Под стеклянным колпаком - Силвия Плат

Дорин утонула в его объятиях. Я подумала, что это, наверно, и есть приятель Ленни.

Я тихо стояла у дверей в моем черном панцире и черной накидке. Мое лицо было еще желтей, чем обычно, а ожидала я на этот раз еще меньшего, чем всегда. «Я всего лишь наблюдательница», — твердила я себе, глядя, как высокий блондин провел Дорин в квартиру и представил другому мужчине, столь же высокому, но смуглому и со сравнительно длинными волосами. Этот брюнет был одет в безукоризненно белый костюм и бледно-голубую рубашку с желтым шелковым галстуком. Галстук был заколот яркой булавкой.

Я не могла отвести взгляда от этой булавки.

Казалось, от нее исходил какой-то свет, озарявший все помещение. Затем свет свернулся в одну точку, заблиставшую каплей росы на золотом фоне.

Я переступила с ноги на ногу.

— Это бриллиант, — сказал кто-то из них, и вся компания сразу же расхохоталась.

Я коснулась ногтем стеклянного камешка.

— Она впервые в жизни видит бриллиант.

— Подари ей его, Марко.

Марко поклонился и втиснул булавку мне в руку.

Свет играл в ней, и была она тяжела, как кубик льда. Я быстро убрала ее в бальную сумочку с отделкой из черного гагата и огляделась по сторонам. Лица присутствующих были пусты, как тарелки, казалось, никто сейчас не дышал.

— К счастью, — сухая и жесткая рука взяла меня за плечо, — я ухаживаю за дамой весь этот вечер. И, может быть, — искры в глазах у Марко погасли, и сразу стало видно, какие они черные, — я кое-что получу…

Кто-то опять рассмеялся.

— Взамен утраченного бриллианта.

Рука сдавила мое плечо.

— Ой!

Марко убрал ее. Я посмотрела себе на плечо. На нем алел отпечаток большого пальца Марко. А он следил за моими движениями. Затем показал на предплечье с внутренней стороны:

— Теперь погляди сюда.

Я поглядела и увидела четыре отпечатка его пальцев.

— Это доказательство того, что я не шучу.

Мелкозубая и какая-то летучая ухмылка Марко напомнила мне о змее, которую я дразнила в зоопарке Бронкса. Когда я принялась барабанить пальцем по стеклу вольера, змея открыла свою похожую на адскую машину пасть и тоже заулыбалась. А затем принялась биться о невидимую преграду — и не прекратила этого занятия, пока я не убрала руку.

До тех пор я еще ни разу не встречалась с женоненавистниками.

Я поняла, что Марко — женоненавистник, потому что на протяжении всего этого вечера он не обращал никакого внимания на манекенщиц и старлеток с телевидения, которых там было полным-полно, и занимался исключительно мной. Не по доброте душевной и даже не из любопытства, а потому что я оказалась у него под рукой, как карта, полученная на сдаче из колоды, полной совершенно одинаковых карт.

Музыкант в загородном клубе поднес микрофон ко рту и перешел к тем скребущим и царапающим душу ритмам, которые слывут латиноамериканской музыкой.

Марко хотел было взять меня за руку, но я сосредоточилась на своем четвертом дайквири. Я никогда не пила дайквири до сих пор. И единственной причиной, по которой я пила его сегодня, было то, что Марко заказал его для меня, а я почувствовала такое облегчение, что он не спросил, какой напиток я предпочитаю, что и не вздумала возразить, а напротив, принялась пить один бокал за другим.

Марко посмотрел на меня.

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Я не танцую под такую музыку.

— Не валяй дурака.

— Мне хочется посидеть и допить мой дайквири.

Марко, напряженно улыбнувшись, перегнулся ко мне, и — раз! — мой бокал, словно обретя крылья, очутился у него в руке. И тут же он схватил меня за руку с такой силой, что едва не оторвал ее.

— Это танго. — Марко провел меня между танцующими в центр зала. — Мне нравится танго.

— Я не умею танцевать.

— Тебе и не придется танцевать. Танцевать буду я.

Марко обвил меня рукой за талию и прижал всем телом к своему ослепительно белому костюму. Затем пояснил:

— Представь себе, что ты тонешь.

Я закрыла глаза, и музыка обрушилась на меня, как тропический ливень. Нога Марко скользила вперед, прижимаясь к моей, и моя нога отвечала на это, и я словно бы стала частью его, двигаясь вослед тому, как двигался он, ничего не зная, и не решая, и знать не желая, и через какое-то время я подумала: «Танцует не пара, а кто-то один. Вернее — пара, ставшая единым целым». И я позволила себе гнуться и трепетать, как дерево на ветру.

— Ну, а что я тебе говорил? — Дыхание Марко обожгло мне ухо. — Ты вполне прилично танцуешь.

Я начала догадываться, почему женоненавистники умеют повергать женщин в такой трепет. Женоненавистники подобны богам: они неуязвимы и преисполнены неодолимой силы. Они спускаются с небес, а затем исчезают. Их никогда невозможно удержать.

После латиноамериканской музыки был объявлен перерыв.

Марко провел меня через веранду в сад. Огни и голоса остались там, в танцевальном зале, а здесь воздвигала свою баррикаду глухая тьма. Ярко сияли звезды, а деревья и кусты источали холодные ароматы. Луны на небе не было.

Мы прошли через какую-то калитку и закрыли ее за собой. Перед нами простиралась пустынная площадка для гольфа, а за ней — несколько деревьев, растущих на небольшом холме, и я почувствовала, что вся обстановка в своей заброшенности мне бесконечно знакома: загородный клуб, танцевальный зал и сад с одним-единственным сверчком.

Не знаю, где точно мы находились, но это был один из богатых пригородов Нью-Йорка.

Марко достал тонкую сигару и серебряную зажигалку в форме пули. Он вставил сигару в рот и щелкнул зажигалкой. При свете вспышки его лицо с резко очерченными тенями выглядело одиноким и измученным, как лицо изгнанника.

Я не сводила с него глаз.

— А кого вы любите? — спросила я.

Целую минуту Марко в ответ не произносил ни слова. Вместо этого он просто открыл рот и выпустил синий клуб дыма.

— Великолепно, — произнес он в конце концов и расхохотался.

Клуб плыл по воздуху, расширяясь и расплываясь, во тьме он казался призрачным.

— Я влюблен в собственную двоюродную сестру.

Я даже не удивилась:

— А почему же вы на ней не женитесь?

— Это исключено.

— Почему же?

Марко поежился:

— Мы слишком близкие родственники. Она собирается уйти в монастырь.

— А она красивая?

— С ней никому не сравниться.

— А она знает, что вы ее любите?

— Разумеется.

Я помолчала. Вся ситуация казалась мне совершенно нереальной.

— Если вы любите ее, то когда-нибудь сможете полюбить и другую девушку.

Марко швырнул сигару себе под ноги.

Затем яростно раздавил ее.

Земля заворчала и отозвалась в моем теле тихим испугом. Грязь брызнула вверх и испачкала мне пальцы. Я решила было встать, но Марко взял меня за плечи и не позволил этого сделать.

— Но мое платье…

— Твое платье! — Грязь взметнулась в воздух и забрызгала плечи. — Твое платье! — Лицо Марко зависло вплотную над моим. Капли его слюны попали мне на губы. — Твое платье черное, и грязь тоже черная, так что все в порядке.

И он бросился на меня, словно хотел прогрызться сквозь мое тело и зарыться в грязь.

«Сейчас это случится, — подумала я. — Сейчас это случится. Если я просто буду лежать и не стану сопротивляться, то сейчас это случится».

Марко вцепился зубами в бретельку моего платья и разодрал его до пояса. Я увидела, как тускло заблестела в ночи голая кожа. Она казалась бледным пологом, разделяющим двух непримиримых противников.

— Сука!

Это слово обожгло мой слух.

— Сука!

Туман у меня перед глазами рассеялся, и я смогла обозреть все поле сражения разом.

Я начала царапаться и кусаться.

Марко вжимал меня в землю.

— Сука!

Я ударила его по ноге каблуком-шпилькой. Он приотпустил меня, почувствовав резкую боль.

Я сжала руку в кулак и со всей силы ударила его по носу. Ощущение было такое, будто я ударила по броне боевого корабля. Марко сел. Я заплакала.

Марко достал белый носовой платок и приложил его к носу. По бледному батисту, как чернила, расплылась густая тьма.

Я пососала соленые костяшки пальцев.

— Я хочу к Дорин.

Марко посмотрел в сторону площадки для гольфа.

— Я хочу к Дорин. Я хочу домой.

— Суки, все суки. — Марко, казалось, беседовал сам с собой. — Дает или не дает — а все сука.

Я постучала его по плечу:

— Где Дорин?

Марко хмыкнул:

— Пойди на автостоянку. И поищи на задних сиденьях.

Затем он сплюнул себе под ноги:

— Мой бриллиант.

Я встала на ноги и подняла с земли накидку. А потом пошла прочь. Но Марко вскочил и преградил мне дорогу. Затем провел двумя пальцами по все еще кровоточащему носу и шлепнул меня ими по обеим щекам. На них появились кровавые пятна.

— Эта кровь — плата за мой бриллиант. Верни мне его.