткнуть магией?

– Может, – начала я чуть неуверенно, так как и сама толком не знала, как нам следует поступить, – попробовать заменить прорыв связью с магическим потоком? Ну, как в королевском замке.

– В тот раз у нас было сердце. К нему мы прикрепили канал, давая магии возможность вливаться в наш мир. Полагаю, что камень стал чем-то вроде маячка, не давая каналу иссякнуть или же отклониться куда-то в сторону. А что тут? У нас нет сердца. Боюсь, даже если у нас получится вывести в это место канал магии и заткнуть с его помощью прорыв Хаоса, то удержать канал у нас не выйдет, – выложил свои соображения страж.

– Но ведь нам не обязательно оставлять канал открытым! – горячо возразила я. – Мы можем просто подвести, попробовать с его помощью закрыть прорыв, а потом отпустить канал, не привязывая его к месту.

Тоберон с Иллиадаром глянули на меня с интересом, а потом задумались, видимо, просчитывая варианты.

– Может, и не выйдет, – немного неуверенно сказал Иллиадар.

– Цветок может навредить вам, – добавил Тоберон.

– Но оставлять его как есть тоже нельзя, – я расправила плечи, глядя на них упрямо. – То, что делает этот кровавый цветок, – ужасно. Мы не должны оставлять это просто так. Сколько еще людей он привлечет для того, чтобы питаться ими? А сколько детей останется без родителей?

– Ладно, – страж поднял руку, давая понять, что никто вроде бы сильно и не собирался со мной спорить. – Мы все понимаем. Мы можем попробовать. Только попробовать, – добавил он, увидев, как я заулыбалась.

– Конечно, – кивнула. – Если ничего не получится, то мы вернемся сюда, как станем умнее и сильнее.

Если кто-то думает, что мы просто пришли, подтянули канал магии, заткнули прорыв и спокойно ушли, то он почти прав. Правда, между всеми этими действиями было еще множество других. Например, когда мы тянули канал, это почему-то было в разы тяжелее, чем там, в замке. Позже мы решили, что тогда нам помогало само сердце. К тому же прорыв в замке явно был значительно меньше, чем здесь. Еще нам пришлось снова ночевать рядом с деревней.

Самое интересное, что когда мы выбрались наружу, уставшие и обессиленные от долгой борьбы с прорывом, то не увидели перед собой деревни – она исчезла вместе с кровожадным цветком. Было такое ощущение, что все это – и деревня, и цветок, и круглая, чем-то или кем-то отполированная пещера – было всего лишь мороком, растаявшим после исчезновения прорыва.

Теперь на берегу была просто чистая площадка, лишенная кустов и деревьев. Даже мест от землянок не осталось.

Единственным вещественным доказательством того, что проклятая деревня существовала, была извивающийся цветочный росток, пронзительно пищащий, будто был живым. Его мы просто разрубили мечом, а потом долго еще стояли и смотрели – не оживет ли? Не ожил.

А еще осталисьмертвые тела одетых в лохмотья людей, лежащие прямо на этой площадке. Вид у них был ужасный. Спины их тут же окрасились алым цветом, будто кровь только того и ждала. Если кто-то из нас и рассчитывал, что кому-то из них можно помочь, то напрасно – все были мертвы. Нам оставалось надеяться, что теперь, с гибелью странного растения, жертв больше не будет. Хотя мы и понимали, что Хаос не дремлет и готов прорваться в наш мир в любом месте.

Глава 8

Монту появился перед нами через десять дней после того, как мы оставили проклятую деревню. Он, как обычно, соткался перед нами, выходя из темного угла в то время, когда мы собирались ужинать.

– Монту! – вскрикнула я, поняв, что ужасно соскучилась по несносному коту, который впервые на такое длительное время оставил меня. Я минут пять мяла его, тискала и гладила, но, вопреки моим ожиданиям, Монту стоически терпел. Полагаю, он и сам соскучился и был совсем не против таких моих действий. – Где ты был? Почему так долго не появлялся? С тобой все хорошо? Тебя никто не ранил?

– Остановись, – зашипел, наконец, Монту, упираясь лапками мне в грудь и стараясь отодвинуть меня от себя. Выглядело это весьма забавно. – Я ходил по делам и кое-что нашел, – быстро сказал он, надеясь, что любопытство вразумит меня и я отстану от него.

Угадал. Мне и вправду стало интересно, и я позволила коту сбежать. Монту забрался на лежащий около входа в палатку пенек и принялся вылизываться, одним глазом косясь на нас. Иллиадар с Тобероном коротко поздоровались с Монту, но с рассказом не торопили. Я тоже взяла себя в руки и спокойно ждала повествования.

– Я узнал, что вдоль этой дороги есть множество мелких прорывов Хаоса, – начал Монту. От его слов я нахмурилась, понимая, что ничем хорошим такое не может закончиться. – Но самое интересное, что прорывы эти старые и только в последние годы они начали активно влиять на окружающую среду. Когда я говорю «старые», это означает, что им пара сотенлет.