Белый клинок - Валерий Барабашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слухаю, Иван Сергев! — подобострастно и забыто тянулся дед в старорежимной стойке, и весь его вид при этом смешил: рваный треух свисал на одну сторону, видавший виды кожушок был подпоясан веревкой, а из валенка, в носке, торчала солома; зато из-за пазухи у Сетрякова выглядывала рукоять обреза.
Колесников подошел к деду, потянул обрез.
— И что ж, твоя пушка стреляет? — спросил он строго.
— Та ни-и… — отвечал дед, виновато моргая красными, воспалившимися от дымных печей штабного дома глазами. — Яке там стреляе, Иван Сергев! Ото ж Григорий отдав, каже, шось с бойком. А я все одно узяв. Якый же я бандит без обреза?!
— Ты не бандит! — сурово одернул деда Колесников. — Ты боец Воронежской повстанческой дивизии. И выступил сознательно против коммунистов, бо они готовят для народа голодную смерть. Так и Ленин говорит: кто с Советской властью не согласный и не хочет сполнять продразверстку, того в распыл. Поняв?
Дед согласно затряс головой, треух его сполз на нос, закрыл глаза.
— Так, Иван Сергев, так! — как кобыла торбой, мотал он седой бороденкой. — Шо ж цэ такэ: при земле живем, а голодные як собаки. А?
— Во-о! — похвалил Колесников. — Начинаешь понимать, шо к чему. А то «бандит», «бандит»… — Он вернул деду обрез. — Скажи Опрышке, чтоб наладил твою пушку, мало ли где пальнуть придется. — Он нахмурился. — Оружие чтоб в исправности було, поняв?
Он помолчал, ожидая, что Сетряков что-нибудь скажет в ответ, возразит или согласится, но тот как воды в рот набрал.
— Командиры собрались? — спросил Колесников.
— Та уси вже съихалысь, — тянулся Сетряков. — Марка́ Гончарова тильки нэма, запропав.
— Ладно. Скажи Опрышке, чтоб звал всех сюда. Иди.
— Слухаю!
Дед, стукнув пятками, повернулся по-военному, пошел к двери, но на первом же шаге наступил на торчащую из валенка солому и, чертыхнувшись, едва не упал.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Штаб Повстанческой дивизии сидел за чисто выскобленным пустым столом — Колесников в торце его, а все остальные — Григорий Назарук, Митрофан Безручко, Иван Нутряков, Ульян Серобаба, Богдан Пархатый — по бокам. Присутствовали на заседании штаба и старокалитвянские кулаки: Трофим Назарук, Пронька Кунахов, Никита Прохоренко, лавочник Ляпота; они расселись вдоль стены, на широкой удобной лавке, слушали, что говорил им Колесников.
— Верный человек дал знать, что коммунисты двинули против нас целую бригаду, — рассказывал тот со значением в голосе. — Сколько их, как вооружены, не знаю пока, но людей богато. Пушки у них есть, пулеметы. Конницы нету, так что тут мы с ними…
— Нехай только сунутся, — хохотнул Григорий, шумно сморкаясь в грязную тряпицу. — Пустим большевикам красную юшку.
— Наступать на нас собираются с двух сторон, — продолжал Колесников, строго глянув на Григория — нашел время болтать! — С Митрофановки и с Евстратовки. На этих станциях выгрузка их войск.
— А когда ж они планируют наступление, Иван? — простодушно поинтересовался Пронька Кунахов.
— А ты сбегай и спроси, — не удержался, съязвил Колесников. — Может, они тебе и скажут по секрету.
— Да ото ж! Врасплох не застали, и ладно.
— Чего там лясы точить, Иван. Готовиться надо да дать красным так, чтоб они и носа больше в Калитву не совали.
— Может, первыми нам напасть на станции, Иван Сергев? Побить их прямо там, в теплушках.
Колесников слушал всех, хмурился. Потом положил тяжелую ладонь на столешницу, прекращая споры.
— Нападать на станции пока не будем, обстановка неясная. Нехай разведка пошастает по округе. Слышь, Иван Михайлович? — Колесников обращался к начальнику штаба, и Нутряков кивнул, поднимаясь: бывший офицер царской армии, он хорошо знал свое дело, в подсказках, в общем-то, не нуждался, сам все предусмотрел. Все это довольно ясно читалось на его выбритом, с холеными усиками лице, как и во всей фигуре, затянутой в ладный френч. На стоящего по стойке «смирно» Нутрякова любовались сейчас кулаки — вот какие орлы в их дивизии, вот какого красавца завлекли они на свою сторону!
— Так вот я и говорю, — продолжал Колесников, исподлобья разглядывая Нутрякова. — Чтоб Сашка Конотопцев не девок на Чупаховке у нас щупав, а гонял бы со своими хлопцами по округе. На станцию своих людей надо послать, нехай поотираются там, послухают, понюхают… Глядишь, чего нужное и поймают. Иначе на кой черт нам целый взвод разведки держать?
— Понятно, Иван Сергеевич, — вежливо, несколько даже переигрывая в вежливости и в своей стойке, отвечал Нутряков. — Зря мои разведчики хлеб не едят, не думайте. Мы имеем кое-какую новую информацию о намерениях красных, я потом доложу. Сведения конфиденциальные.
— Чого вин сказав? Яки сведения? — завозились на лавке кулаки.
— Попрошу чуток потише, — глянул в их сторону Колесников. Шестом велел Нутрякову сесть, обвел притихших штабных суровым взглядом. — Требую от командиров дисциплины. Нияких там шатаний, гульбы, грабительства. Людям своим вбивайте в головы: край свой мы от голодной смерти спасаем. Это каждый повстанец должен хорошо понимать и биться за это насмерть. Коммунистам скоро крышка. Мы в ближайшем будущем соединимся, мабуть, с армией Александра Степановича Антонова, ведем пока переговоры. Советуют нам слить местные силы с нашими соседями — Вараввой, Стрешневым и Курочкиным, с отрядом Костина… запамятовал, как величать его… Андрей Мироныч, да!.. Там же, в Борисоглебском уезде, отряды Шурки и Пани не знаю, как их полностью величают. С батькой Махно надо снестись, може помощь какая нужна нашим украинским братам. Главное же, будем держаться Александра Степановича. У него прямая связь с партией эсеров, с белокаменной нашей. Подымемся дружно, освободим столицу…
— Вот это дело! — одобрительно кашлянул Пронька Кунахов. — Ленина в первую голову скинуть из Москвы треба. Я так розумию.
— Доберемся и до Ленина, — важно сказал начальник политотдела Митрофан Безручко, молчавший до сих пор. — Разобьем коммунистов, свою, народную власть установим. Безо всякой политики. Нехай она и Советской будет прозываться, слово хорошее. А политика у крестьян одна — жито сеять, землю пахать, детей ро́стить. Так, не?
— Так, Митрофан, так! Ты крестьянина не замай, и он за ружжо браться не сунется.
— Ох, голова наш политотдел!
— Гарно сказав!
— Може, и по-мирному с коммунистами поладим, а? Чего людей переводить?! Пахать некому будет.
Колесников терпеливо переждал шум.
— С красными схватиться придется, — мрачно сказал он. — Большевики ничего просто так не отдадут, я их породу знаю. А потому надо отбить у них охоту являться сюда раз и навсегда. Колошматить их будем для началу по балкам да по лощинам. Больше, думаю, ночами надо. У нас пока мало боеприпасов, да и оружия. Пушек всего две… Как там со снарядами? — повернул он голову к Серобабе.