Любовь со всеми удобствами - Алина Кускова

Совершенно не известно, как поведет себя окурок в его организме. До сегодняшнего дня глотать окурки Карпатову не доводилось. Возможно, придется к нему добавить какие-то пищеварительные ферменты, чтобы организм спокойно принял в себя остатки никотина и не убил его, как лошадь.

Но где их взять? Он прошел в спальню и выглянул в другой двор.

Там под сенью деревьев на лавочке в обнимку сидели двое: Карелина и толстый немец. Писатель пожал плечами, эти ушлые иноземцы не теряют времени даром. Вместо того чтобы заниматься тем, зачем они сюда приехали, эти двое охмуряют деревенских дам. Пройдохи, оккупанты! А ему, соседу, попавшему в затруднительное положение, даже не к кому сходить за пищевыми добавками! Заикнись он Карелиной о помощи, так она взбеленится, как Синеглазка. И неизвестно еще, чем все это закончится.

Карпатов вздохнул, на его глазах деградируют красивые одинокие бабы, у которых в нашей стране столько возможностей и выбора! Он вернулся к столу, сел и написал с ходу целый лист умозаключений на тему межполовых отношений, после чего откинулся на стуле и почувствовал резь в желудке. С никотином шутить нельзя, недаром от него загибаются кони.

Карпатов на всякий случай выглянул в окно, Синеглазка спровадила своего немца и собиралась за водой. Писатель усмехнулся и поспешил к колодцу. Нет, он не собирался ей помогать тащить тяжелые ведра, с него хватит! Пусть тащит одна, пусть поймет, какого ценного помощника она потеряла в его лице. Пусть прочувствует все, до последней капли пота.

– Анна! Спасайте меня! – К Шкарпеткиным во двор влетел писатель, державшийся за живот и прыгающий, как резиновый мячик, которому веселые ребята дали завидное ускорение. – Умираю! Она меня отравила!

– Кто? – всполошилась Анюта и заинтересованно уставилась на Карпатова, вместо того чтобы бежать за таблетками.

– Она! Синеглазка! – горячо прошептал писатель и упал на скамейку во дворе.

– Синеглазка – это сорт раннего картофеля, – справедливо рассудила Анюта, – значит, вас отравили картошкой? Очень интересно. Первый случай в моей практике, чтобы люди травились картошкой.

– Какой случай? Какая практика?! Анюта, давайте, тащите какие-нибудь таблетки, жжет. И это не картошка, а ваша приятельница, которую мне приспичило спасти. Уж лучше б я с ней не связывался, горько-то как во рту.

– Это не картошка, а Катерина? – медленно переспросила Анюта. Писатель нетерпеливо кивнул. – Вы что, вместо картошки съели Катерину и оттого вашему рту сделалось горько?!

– Я?! И это я ел?! Это она меня поедом съедала! И горько сделалось моей душе. Давайте, Анюта, что-нибудь для желудка, или я загнусь здесь у ваших ног.

– У моих ног? Боже мой! – Анюта испугалась, скоро должен был прийти Семен. Неужели на мужчин так действует ее распухшая задняя часть в цветастой юбке? Вот так кураж!

– Я не смогу обеспечить ваши потребности, «Казанова». – Она с улыбкой толкнула несчастного в бок, и тот от удивления чуть не свалился со скамейки. – Я мужняя жена, между прочим.

– Ну и что?! – продолжал просить помощи Карпатов. – Представьте, что такое могло произойти с вашим мужем!

– Представить, что он съел Катерину? – тупо переспросила Анюта с сомнением.

– Представьте, что из-за вашей Катерины он проглотил окурок! – простонал тот и закрыл глаза.

– Зачем это Семену глотать окурки? Он их в цветочных горшках тушит и там же складывает.

– Правильно, Анюта, все нормальные люди так и делают. А те, которые нормальнее нормальных, стряхивают пепел в цветы в палисаднике. Но среди нормальных попадется одна ненормальная, и все! Окурок в желудке!

– Я что-то про ненормальных нормальных как-то не очень поняла, – призналась Анюта.

– Главное, госпожа Шкарпеткина, – загибаясь от мучений и накатывающего на него приступа хохота, сказал Карпатов, – чтобы вы правильно поняли, в какой желудок попал этот гнусный окурок.

– В какой? – заинтересовалась Анюта.

– В мой! В мой желудок попал окурок, который я проглотил из-за вашей подруги Катерины.

– Так бы сразу и сказал, – вздохнула с облегчением Анюта, – а то – представь Семена с окурком! Как будто я его без окурка когда-нибудь видела, он даже в постели курит, ирод табачный. – Она внимательно оглядела писателя и направилась в дом. – Пей! – Анюта сунула ему в руки бидон с молоком. – Пей, сколько влезет, хорошенько пей.

– Правильно, – обрадовался Карпатов, – как я сразу не подумал, что молоко служит противоядием.

Он схватил бидон и принялся пить. В его отравленный никотином желудок влезло два литра. Карпатов откинулся на скамейке и довольно вытер губы.

– Хорошее молоко, холодненькое, – сказал он. – Прямо из холодильника?

– Не, – Анюта отрицательно покачала головой, – из погреба. Но оно и там хорошо охлаждается. Я бабкиным методом действую.

– Это каким же? – роясь в кармане в поисках сигареты, поинтересовался писатель, которому значительно полегчало.

– Кладу лягушку в бидон с молоком, – невозмутимо поделилась Анюта, – и жду. Она там сидит, молоко через себя перерабатывает и охлаждает.

– И ты мне… – Карпатов явственно ощутил позыв к рвотному рефлексу, – дала молоко с лягушкой?!

– Ну, что ты, милок, лягушку-то я вытащила, она мне еще пригодится.

– А! А! – закричал писатель, хватаясь за горло и озираясь в поисках отхожего места.

– Городские такие хлипкие и на желудок, и на нервы, – Анюта проводила писателя насмешливым взглядом. – А доверчивые-то, доверчивые, всяким сказкам верят. Как будто мы деревня темная и холодильниками пользоваться не умеем.

– Ну, что? Освободил желудок от окурка с молоком? – Анюта подала побледневшему Карпатову полотенце и направила к умывальнику. – Всего делов-то. Уж не знаю, какое молоко противоядие, а вот рвотное – отличное. Зубы дома почисть, мало ли, целоваться придется, – брякнула она, не подумав.

– Ни за что! – взбеленился писатель. – Никогда! Только через мой труп!

– Ну, с трупом целоваться – удовольствия мало, уж лучше с бревном.

Карпатов застонал от горьких воспоминаний и опустился на скамейку.

Глава 7

Ихь либе дир!

Катерина с тревогой ждала вечера, ведь Захар пообещал прийти к ней, совершенно ясно, что не для чтения романа под трепетное волнение свечей. Она сумела бы воспротивиться любому нахалу, но случилось так, что именно этот ей нравился. Что-то непонятное будил он в ее душе своими наглыми взглядами и требовательными прикосновениями. К тому же в последнее время он настолько себя сдерживал и обращался с Катериной вполне целомудренно. В общем, настоящий сердцеед в обличии неземного красавца.

Катерина всегда сторонилась красавцев, они казались ей бездушными эгоистами, думающими только о себе. Впрочем, такие ей и попадались, хотя и в чрезвычайно небольшом количестве. Был один Виктор Спевкин, хороший знакомый ее знакомых, которые их и познакомили. Они сходили на единственное свидание, после которого Катерина узнала, что Виктор лег на операцию по смене пола. Потрясение от того, что это она виновата в такой резкой перемене, долго не покидало бедную женщину. Но у знакомых все-таки проснулась совесть, и они рассказали ей, что Спевкин давно подумывал о том, как бы превратиться в высокую, стройную, голубоглазую даму. Для этого их, собственно, и познакомили, то есть для того, чтобы он влюбился в Катерину и забыл о своем превращении. Но результат вышел противоположный. После общения с Катериной Спевкин принял решение не медлить. И обыкновенный красавец стал необыкновенной красавицей.