Александр Блок. Творчество и трагическая линия жизни выдающегося поэта Серебряного века - Константин Васильевич Мочульский

толпы и звон колоколов – не реальный город, а только светящаяся и звучащая его аура:

Тусклых улиц очерк сонный.

Город, смутно озаренный,

Смотрит в розовую даль.

Или:

Скрипнула дверь. Задрожала рука.

Вышел я в улицы сонные.

Там, в поднебесьи, идут облака,

Через туман озаренные.

И сквозь туман – расплывающиеся световые пятна:

Фонарей убегающий ряд…

Мелькали желтые огни

И электрические свечи…

Но на равнинах Шахматова были только предчувствия и видения: в Петербурге происходили реальные встречи с будущей невестой поэта. Он ждал ее у дома на Гагаринской набережной и провожал по вечерним улицам. Среди призраков и теней, этот дом – единственное живое существо в мертвом городе. Все особенности его запечатлелись в его памяти, как тайные знаки судьбы.

Там в сумерках белел дверной навес

Под вывеской «Цветы» прикреплен болтом,

Там гул шагов терялся и исчез

На лестнице при свете лампы желтом.

И дальше отмечается: окно, завешанное неподвижной шторой, карниз, словно наморщенный лоб, лестница над сумрачным двором, дверь, которая открывается, звеня стеклом.

Бесконечно важны для него все эти «реалистические» подробности, ибо они – часть Ее земного воплощения.

В центре «Стихов о Прекрасной Даме» стоит образ таинственной Девы, нисходящей на землю и открывающейся вере и любви провидца-поэта. В создании этой мистерии Блок пользуется символическими образами и философской терминологией Владимира Соловьева. Иногда он почти повторяет слова учителя. Например, мы читаем у Соловьева:

И прежний мир в немеркнущем сияньи

Встает опять пред чуткою душой.

А у Блока:

Прошедших дней немеркнущим сияньем

Душа, как прежде, вся озарена…

Но Соловьев больше философ, чем поэт: его Подруга Вечная – скорее Премудрость, чем Любовь: стихи его охлаждены теософским размышлением и неразрывно связаны со схемами философской системы. Не то у Блока: он вносит в свое почитание Вечной Женственности юношескую страстность, дерзновенность, нетерпение, тоску, требовательность влюбленного. «Стихи о Прекрасной Даме» полны такого волнения, такого мучительного напряжения, что становится страшно за автора. Это уже не любовь, а «священное исступление», почти хлыстовское радение. Все чувства расплавлены в одном желании: «жду тебя», «предчувствую тебя», «приди!». Призыв, приказ, вопрошание, заклинание; трепет веры, восторг и отчаяние, молитва и ворожба – всё слито здесь. Через все стихотворения звучит это властное «жду!». «Жду прекрасного Ангела», «Ждать иль нет внезапной встречи?», «Я только жду условного виденья», «Я жду призыва, ищу ответа», «Жду в пленительном волненьи», «Я озарен – и жду твоих шагов», «Там жду я Прекрасной Дамы в мерцаньи красных лампад». Она – недостижимая, недоступная – зовет из тумана, манит с другого берега, расплывается в лазури. А он борется с одиночеством и отчаянием, сражается с двойниками и заклинает, заклинает: Она должна прийти! Она уже приходит! Она здесь! «Я знаю, Ты здесь, Ты близко», «Ты сама придешь в мою келью», «Знаю, вечером снова придешь», «Ты ли, подруга желанная, всходишь ко мне на крыльцо?», «Придет наверно она», «Ты ответишь на мою любовь», «Я настигну тебя в терему». Иногда – так редко! – она отвечает ему словами любви: «Я сошла – с тобой до утра буду», «Приходи, я тебя успокою». Но ее ли это голос? Не эхо ли это его исступленных призывов?

Из любовного волнения рождается та неповторимая лирическая мелодия, которую мы связывали с именем Блока: напев широкий и тоскливый, «пронзительные звуки», прерывистое дыхание. Эмоциональная сила «Стихов о Прекрасной Даме» усилена их скрытой диалогической формой. Она всегда с ним; он всегда обращен к Ней. В более чем половине стихотворений звучит «Ты». В местоимении второго лица, написанного с большой буквы, – сочетание благоговения (на Ты мы говорим с Богом) и любовной интимности (Ты – друг, родная, возлюбленная). Обращение, непосредственное, личное, постоянный поэтический прием Блока. Он не говорит, а беседует: задает вопросы, восклицает, ищет сочувствия, просит совета.

Парадоксальность построения «Стихов о Прекрасной Даме» заключается в том, что в центре этого «романа в стихах» (выражение Блока) стоит мистерия богоявления. Так же, как и Вл. Соловьев, Блок верит, что история кончена, что наступает Царство Духа и преображения мира. Он торжественно исповедует свою веру в стихотворении с эпиграфом из Апокалипсиса: «И дух и Невеста говорят: прииди».

Верю в Солнце Завета,

Вижу зори вдали.

Жду вселенского света

От весенней земли…

Заповеданных лилий

Прохожу я леса.

Полны ангельских крылий

Надо мной небеса…

Но Блок – максималист. Предчувствия русских апокалиптиков начала века для него превращаются в свершение. Преображение уже наступило, небо уже преклонилось к земле, Вечная Премудрость Божия уже сходит в мир. Эпиграфом к его стихам этого времени можно поставить вдохновенные слова Владимира Соловьева:

Знайте же, Вечная Женственность ныне

В теле нетленном на землю идет.

Для Блока это не пророчество о грядущем, а утверждение о настоящем. Не «придет», а «идет» – сейчас, сию минуту.

В своих стихах поэт свидетельствует о совершающейся в мире теофании. Сначала он видит только знаки Ее приближения: вдали раздаются ее «звучные песни», «песня ее лебединая», потом в «сумраке алом» еле проступают Ее черты. Она в огнях и зорях «смыкает последние круги». Но расходится туман, открывается бездонная лазурь, восходит солнце и…

Невозмутимая, на темные ступени

Вступила Ты и, Тихая, всплыла…

…………………………………………….

И, Ясная, Ты с солнцем потекла.

Она – «лазурью сильна», сама богиня «и с богами гордится равной красотой», она «расцвела в лазури». В ней, в божественном прообразе мира, отражается вся вселенная:

Перед Тобой синеют без границы

Моря, поля, и горы, и леса,

Перекликаются в свободной выси птицы.

Встает туман, алеют небеса.

Ей, Царице, подвластно все земное:

Я и мир – снега, ручьи,

Солнце, песни, звезды, птицы.

Смутных мыслей вереницы —

Все подвластны, все – Твои.

Она сверкает в синеве «недостижимой звездой», горит алмазом над высокой горою; как у сказочной царевны, у нее «солнце, месяц и звезды в косе». Какими земными именами можно назвать Ее, Неземную? Поэт сначала робко соединяет с неопределенным значком «Она» –