Как выжить в зомби-апокалипсисе? Возглавь его! (СИ) - Несущий Слово

на плечах репортеров или в тонких прямоугольниках смартфонов, удерживаемых в руках гражданских. Последних пытаются разогнать, но получается откровенно плохо.

Задействовать в этом прибывающих силовиков штабная крыса, как первый оказавшийся в непосредственной близости от места происшествия и имеющая отношение к боевым операциям только в виде пострелушек на экране компа, наотрез отказалась, аргументируя это тем, что еще больше поднимется паники. Ну и подконтрольных людей до непозволительного мало, даже если размазать их тонким слоем по человеческой массе, то вряд ли получится хоть кого-то от чего-то остановить. Слышались крики и угрозы со стороны родственников заложников.

Виктор говорил, что Мертвый основательно подошел к вопросу нагнетания общей обстановки?

Так вот, этот пидорас, конкретно так напрягся и выблевал еще большее количество проблем, чем от него могли ожидать даже самые скептично настроенные аналитики.

Теперь в Интернете гуляло не только обращение хмыря в балаклаве и темных очках, зачитывающего свои требования, но и перекошенные лица людей, которым не повезло жить в этом доме. Десятки роликов, в которых заплаканные и окровавленные, жалкие грязные люди умоляли их спасти… стоит упоминать о том, что Мертвый еще и заставил каждого из них позвонить всем родственникам, друзьям и коллегам, часть из которых и образовывала бушующую толпу? Пока еще не самую большую. На митингах разгоняли и по-больше, но вся фишка заключалась в том, что в последнем случае стоит вчетвером пересчитать ребра какому-то студенту, просто шедшему мимо, как часть из до этого браво настроенных молодцов как-то сама по себе рассасывается, испаряясь в небытие. Фактор страха перед физическим насилием и сроком на жестких нарах быстро усмиряет показушных понторезов-революционеров.

Совсем другое начинается с идейными анархистами-радикалами или кем-то из той же оперы.

Вам когда-нибудь приходилось пытаться остановить человека, который мчится спасать свою одиннадцатилетнюю дочь, отделенную от него строем крепких мужиков со щитами и дубинками? Это практически фанатик с поясом смертника и блаженной улыбкой на лице. Вот только этот парень не счастлив. Он, сука, полон ненависти и решимости. Его остановит только смерть. Три резиновые пули в брюхе, сломанные очки с выбитыми стеклами и погнутыми дужками болтаются на переносице. Глаза красные от слезоточивого газа. У него сломано несколько пальцев и на всем лице раздувается огромная гематома, намекающая на повреждение костей и сотряс. Но он, блять, идет вперед с неумолимостью Panzerkampfwagen-а, вминающего гусеницами в грязь потроха стайки кроликов.

— Я на крыше, — пшикнуло в наушнике от "Ну че там, я попал?"

— Принял.

Минута.

Две.

Здание в кольце.

Хочется курить.

— Вижу движение.

— Не стрелять.

"Ну че там, я попал?" обладал феноменальной меткостью. Причем, не только из снайперских винтовок средней-дальней-сверхдальней дистанции, но еще и в метание всего. Буквально всего, от ножей, до гвоздей, ложек и прочего хлама, которому не повезло попасться под руку сыну сибирских лесов и бурятских… а в чем живут буряты?

Одно из окон, стекло замазано грязью или копотью, открывается.

Стволы и камеры скрещиваются на худощавой фигуре замотанной в темное тряпье.

Ослепительно-белый на фоне лишенного света нутра квартиры ватман.

ПЕРЕГОВОРЫ

И стрелочка вниз.

До этого неприступная дверь начинает медленно открываться. Фигура террориста исчезает из поля зрения.

— Боевая готовность. Где Приходько?

— На подходе. Цель без оружия.

— Код красный. Не стрелять, это заложник.

— Вас понял.

Если какой-то долболеб или тупая пизда скажут вам, что среднестатистический мужчина не имеет права плакать, показывая свои эмоции, плюньте этой срамной ошибке эволюции в ебло. Худощавый парень, не больше лет двадцати, в рубашке с коротким рукавом и мятых джинсах имел полное право на то, чтобы прямо здесь и сейчас забиться в истеричном припадке. И вряд ли хоть кто-нибудь посмел бы его в этом упрекнуть.

У этого человека не было правой руки.

Грубо замотанная бурой тряпкой культя. Тяжелые капли крови, просачивающиеся сквозь ткань.

Самое страшное в серьезных ранениях — это не боль. Она обжигающе-яркой вспышкой выжигает твое нутро, заполняет собой все и вся, не давая даже мгновения на то, чтобы осознать происходящее. Просто боль. Не больше и не меньше.

По-настоящему страшно становится, когда она отступает, ты видишь последствия и в твое мозговое вещество закрадываются мысли о том, что это дерьмо навсегда. Издревле, палачи первым делом отрезали жертвам веки, дабы их слезящиеся глазные яблоки могли во всей красоте запечатлеть кровавую картинку того, что они творят с их плотью заостренным металлом. Согласитесь, есть ощутимая разница между стильно-брутальным шрамиком на лице или торсе и отсутствующей конечностью. Человеческий организм не совершенен и сейчас не эпоха киберпанка, когда высокотехнологичный протез, коий можно поставить на место бесполезного обрубка, идет по цене привокзальных беляшей.

Ты становишься калекой.

Жизнь разделяется на до и после.

Громкие слова и лозунги уже не играют никакой роли, погаснув в осмыслении того, насколько сильно изменилась твоя повседневность. Как изменился ты сам.

Земин вроде как уже должен был к этому привыкнуть.

Его работа подразумевала под собой постоянно видеть смерть.

Видеть боль.

Видеть ужас.

Но… каждый раз, что-то в его нутре мерзко скручивалось при виде подобных картин, отдавая жжением фантомной боли в тонкий белесых рубцах на правой щеке, скуле и подбородке. В тот день он потерял двух лучших друзей и вполне себе мог оказаться среди мертвецов или же пополнить список всеми забытых и никому не нужных "недееспособных" ветеранов, выживающих на копейки пособия и мертвым грузом лежащие на плечах родственников, кому хватило крепости яиц или собственных нервов выхаживать инвалидов.

Прямое попадание в голову.

Крупнокалиберный свинцовый подарочек со свистом рассек воздух и чудовищным шурупом вбурился в голову Резо. Осколки костей его черепной коробки посекли Виктору лицо, заливая глаза и шею кровью. Земин бежал дальше. Просто потому что так надо было. Потому что времени на то, чтобы оплакать человека, с которым шагал в ногу еще на срочке, не было. Был только ты, оружие, которое срослось с твоим телом до уровня бессознательных рефлексов, и враг. Кто-то из вас должен сегодня, сейчас умереть.

А второго…

Некоторые мины детонируют далеко не сразу.

Каждый, сука, раз Земина отбрасывало флешбеком в тот миг. Темно-зеленая нашлепка среди пучков чахлой травы. Канонада выстрелов над головой. Отдаленное эхо взрывов и выворачивающий наизнанку барабанные перепонки рев моторов. Подошва берца соприкасается со смертельным подарком. Леший успевает это понять. Он поворачивается к Виктору, Витьке Прямому, своему лучшему другу, человеку, которого видит в последний раз.

Звуки, как отрезало.

Сухие тонкие губы беззвучно шевелятся.

А потом его разнесло на тысячи крошечных ошметков.

В морду брызнули кровь и куски внутренностей. Дерьмо и лоскуты плоти