Паруса в океане - Эдуард Петров

— Он был здесь. — Пожилой повернул назад, увлекая за собой спутников.

Обнаружив еще несколько ритуальных кладовых, также развороченных и усеянных черепками, грабители наткнулись на человеческое тело: точно отбалансированная глыба-ловушка раздавила египтянина, когда он выходил из последней кладовой. Из-под глыбы торчали почерневшие ступни ног и рука, вцепившаяся в туго набитый, лопнувший по шву, мех.

— Он все видит, — прошептала в страхе женщина, пятясь назад, — это он его убил…

Астарт высвободил из закостеневших пальцев трупа мех. В нем оказалось золото и драгоценные камни, собранные со всех кладовых. "Как нас не раздавило?"

Многотонную плиту — крышу усыпальницы — подняли с помощью ослов, протянув веревки через всю длину подземного хода. Пожилой умело и четко подставил под громаду все имеющиеся подпорки и застыл над зияющим провалом, не в силах нарушить покой бога. В представлении египтян мертвый фараон становился воплощением Осириса, Царя Мертвых.

Мужество оставило египтянина, и он никак не мог собраться с духом.

Астарт взял кайло, чтобы разбить саркофаг, и спрыгнул в темноту. Пожилой подтолкнул дрожащей ногой к самому краю ямы горящий факел. Астарт увидел прямо перед собой сверкающий гроб. Саркофага не было. Великий Джосер, основатель Третьей династии, был погребен без саркофага — факт, достойный удивления ученых, но не грабителей.

На гробе лежали останки некогда пышных погребальных венков. Астарт притронулся, и они распались с сухим шорохом.

Вдруг прямо в лицо финикийцу — мертвящий взгляд неподвижный громадных глаз! Он отпрянул, до боли в руках сжав кайло. Стены усыпальницы, исписанные фигурами и иероглифами, надвинулись со всех сторон. Кровь тяжело запульсировала в висках.

Переборов себя, Астарт приблизился: головная часть крышки гроба была выполнена как золотая маска, повторяющая черты лица фараона.

Велик был древний владыка Египта, господин Имхотепа. Его глаза, даже мертвые, жгли будто раскаленные орудия клеймения. А может, это было лишь искусство безвестного раба?

Финикиец расковырял кайлом многослойный фанерный гроб, обитый золотом. Мумия покоилась в просмоленных льняных бинтах. По усыпальнице распространился спертый запах трав, которыми был набит живот фараона…

Ногу мумии оставили в усыпальнице в качестве магического средства против мести фараона из Царства Мертвых. Безногую мумию и тело погибшего грабителя похоронили в песке наспех, по-ливийски, без уборов и украшений, завернув в циновку.

Через два с половиной тысячелетия археологи, пробившись в гробницу, обнаружат останки царской ноги вместо ожидаемой мумии и предметов захоронения. Еще одна волнующая загадка истории.

Сокровища гробницы разделили на три равные части, на три равные кучки сплющенных золотых сосудов, смятых в комки золотых листьев, перстней, браслетов, серег, обезображенных кайлом серебряных и золотых фигурок "ответчиков"-ушебти.

— Ты хороший парень, — сказал пожилой.

Ветер трепал спутанную гриву египтянина, его глаза щурились от яркого солнца.

— Пусть богатство не испортит твоего сердца, и боги пусть забудут о своей мести, — добавил он чуть грустно.

Женщина молча обняла финикийца, поцеловала в губы. Одно это — уже преступление перед саисской нравственностью.

— Пусть золото даст вам то, что вы искали, — сказал Астарт.

Финикиец и египтянин крепко, по-мужски обнялись.

21. Скарабей

Нетерпение гнало Астарта в Бубастис. Он ликовал. Скоро его близкие будут свободны! В порыве счастья он решил выкупить всех заключенных Бубастиса и даже всего Иму-Хента.

Финикиец спустился с плато и направился к деревушке рыбаков и пахарей, чтобы купить лодку: только Нилом можно было в короткий срок добраться до столицы Иму-Хента. Единственная улица деревушки начиналась среди илистых полей и кончалась в аккуратно размежеванных пашнях.

Увидев двух мужчин, Астарт направился к ним.

Египтянин с одутловатым лицом и пивным брюшком благоговейно следил за переползающим через деревенскую улицу навозным жуком. Скарабей сосредоточенно катил задними ногами шарик навоза. Второй крестьянин, высокий старик с впалой грудью и неестественно торчащими, как крылья, худыми лопатками, опирался на увесистую клюку и с возмущением говорил о каком-то горшечнике, задолжавшем ему полсосуда зерна.

О горе! Астарт, занятый своими мыслями, не заметил жука и раздавил его вместе с навозным шариком. Оба египтянина онемели. Раздавить священного скарабея?

Астарт не успел и слова сказать в свое оправдание, как земля вдруг встала дыбом. Он упал, сраженный ударом тяжелой клюки. Мех раскрылся, сокровища Джосера вывалились на утрамбованный ногами и повозками ил.

Астарт очнулся от злобных пинков. Вся деревня собралась у раздавленного жука. Финикиец шарил вокруг себя руками, не обращая внимания на плевки и удары.

— Где мой мех! — закричал он и попытался подняться.

— Ему мех дороже!

— В воду неверного!

— Смерть!

— Смерть!

Астарта бросили в Нил, и он чудом не угодил в пасть крокодилу. Выбравшись на берег, он забился в самую гущу зарослей.

На мелководье плескалась рыбешка. Ветер пустыни пел на разные голоса в тростниках, редкие тканые облака набегали на солнце, и по колышущемуся морю зарослей скользили быстрые тени.

Из деревни вышла процессия во главе с деревенским жрецом, который нес на шесте деревянное изображение бога Анубиса в виде человека с головой шакала. Плакальщицы рвали на себе волосы, раздирали ногтями щеки и громко безутешно рыдали. Несколько пар быков тянули салазки с деревянным гробом, следом вышагивали жрецы низших разрядов с кадильницами. Шествие замыкали ближайшие друзья умершего — собиратели навоза, поставщики кизяка. Верующие провожали в последний путь священного скарабея, загубленного нечестивцем фенеху.

Астарт бесновался среди трехгранных стеблей папируса.

— Боги Египта! — шептал он в ярости. — Пусть им поклоняется полсвета, пусть их чтят даже в Финикии! Я посдираю с них противные мерзкие шкуры! Я вцеплюсь им в глотку у самых алтарей!..

22. Обломки Мелькарта

Проведя бессонную ночь на берегу Нила, измученный Астарт с рассветом выбрал лодку получше и, столкнув ее в воду, поднял парус.

Солнце застало его далеко от деревни, далеко от сокровищ Джосера, которые бессмысленно было выручать. И хотя он был вымотан до предела и голоден, он почувствовал себя вдруг титаном, могучим существом, способным на чудо. Он понял, что никакие преграды не в силах смять его разум. Наверное, и пророки становятся пророками, когда на них находит подобное.