Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

Интерес к экспансии в отношении СССР в Берлине оставался по-прежнему большим, нежели в Варшаве, имевшей все основания сдержанно реагировать на планы Германии, избегая возможной зависимости, которая могла обернуться для страны лишь отрицательными последствиями — страна могла лишиться территорий на Западе, а также статуса великой державы. Польша не имела возможности выдержать темп гонки вооружений великих держав в части, касающейся увеличения численности армии и ее модернизации. Согласие с предложениями немецкой стороны по созданию альянса могло уменьшить остроту экономических проблем, а также проблемы технического оснащения. Вместе с тем Польше пришлось бы увеличить количество войск, дислоцирующихся на собственной восточной границе — в ущерб защите общей с Германией границы на западе. Французский капитал не спешил оказывать стране поддержку либо оказывал таковую в весьма ограниченном объеме. Это обстоятельство существенно снижало эффективность усилий по созданию собственной военной промышленности, а также по наращиванию вооружений.

В Германии ускоренное развитие военной промышленности привело в 1935–1936 гг. к новым финансовым затруднениям. Завуалированная система финансирования военной промышленности посредством выпуска векселей[17] обеспечила дополнительную, но отнюдь не безграничную маневренность. Нехватка валюты приводила к ограничению ввоза важных сырьевых ресурсов. Правый консерватор Ялмар Шахт, советник Гитлера по вопросам экономики и финансов, выступал за снижение темпов гонки вооружений и за принятие предложений Москвы по возобновлению активных экономических взаимоотношений{151}. Выступая перед слушателями реорганизованной военной академии вермахта, Шахт по-военному четко описал ситуацию: «Мы переживаем состояние перманентного банкротства. (…) Если завтра случится война, то через четыре недели лавочку придется прикрыть»{152}. Шахт настаивал на смене курса не только в личных беседах с Гитлером, но и посредством писем, адресованных рейхсминистру обороны, в которых он угрожал, что не станет удовлетворять возросшие запросы вермахта. Шахт жаловался рейхсштатгальтеру[18] в Баварии на то, что «идея о необходимости завоевать жизненное пространство на Востоке, к сожалению, становится причиной многих бед». Он выступал за корректирование границы на Востоке, считая, вместе с тем, масштабные планы по колонизации и аннексии территорий абсолютно утопичными. С учетом ситуации Рейхсминистерство обороны проявило готовность пространно истолковать запрет Гитлера на поставки оружия в СССР. Поскольку Шахт открыто выражал свои взгляды, а английская пресса сообщала, что крупные промышленники Германии требуют от правительства установления более тесных отношений с СССР{153}, фюрер счел нужным вмешаться. Он сообщил рейхсминистру обороны, что вопреки всем слухам о том, что военные круги Германии размышляют над возобновлением военного сотрудничества с Красной армией, «не может быть и речи о налаживании такого взаимодействия с Советской Россией»{154}.

В это же время Геринг в очередной раз находился в Польше, вновь намекая на необходимость совместных действий в отношении России. Теперь, однако, он выступил с новым предложением. Польша должна «навести порядок на Севере России». К Германии отойдет Юг. Вероятно, интерес к «житнице Украины», сырьевым ресурсам Донецка и нефти Кавказа существенно возрос под влиянием текущих проблем с валютой. Для фракции, враждебно настроенной по отношению к Германии, перспектива освоения ничем не примечательного Севера была не особенно привлекательной, даже если принять во внимание промышленные города Ленинград и Москву, а также города, расположенные вдоль дорог, ведущих к Минску и Смоленску. Позже Липский говорил, что у Геринга «больше фантазий, чем знания проблемы и географии»{155}. Польской стороне было важно знать, что Берлин является сторонником идеи германо-польского альянса и что Берлин намерен распорядиться судьбой Украины без участия украинских националистов.

18 мая 1936 г. рейхсминистр иностранных дел Константин фон Нейрат заверил американского посла Уильяма Кристиана Буллита в том, что, с точки зрения Гитлера, вражда с СССР является непреодолимой и что он намерен сохранять пассивность лишь до той поры, пока не будут возведены укрепления на Западе{156}.

Возможность решения всех экономических проблем Германии посредством вторжения в Россию казалась в 1936 г. по-прежнему заманчивой, однако у проблемы не было мгновенного решения, в силу чего ситуация не подвергалась коренным изменениям. Гитлер был вынужден прибегнуть к резкой смене экономического курса с целью более активного наращивания вооружений и подготовки к войне с СССР. В августе 1936 г. он составил меморандум, посвященный «четырехлетнему плану». Он поручил Герингу приложить все усилия к увеличению внутреннего производства сырья и суррогатных материалов. Эти меры был призваны повысить самообеспеченность Германии и позволить ей выстоять в грядущей борьбе{157}. «Окончательное решение заключается в расширении жизненного пространства, а также в увеличении сырьевой и пищевой базы нашего народа. Задача политического руководства состоит в решении этого вопроса в будущем».

Гитлер тщательно обосновал смену курса, не принятую Шахтом, курса, который, по его утверждению, служит цели создания возможностей для ведения «перспективной войны против Советской России». Красная армия ускоренными темпами наращивает вооружения, Германии в кратчайшие сроки придется противопоставить ей лучшую в мире армию. Гитлер говорит о двух задачах: через четыре года немецкая армия должна быть боеспособна, а немецкая экономика — в состоянии обеспечить потребности военного времени. Параллельно с формированием новой политики он активно проводил антисоветскую внешнюю политику, намереваясь окружить СССР враждебно настроенными государствами и создать благоприятную исходную ситуацию для проведения запланированной агрессии. При этом стало очевидно, что четырехлетний план вовсе не исключал возможности более раннего вторжения при наличии удобной возможности.

Какие представления он связывает с «жизненным пространством на Востоке», Гитлер пояснил осенью 1936 г. на одном из партийных мероприятий: «Если Урал с его неизмеримыми сырьевыми ресурсами, Сибирь с ее богатыми лесами и Украина с ее необъятными полями окажутся в руках Германии, Германия, ведомая национал-социалистами, ни в чем не будет знать недостатка. В России население этих бескрайних просторов гибнет от голода, поскольку еврейско-большевистское правительство не способно организовать производство и тем самым оказать практическую помощь рабочим»{158}. Иоахим фон Риббентроп, посол Германии в Лондоне с 1936 по 1938 г., а затем рейхсминистр иностранных дел, заявил в ходе бесед с представителями Великобритании, что овладение Украиной и Белоруссией «для будущей Великой Германии с населением в 70 миллионов человек является непременно необходимым»{159}. На одном из совещаний кабинета министров в начале сентября 1936 г., посвященном обсуждению меморандума Гитлера по проблемам реализации четырехлетнего плана, Геринг в качестве обоснования экономических мероприятий сослался на неизбежность войны с СССР{160}. Выступая спустя некоторое время перед высокопоставленными офицерами люфтваффе, он уточнил, что Германия уже находится в состоянии войны с СССР. Пока еще не раздаются выстрелы{161}.

Военный атташе США в Берлине Труман Смит считал неясным, в какой именно последовательности Гитлер намерен предпринимать действия по развязыванию агрессии. Однако он был уверен в том, что экспансия будет разворачиваться вдоль линии Берлин — Ленинград и Берлин — Прага — Одесса{162}.

При помощи столь же ловкого хода, каким стал пакт с Польшей, Гитлеру удалось привлечь к сотрудничеству и Японию. Как и в случае с Польшей, ему пришлось преодолевать значительное сопротивление в среде вермахта и в Министерстве иностранных дел, которое, наблюдая за агрессивной политикой Японии в адрес Китая, предпочитало разыгрывать китайскую карту. Военные консультанты Германии, среди них генерал Сект, поддерживали Чан Кайши, дабы Китай мог сохранять свои позиции великой державы и гигантского рынка сбыта на Дальнем Востоке. Япония на фоне Китая казалась малопривлекательным союзником на международной арене. Консервативные немецкие дипломаты, все еще сожалевшие об отказе от политики Рапалло, не придавали особого значения антисоветскому настрою японцев. Даже Геринг не торопился разорвать отношения с Китаем, поскольку из Китая осуществлялся ввоз вольфрама, важного для военной промышленности сырья, от которого Германия при всех своих устремлениях к самообеспечению отказаться не могла.