Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

В соседнем подъезде нашелся мрачный уголовник. Выбили ему дверь, засвистели разбойничьим посвистом… глядь! – выскакивает в трусах-майке, с заточкой. Кричит: «Порву, урроды!» Беси загоготали: «Молодец! Молодец!» – отобрали заточку и вырезали на уголовнике слова «порву уроды» на одиннадцати языках. Даже латынь пригодилась – нашелся ветеран, весь в шрамах, который помнил еще эту самую латынь.

Одну квартиру, правда, трогать не стали. Кто там живет столь богомольный, так и не поняли. Из-под двери шибануло такой верой в Иисуса Христа, что один молоденький рядовой бес, который полез было дверь вышибать, враз ошпарил обе ноги. Даже шкура слезла! Пришлось его использовать вместо тарана для другой двери на той же лестничной клетке – хоть какая-то польза от дурака. Выбили. А там старик со старухой век свой доживают. Она ему: «До конца дней всех этих басен религиозных знать не хотела…» А он ей: «Главное, что мы с тобой до самого смертного часа вместе прожили». Бесы вскричали: «О! О! Жених и невеста до гроба! Мы вам щас секс устроим!»– и пришили дедушкин член к бабушкиному лобку суровой ниткой.

Громила в десять локтей ростом, тролль Бартольд, ввалился к какому-то военному. Тот стоит в коридоре с пистолетом, глаза безумные. Бартольд потом рассказывал: «Ну, думаю, палить начнет. А он вместо этого и грит, мол, с Кандагара жду тебя, Карабек. Живым, мол, все равно меня не получишь. И – раз пулю себе в лоб. А и хрен с ним. Самоубийца. Все равно нашим будет».

Этажом ниже беси просто нажали звонок. Дверь открыл какой-то солидный дядька академической внешности. За ним жена стоит, сонными очами мигает. Видят же, что черти перед ним, что рыла адские, а все равно дядька спрашивает:

– Кто вы?

И жена из-за спины:

– Как вы смеете тревожить профессора Архангельского!

– Мы – чернобыльские мутанты, – пискнул новобранец из бывших людей с крысиными ушами и хвостом.

– Мутанты! Мутанты! – подхватила чистая сила новое словечко, гурьбой вваливаясь внутрь. Вытолкнули вперед Мохнача и еще двух известных обжор. Те поднатужились и наложили прямо на пол три кучи. Профессора Архангельского заставили руками собрать их в одну большую. А потом макнули туда ученого мужа носом и выкинули в окно. Профессоршу накормили сырой канарейкой и велели плясать в голейшем виде, с двумя мочалками в руках. Танцевать профессорша оказалась не мастерица, поэтому ее тоже выкинули в окно.

Рядом жил мохнатый рок-певец – днем и ночью весь в какой-то вудуистской раскраске и с тремя девками. Встречает бесей с воплями восторга:

– Ждал вас! Гости дорогие.

«Гости» ему:

– Штаны снимай, дурак лохматый. Мы тебя любить будем! – и любили по очереди. Потом нашли электрогитару, разбили ее о череп владельца. Поскольку тот еще оставался жив, его повесили на шнуре. Девкам пришлось драться друг с другом. Дали им шампур, напильник и швабру, пояснив: ту, что прикончит двух других, оставим тут живой. Победила девка с напильником. Чистая сила выполнила обещание. Вкололи ей всю наркоту, которая нашлась в доме и оставили мультики смотреть. Когда беси уходили из квартиры, она еще не была трупом.

Старая запойная алкоголичка из четвертой квартиры, как ни странно, бесей признала сразу, поскольку не раз встречалась с ними по ту сторону белой горячки. Она даже перекрестилась и тем самым чуть не спасла свое грешное тело. Попятилась чистая сила. Но к крестному знамению была невпопад добавлена фраза:

– Чтоб вас раздуло!

И беси сей же час вновь заиграли, заблекотали на разные голоса:

– Ты нас уважаешь? Ты нас уважаешь? Выпей с нами! Выпей с нами!

Пришлось ей принять во чрево целую канистру бражки собственного изготовления. Сверху вливали внутрь, а снизу выливалось наружу… Потом ее вытащили во двор и привязали к скворечнику метрах в двадцати пяти от земли. Литься наружу продолжало.

Все смешалось в общем гуде веселья. Чистая сила утратила желание и способность различать чины и звания. Салага-первогодок толкал гнилозубого капрала, у которого лямка от каски натерла на подбородке глубокую борозду. Люди бесились как беси, а беси по-человечески делились друг с другом радостью невинной забавы:

– Эй, Хряк, бесья печень, я тут одной бабуле засунул радио в задний проход, а выключить забыл. Гля, из самой из утробы – ничтяк мелодия!

– Греби сюда, Сопля, мы волкодава хозяином кормим. Собачушка, матушка, еще кусочек… Ай, молодца! Хоть раз в жизни сыта будет.

Высокий и тощий бес Питер лихо отплясывал прямо на проводах. В зубах у него дымила колоссальная трубка. Поверх армейского форменного балахона бесище надел мундир со знаками различия артиллерийского капитана. Мундир – из гардероба офицера-самоубийцы, побрякивали на нем боевые награды. Собственно, этот канатный плясун да брагопроизводительница со скворечника – все, что видели рабы бессоницы из окон дома напротив. Наутро, когда заявилась милиция – считать трупы, – они кое-что порассказали. В местной газете вышла статья «Террористам нас не сломить!» с подзаголовком «Кошмар на Фонарной улице». За чеченского боевика приняли именно Питера: у него на голове красовался растрепанный парик, который беси когда-то отобрали у английского философа Гоббса. Парик издалека напоминал бандану, и этнически чистейший гнилопятский бес переквалифицировался в ужасного кавказца.

…На лестничной клетке между пятым этажом и чердаком Зеленый Колокольчик медленно очищал зазевавшуюся девицу от кожи. Как очищают банан от кожуры. Милая барышня оказалась на поверку роскошной безбожницей, а на вид такая тихая, такая скромная. Смертный час ее пришел, она же ни полслова молитвенного, ни даже пощады, а все матами, матами, матами. Твою, кричит, распроэдакую родню, именно такой ты и вот такой этот самый, я тебе, самому этому такое это самое оторву, будешь, т-твою, растакими лапами еще трогать. Заливалась, как будильник по утру. Уже и жизни-то ее всего-ничего осталось, а все звенит бестолково и бессмысленно. Изысканное удовольствие для знатока…

Тут, откуда ни возьмись, Мортян. Глаза блестят, грудь колесом, рожки до половины красные, хвост от избытка ликования по ступенькам щелкает. И грубо так, фамильярно:

– Э! Полковник! Твое мракобесие!

Зеленый Колокольчик лениво повернул голову и издал угрожающий рык. Жертва в несказанном изумлении прекратила извергать матовый поток и вскрикнула:

– Ой, тигра… Мама! – по странному стечению обстоятельств, отсутствие доброй четверти собственной «кожуры» ее так не испугало.

Мортян, бес бывалый, в передрягах всего навидавшийся, начальственному звучку значения не придал.

– Э! – повторил он еще более явственно свое грубиянство, – а в футболешник попинать? Старая наша забава… У вызыванта квартира о трех палатах. Широко, есть где развернуться бесову копыту. А? Твое мракобесие?