Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Да, — сухо отвечаю, поддавшись на настойчивость, на той стороне слышу знакомый голос своего друга Степана.

— Ты издеваешься? — орет на меня, а слова разлетаются эхом, значит включил громкую связь. — Приезжай ко мне в морг, дело есть. Срочное, Островский, — друг напряжен, чем вводит меня в ступор.

— Конкретно изъяснись, — прошу, игнорируя его просьбу. Я действительно устал, и мне бы выспаться, но, видимо, это случится не сегодня.

— Чего объяснять, приедешь и поговорим, не телефонный разговор, усек? — Степан предпринимает попытку намека, мычу ему в ответ несвязное «хорошо» и отключаюсь. Ехать на другой конец города, не самая заманчивая перспектива, особенно в личное царство Власова. Удивительно, как судьба распределяет наши жизни, как будто распихивает по углам, всучив в руки личные дела со списком всех мучений и проблем, которые выпали случайным образом, и смотрит со стороны, помечая, какие грабли подложить для пикантности всей ситуации.

На посту сидел охранник, мужчина совсем пожилой, но знающий свою работу, и, завидев меня, тут же встал и попросил предъявить документы.

— Так, Островский значит, — внимательно изучает фотографию в паспорте, не обращая внимания, что он принадлежит Франции, а потом сравнивает с моим лицом, затем передает документ обратно, и отмечает галочкой в своем списке посетителей. — Власов говорил о тебе, парень, проходи, — показывает рукой в отсек, ведущий в подвальное помещение — холодильник, где хранятся тела до востребования. — Постой, бахилы надень и халат, нечего оставлять здесь свои следы, — напутствует, — успеешь побывать еще, — ага, прозвучала любимая шутка Степана, еще в студенчестве он бесконечно нас подкалывал ею, зля до чертиков.

— Ну, наконец-то, — вздохнул друг, накрывая белой простыней тело, над которым работал. Тут же снимает свои перчатки — чистые, без единой капли крови. В помещении прохладно, и мне мгновенно становится не по себе, а учитывая, что Степан проводит большую часть времени на рабочем месте, напрашиваются мысли о его психическом состоянии.

— Аид-наоборот, — шучу я, но друг не реагирует на мою подколку. Шикает, и машет рукой, чтобы прошел с ним в холодильник. — Ты серьезно? — скептически задаю вопрос, уставившись на него.

— Как никогда прежде, Лёнь, — сухо отвечает, но в голосе проскальзывают крупицы страха вперемешку с решительностью своих дальнейших действий. Подойдя к отсеку с множеством дверей, он просматривает бумаги на столе возле входа, а потом открывает нужную, набирая комбинацию цифр. Выезжает тело, уже проработанное им. Отойдя на пару шагов от каталки, я усмехнулся, не понимая, что Власов хочет от меня. Скрестив руки на груди, стал ждать от него ответов.

— Эти тела, — он многозначительно смотрит на холодильник, говоря, что тут таких еще несколько. — Были доставлены сегодня ночью из клуба твоего отца, — в эту секунду напрягся, предчувствуя не лучший исход. — В них были обнаружены наркотики, Лёнь. Троих нашпиговали ими, и попытались провести под предлогом родственников одного из членов клуба. У твоего отца большие проблемы, приятель. Потому что федералы сегодня устроили такую мне взбучку, так что, жди, твой штаб скоро объявится собственной персоной.

Глава 8

Владимир Островский

— Ты прекрасна в исполнении своей роли, любимая, — шепчу на ушко девушке, которая покрылась легким красноватым оттенком на щеках. Целую в висок, пока она пытается отдышаться, ведь минутой ранее исполнила пятнадцать пируэтов без остановки. Кружила так, что казалось, еще немного и красавица лебедь взлетит, озаряя всех присутствующих своим поистине ярким светом крыльев.

— Владимир, — легкое касание ее губ моих собственных, и я буквально плавлюсь от переизбытка нежности, которое испытываю только рядом с ней. — Что ты решил на счет нас? — ее глаза ищут в моих собственных ответ на этот нелегкий вопрос. Я отстраняюсь от нее, не желая расстраивать нас обоих.

— Я не знаю, — вздыхаю и присаживаюсь на край дивана. Мы сейчас находимся в ее личной гримерной, моя прима идеальна во всем. — Мы перешли все границы, и ты ведь сама мне говорила, что Авраам не отпустит тебя просто так.

Каролина присела радом со мной, пряча лицо в ладонях. Тишину прерывают ее всхлипы, пытаюсь утешить девушку, но тщетно, она демонстративно отодвигается от меня, заглушая рвущийся крик отчаяния. Мы полюбили друг друга давно, это чувство завладело нами, как вспышка от яркой звезды, которую разорвало в космосе. Искрометно. Судьбоносно. Но, увы, мы оба погрязли в собственных жизнях, пытаясь согреть свои души на стороне.

— Уходи, — тихо шепчет мне, когда я все-таки прижимаю ее к своей груди. — Уходи, прошу тебя, — теперь поднимает свой взгляд полных слез, смотрит умоляюще, — иначе, я боюсь за последствия. Я на грани, любимый, — в нежном прикосновении кладет на мою небритую щеку ладонь, гладит успокаивающе, а я закрываю глаза.

— Если я уйду, все кончится, — предупреждаю Каролину, и она кивает мне, говоря да. — Ты ведь не любишь Авраама, так зачем дала ему согласие на брак? — этот вопрос никак не выходит из моей головы, я пытаюсь понять, зачем моя любимая пошла на то, что поставит в ее жизни жирную точку.

— Владимир, — голос слегка дрожит, — у тебя есть сыновья, жена — ты нужен им, мне в твоем мире не место. Не хочу быть второй, понимаешь? — объясняет причину своего волнения, которые для меня не представляются проблемой. Нахмурившись, я вновь отстраняюсь от Каролины, и ее ладонь виснет в воздухе, как будто знак, что так нам действительно будет проще во всем.

— Ты всегда для меня на первом месте, — говорю грубо, стараясь вложить в слова правду, которая жалит мое сердце, разрываясь между Каролиной и моей Зоей. Я безумно люблю свою жену, но рядом с ней не ощущаю всех прелестей этого чувства, которые дает в переизбытке моя прекрасная балерина. Мы познакомились с ней год назад. Все закружилось, мгновенно превращаясь в более высокое и важное, словно мы долго искали друг друга, а найдя, теперь пытаемся убежать. Разъезжая по бесконечным командировкам вместе с другом, оба были посланы на задание, исполнять роли двух братьев-контрабандистов. Наша цель, поставленная штабом, заключалась в выявлении главаря-организатора сети клубов, распространившихся в пяти странах под эгидой братства. Внедрившись по уши во всю черноту ночного и подпольного мира, не заметил, как меня поглотила эта жизнь, и теперь я стал одним из них. Мой друг — Авраам, сумел уйти от подобной участи, потому что я дал ему такую возможность, подставив собственную личность под удар системы клубов. Было очень сложно адаптироваться и начать строить жизнь по их правилам. Но я смог и теперь среди элиты, как важное составляющее всего подпольного существования. Я — преступник, по своей же воли выбрал этот путь, только бы выжить и продолжить наслаждаться жизнью, дыша кислородом. Но спустя несколько лет наша общая дорога разорвалась основательно, потому что на пути появилась прекрасная женщина, полюбившая нас обоих.

— Любимый, — Каролина вырывает меня из размышлений, — ты пропадал почти полгода, не выходил на связь, а появившись, снова вышибаешь меня из колеи, прося уйти от него.

— Ты сама того хотела, и я не просил, — отрицательно качаю головой, убеждаясь в сотый раз, что моя прекрасная лебедь теперь вовсе не моя, и я вижу по ее глазам, что девушка стала тянуться больше к тому мужчине, который всегда рядом с ней. От этого понимания мне становится еще больнее. Причиняя душевные страдания всем окружающим, раню сам себя с неимоверной силой, ведь моя жена подозревает о существовании моей музы. Пусть не знает кто именно, но чувствует, когда ложится со мной в одну постель, как холодно я прижимаю ее к своей груди, а порой просто оставляю одну. Задыхаюсь, рядом с Зоей я действительно задыхаюсь, утопая в ее безграничной любви ко мне, хотя убежден, что она чувствует мое истинное отношение к ней самой. Постоянно задумываюсь, бывает ли такое, что человек для тебя дорог, и без него невозможно представить существование, и в это же время теряться в других объятиях, без которых вовсе трудно дышать. Каролина не душила меня, а давала волю моему собственному выбору, но Зоя — настоящая мать моих сыновей, ради них готова терпеть мои выходки и срывы. Я ценю и уважаю женщину только за одно лишь терпение ко мне, потому, наверное, не готов отпустить ее, чтобы она могла найти своего настоящего мужчину в жизни. Эгоист. Это определение всей моей сущности, но таковым я стал, и теперь невозможно изменить то, что не изменится никогда. Авраам должен был отступить, но упертость, а после и задания, где мишенью для него стала моя персона, навсегда разорвала между нами незримую братскую связь напарников. Одно целое превратилось в тысячу осколков разбитого стекла. Но судьба коварная и очень упрямая дама в своих планах, не успокоится до тех пор, пока один из нас не уйдет из пути другого. Время — лишь оно может все расставить по своим местам.