Сломанная роза - Кирилл Казанцев

Ответа она не дождалась, выскользнула за порог и растворилась в зарослях бурьяна. Сердце понеслось — до дороги метров пятьдесят, в его распоряжении не больше минуты! Вздулись вены по всему телу, он начал извиваться. Кира его переворачивала — натяжение скотча ослабло. Но путы продолжали пригвождать к поддону. Он извертелся. Зажигалка с сигаретной пачкой валялись неподалеку, но как, а главное, ЧЕМ дотянуться до источника огня?! Мозг работал на полную катушку. Вариант был один, как ни крути. Он подался вверх по поддону, вытянул голову и плечи, как только мог, и продвинулся сантиметров на десять. Изогнул ноги в коленях, задыхаясь от усердия, дотянулся пятками до досок поддона. Еще немного вверх — за грань возможностей и понимания… В его распоряжении один удар, на второй он уже не сподобится, он должен собрать все, что осталось в организме. А бог и гнилые доски поддона — в помощь… Он сделал несколько дыхательных упражнений, вскинул одновременно обе ноги, согнув их в коленях до упора, и врезал пятками по доскам.

Трухлявое дерево переломилось. Но звучного треска при этом не было — оно отсырело и подгнило. Поддон расползся по швам. А он уже вертелся во всех плоскостях. Отдирал от себя клейкую ленту, ломал фрагменты поддона. Он освободил одну руку, стряхивал со спины прилипшую древесину, но она держалась. Он пополз, вытянул конечность, схватил зажигалку, одной рукой отдирал от себя скотч, другой его подпаливал, тянул со всех сил…

— Дорогой, я уже дома, — поставила в известность Кира, забираясь на порог. — Ничего страшного, это была машина с военными номерами, она проехала мимо. Ты можешь гордиться, тебя по-прежнему ищ… Дорогой? — она застыла в недоумении, вскинув руку с пистолетом, удивленно уставилась на останки поддона и скомканный скотч.

Хищно посмотрела по сторонам. Голова у женщины работала — выскользнуть через проем ее пленник не мог, она бы его увидела, возвращаясь с дороги. Два окна в заброшенном здании располагались слишком высоко, чтобы в сжатые сроки через них выбраться. Значит, этот тип где-то здесь, притаился, ждет… Она внимательно осматривала покореженные леса, горы мусора, груды неликвидной древесины. Сделала шаг, слегка оттянув спусковой крючок.

— Вот это номер, дорогой… — ее голос зазвенел от волнения. — Похоже, я тебя недооценила. Ну, что ж, прими поздравления, ты по-прежнему хорош. Вот только не пойму, на что ты рассчитываешь. Мы просто переходим к более жесткому формату, и ролевая игра уже не затянется. Ты в курсе, что я стреляю без предупреждения?

Она сместилась еще на пару шагов, совершила разворот на триста шестьдесят. Застыла, держа под наблюдением дверной проем.

— Дорогой, ну, хватит баловаться, — заявила она с деланой жеманностью. — Это не смешно. Выходи. Ты где?

«Практически в шаговой доступности», — подумал Вадим. С противным дребезжанием взмыл мятый лист жести, под которым он умудрился сплющиться, и полетел на Киру. Она испуганно вскрикнула, машинально вскинула руки, чтобы защититься, выронила пистолет. Но лист ее накрыл, швырнул на пол — усиленный тяжестью мужского тела. Однако он тоже недооценил ее способности, она взревела, как раненая волчица, вывернулась, откинула его вместе с жестью. Вот это да… Они вцепились друг в дружку. Ему с трудом удавалось сдерживать напор тигрицы — ее глаза пылали, тянулись острые зубы, чтобы прокусить ему горло. Он отжал ее, словно штангу, отбросил в сторону. Она куда-то покатилась, но он уже разгадал ее маневр, вытянул ногу — и она уткнулась в нее, не успев дотянуться до пистолета. Вадим развернулся и метнулся вперед, чтобы схватить ее первым. Он бы успел, но эта воительница уже подпрыгнула, сцапала ту самую жесть, запустила, словно крученый мяч, параллельно полу. Он закричал от страха — еще мгновение, и ему бы срезало голову. Вадим отпрянул, увернулся от опознанного летающего объекта, а она уже летела, повторяя попытку дотянуться до оружия. Он просто прыгнул на нее всей массой — протаранил, прободал. Она упала на спину, чуть не сделав сальто, ахнула от боли. Вадим злорадно засмеялся, нагнулся, чтобы подобрать пистолет. Но она метнулась, перехлестнулись стройные ноги, и боль вспорола лодыжку. Второй удар последовал убойной пяткой. И он полетел к искореженным лесам, обрастая синяками и ссадинами. А когда поднялся, хватаясь за неструганые, подгнившие стойки, она уже смеялась, шла к нему, держа пистолет на вытянутой руке. Он знал, что сейчас будет выстрел, он его чувствовал — свалился, как подкошенный, не выпуская стойку. Хлопнуло — пуля срезала пласт штукатурки со стены. Она не шутила и действительно хотела его убить! Кира уже подходила, очередная пуля готовилась просверлить дырочку у него в переносице. Он поволок на себя подвернувшуюся стойку. Задрожала, надломилась нелепая конструкция, обросшая цементом и плесенью. Она вскинула голову, с ужасом уставилась, как валятся шаткие леса, как на голову рушатся доски и бруски, утыканные гвоздями… А Вадим уже катился к стене, закрыв голову руками, чтобы не пострадать больше положенного…

Ему на самом деле было ее жалко, когда он вытаскивал ее, плачущую, исцарапанную, из хаоса обломков. Она брыкалась, отбивалась от него ногами, хрипела:

— Не трогай меня, скотина, не прикасайся ко мне, ненавижу тебя…

А потом сидела, приходила в себя, прислонившись к «руинам». Он сидел напротив, посматривал на нее с опаской и иронией. Все в порядке, куртку порвала, царапины заживут, даже та, что на носу — на самом видном месте. Не удалась «контрольная пластическая операция». Она смотрела на него волчонком, скрипела зубами.

— Где мой пистолет? — процедила девушка, шмыгая носом.

— О, с твоим пистолетом все в порядке, — отозвался Вадим. — Он у меня. Кстати, это мой пистолет, а не твой. Хотя если быть предельно точным, это пистолет одного невезучего офицера, который уже подвергся дисциплинарному взысканию. Ты в курсе, что тебе надо носик попудрить?

— Заткнись… — отозвалась обозленная девушка.

— Я закурю? — кивнул он на мятую пачку «Винстона», валяющуюся посреди бардака.

— Да хоть застрелись…

Он сползал за сигаретами, вернулся. Раскурил сразу две, одну из них сунул даме в рот. Она презрительно выплюнула ее. Он словно чувствовал, поймал горящую сигарету. Повторил попытку, хотя отлично знал, что курение до добра не доводит. Но бывают минуты, когда это жизненно необходимо. Она скривилась и не стала выплевывать «курительную палочку». Сделала затяжку, глубоко вздохнула.

— И что ты ждешь? — пробормотала она.

— А что я жду? — не понял Вадим. — Сижу, курю.

— Убей меня… Я все равно тебя прикончу…

— Убить прямо сейчас или докуришь?

Она не оценила шутки.

— Согласен, — вздохнул Вадим, — теперь ты имеешь железные основания меня убить — я уже видел тебя плачущую и без косметики. Еще не видел голую и пьяную, но после этого меня нужно будет сразу колесовать.

— Господи, как я тебя ненавижу… — Кира ожесточенно вдавила окурок в пол. А Вадиму в этот момент вдруг все стало фиолетово. Надоело что-то делать, убеждать. Навалилась усталость — от жизни, от полного непонимания происходящих в ней процессов. Он откинул голову, вздохнул, расслабился. Потом резким движением выхватил пистолет из-за пояса и бросил его Кире на колени.

— На, держи, делай с ним что хочешь. Вам, бабам, что-то доказывать — проще пуд соли съесть.

Она уставилась на пистолет огромными выпуклыми глазами. Недоверчиво потрогала, потом взяла. Осмотрела его со всех сторон, словно не поверила, что настоящий. Извлекла обойму, убедилась, что патроны на месте. Озадаченно вставила обратно. Оттянула затвор — и тот патрон, что был в стволе, выскочил из отверстия для гильз, а на его месте обосновался новый. До Киры дошло, что это не розыгрыш. Дьявольский огонек заблестел в глазах. Она вскочила, отпрянула в сторону, чтобы он не схватил ее за ноги, вскинула ствол.

А Вадим был точно убежден, что пофигизм спасет нервы. В отличие от красоты, которая никогда не спасет мир. Он закрыл глаза, был спокоен, как удав. Странная мысль возникла в голове: он успеет услышать звук выстрела, если она будет стрелять?

Провести эксперимент не удалось. Он открыл глаза, удивленно посмотрел на девушку. Она целилась ему в переносицу, но восклицательный знак в ее глазах вдруг начал изгибаться крючком и превращаться в вопросительный. Она облизнула губы, спросила севшим голосом:

— Ты, типа, корчишь из себя настоящего мужчину?

— Где их нынче взять, настоящих мужчин? — фыркнул Вадим. — Настоящие мужчины играют в хоккей, сидят по зонам, трудятся в полиции. Выбери сама, что больше нравится. А мне уже все параллельно, Кира Владимировна. Кстати, если не спешишь от меня избавиться, подумай еще разок над моим предложением. Твоя заветная мечта просто откладывается. Убьешь меня позднее. Не сбегу, моя жизнь для меня — копейка. Помоги достать ублюдков, настоящих виновников наших бед — если достанем, мне ничего от жизни больше не надо. Либо пристрелишь меня, либо сам ментам сдамся — поеду отбывать дальше, уже с прицепом… Ты же просто находка, Кира, согласись. У тебя связи, подходящая работа, фигуранты обитают в твоем родном городе, их вычислить — как два пальца. Мы устроим им такую сладкую жизнь… Хотя бы пристрой меня, помоги добраться, собрать информацию, а дальше я сам. Неужели ты настолько упертая, что не видишь, где спряталось настоящее зло?