Воины Тьмы - Мария Симонова

И это сработало!

Дьявольское варево вдруг как-то ощутимо выдохлось, медленно, как бы нехотя, отпустило, с трудом отхлынуло и схлопнулось где-то над головой недвижного лорда.

Мое тело, похоже, вновь перешло в мою безраздельную собственность. Пульт опять стал пультом. Зал управления тоже несказанно радовал глаз знакомыми очертаниями. От адской шумовой атаки остался один только тихий шорох. Тихим он казался на фоне предыдущего оглушающего рева. Но это был шум родной волны, выбрасывающей нас на желанный брег.

Кажется, куда-то мы таки допрыгнули.

Уж не знаю, целился ли лорд специально носом в нужную кнопку, или это вышло у него случайно. Глядя на его все еще сведенное судорогой лицо и один закрытый глаз — второго мне видно не было, — я счел наше спасение чистой случайностью. Или чудом. Если так, то это чудо по разряду не уступало самому чуду моего появления в Экселе.

Я разжал руку с кристаллом. Надеюсь, малышка, это тебя не коснулось. Очень надеюсь.

Через мгновение лорд приподнял голову и недоуменно уставился на пульт. Потом перевел взгляд на экран. Звезд на экране по-прежнему не было видно — Глычем продолжал вращаться.

Лорд обернулся ко мне.

— Выбрались… — убежденно сообщил он. — …Не знал, что чертовы братлокки способны забираться в межпространство…

— Зачем вы раскрутили замок? — спросил я. — От братлокков, насколько я понял, это не спасает.

— Ах да… — Крейзел потер ладонью щеку, обернулся обратно к пульту и взялся за знакомый уже мне верньер. — Дело в том, что при выходе из межпространства в район необходимой нам звезды на корабле могло произойти замедление времени, вплоть до его полной остановки, — проговорил лорд, в то же время медленно, по миллиметру перемещая верньер. — Я сделал открытие — неужели не великое? А жаль, что при вращении с определенной — очень высокой — скоростью в замкнутом пространстве корабля образуется фиксированный временной конгломерат…

Лорд умолк. Откровенно говоря, я был этому рад, потому что с трудом врубался в его объяснения. Не по причине «примитивных мозгов» — просто меня продолжал мучить похмельный синдром.

Глычем постепенно замедлял вращение. На экране уже вертелась с бешеной скоростью какая-то материя. Большая и яркая. Подробности пока не различались.

Мы стали молча ждать. Глычем тормозил так же медленно, как раскручивался. Любопытство, в отличие от способности удивляться, во мне пока еще не умерло, и я старался вникнуть в детали несущегося по кругу пейзажа, пока у меня не закружилось в голове. Очередной ярко выраженный дискомфорт. Из разряда «нюансов». Я закрыл глаза и попытался расшевелить придавленные перегрузками мозги логическими размышлениями. Типа: если раскрутить Глычем в обратную сторону, то головокружение пройдет. Логично? Вроде бы. Но пробовать не стоит. Или: все, что находится в состоянии торможения, должно рано или поздно затормозиться. Верняк! Но лучше рано. Но не выйдет. Потому что в пространстве ничто не стоит. На одном месте. Кроме… Но это неважно. И все-таки лучше. Иначе я усну. Потому что устал. Как сволочь…

— Кхрм-юсрм! Кхрм!!! Крым-Крым. Крым… Что?

Я встрепенулся и сразу машинально посмотрел на часы. Семь часов ночи. Поднял глаза. Ага. В правом нижнем углу экрана висела звезда — вроде нашего Солнца. Окруженная неравномерной дымкой метеоритных колец, раскинувшихся на всю остальную площадь экрана. Насколько я понял, это и были обещанные лордом осколочные руины погибших миров.

— Если хочешь спать, Эйв, можешь пойти в свои покои. Чтобы приблизиться к обломкам, нам потребуется время, — снисходительно проговорил лорд.

Я обернулся к нему.

— А что, разве нельзя было прибыть сразу на место?

Меня посетило видение впечатляюще-точного расчета при появлении сегодня на поле боя дословской флотилии.

— Нельзя. Это Четверть, Эйв.

Крейзел подчеркнуто не называл меня по имени. Раньше он меня вообще никак не называл, потому что наедине мы с ним не общались, а все поручения он передавал через хепов, теперь же величал общим названием «Эйв». Вроде как «Человек». Или «Ратр-гров». В общем-то это меня устраивало — скажи он, к примеру, сейчас: «Это Четверть, Стас» — и дрогнуло бы внутри. И появилось бы ощущение невидимой связи, почти сродни дружеской. А не надо.

Я поднялся и пошел к дверям. Пора было Эйву разобраться, с чем его едят.

Я держал путь в ангар к дракону. Но добраться до него оказалось не так легко. Стоило мне выйти, как лорд приступил к развороту Глычема. Меня понесло по коридору в сторону, противоположную той, в которую я нацелился идти, но зато прямо в том направлении, куда стремился отправить меня Крейзел, то есть — поближе к постельке, на покой. Потом Глычем закончил разворот, и меня швырнуло об стену. Вот когда я вспомнил о Сфите — в поддержание доброй традиции он был бы для меня сейчас совсем нелишним. Кстати, действительно интересно — где находился сейчас Сфит и как он перенес визит братлокка? И эта его полосатая присуха — как там она, жива после нашествия?.. Это мы все выясним. Только позднее.

После разворота корабль, судя по поведению пола под моими ногами и стен — они вновь целенаправленно и рьяно устремились куда-то, но опять-таки не туда, куда мне было надо, — начал набирать ускорение. Меня впечатало в угол на повороте коридора и держало там до тех пор, пока ускорение не перестало расти и не стало постоянным. Тут уж моя ССЗ к нему моментально примерилась, и я смог довольно-таки сносно — правда, с живописным наклоном градусов этак в сорок пять — перемещаться в нужном мне направлении.

В таком вот наклонном положении я и добрался до дверей в ангар. Я подошел к ним достаточно близко для того, чтобы они открылись. Я даже слегка оперся на них рукой. Но двери не открывались. Мне пришло в голову, что лорд, следя за приборами на пульте, мог заметить незапланированные потуги к открытию одной из шлюзовых дверей и воспрепятствовать этому открытию. В таком случае мне действительно не имело смысла здесь торчать, а следовало отправляться несолоно хлебавши в свои покои на заслуженный отдых.

Но у меня был еще один козырь, о котором Крейзел не догадывался, — сержант Ильес Ши-Вьеур, мечтающий, разумеется, стать капитаном. И это означало, что она будет предлагать мне какие-то условия. Для того сюда и пришла. А с чего я взял, что ее условия окажутся для меня самыми худшими? Да с того, что любые условия — это кабала. Даже с Крейзелом я не был связан никакими условиями. Но что мне, собственно, мешало ее выслушать? И уж ее-то двери откроются для меня безо всяких проблем, потому что они — двери в мою комнату. Или в комнату Клипса.