Фаворитка - Наталья Павлищева

Удар! Еще удар! Как бы то ни было, я не сдамся.

– Да этот мальчишка дерется, как опытный гвардеец! – с изумлением чертыхнулся толстый. – Даже убивать жалко.

Сколько прошло времени, не знаю, наверное, немало.

Я начала уставать и понимала, что долго не продержусь, когда вдруг услышала топот копыт и голос, который отличила бы от всех остальных даже во сне:

– Эй, трое против одного нечестно!

Людовик де Меркер? Что он здесь делает? Но размышлять некогда, герцог с двумя спутниками, теперь их трое на трое. Я не в счет, потому что ранена и тихонько сползла на землю, чтобы просто не рухнуть под копыта топчущихся на дороге лошадей.

Немного посидела, медленно начиная соображать. Можно тихо уползти, подозвать своего коня свистом, он хорошо откликается, и умчаться дальше одной, оставив спасителей разбираться с нападавшими.

Но меня вдруг буквально подбросило: там бьется Луи, причем, в отличие от меня, он вовсе не бессмертен и ему угрожают своими шпагами эти мерзавцы.

Мгновенно была забыта усталость и даже рана, я снова на ногах и со шпагой. Все уже спешились, слышен звон шпаг и резкие выкрики. Увидев меня снова в боевой готовности, толстяк даже присвистнул, несмотря на серьезность положения:

– Не угомонился?

Плохо, что быстро темнело, но это оказалось на руку мне, не заметить толстяка даже в сумерках трудно, а вот мне увернуться, используя придорожные кусты и деревья, если до этого дойдет, с моими объемами легче. Герцог де Меркер попытался отшвырнуть меня:

– Не лезьте под шпагу!

– Вот еще, он мой!

Господи, я никогда не была так зла! Этот толстый наглец не только посмел напасть на меня саму, не только угрожал жизни Людовику де Меркеру, но и мешал мне продемонстрировать перед учителем свое умение. Смерть толстяку!

Неожиданная помощь толстому пришла в лице одного из его товарищей, он сумел тяжело ранить человека герцога и теперь решил, что два против одного для его главаря многовато. Но нападать на меня оказалось не с руки, и он предпочел Луи.

Мы остались с бочкой в маске один на один.

– Ага!

Мой злорадный вопль поднял на крыло всех птиц в округе, уже устроившихся на ночь, и здорово озадачил противника. Казалось, я получила вожделенную возможность порвать толстяка, как тряпичную куклу, голыми руками, и ни за что её не упущу. Наскок был бешеным, в первую секунду толстяк просто обомлел, а потом… бросился прочь со всех ног.

Лес огласил хохот герцога де Меркера, наверное, это действительно смотрелось уморительно.

Больше всего я боялась, что не догоню толстяка, но ему двигаться трудней, чем мне. И все же улепетывал мой враг быстро. Я мчалась по дороге следом и орала:

– Остановись, мерзавец! Обернись!

Не обернулся, но убежать далеко не успел, моя шпага догнала толстую спину.

Теперь лес огласил его дичайший вопль, потому что это оказалась не совсем спина, попросту не дотянувшись ни до чего другого, я всадила шпагу ему в… то, что несколько ниже, фактически нанизав бедолагу на свое оружие, как на шампур.

Жуткие крики отвлекли одного из напарников толстяка, и помощник герцога смертельно ранил его, а оставшегося они легко добили вдвоем с Меркером.

Я стояла над упавшим толстяком и не знала, что делать. Моя шпага все еще торчала из его… в общем, пониже спины. Выдернуть?

Людовик подбежал сразу, как только расправился с последним нападавшим:

– Что?

Я беспомощно развела руками. Сумерки почти перешли в ночь, но взамен солнца вышла полная круглая луна, и было светло, во всяком случае, настолько, чтобы понять, в чем дело.

Бедные птицы, едва они перестали кружить, как пришлось взлетать снова. Людовик де Меркер хохотал так, словно не видел в жизни ничего смешней. Со смехом он вытащил мою шпагу, тщательно вытер её о траву и протянул мне. Я не удержалась:

– Ему же больно…

– Уже нет. Вы его так напугали, что бедолага не смог перенести.

Людовик с помощником уложили на коня раненого напарника, собрали остальных лошадей и подошли ко мне.

– Поедемте, здесь рядом есть у кого остановиться. За убитыми я пришлю.

В запале боя я не задумывалась ни о том, откуда герцог де Меркер взялся почти ночью на лесной дороге между Этампом и Орлеаном, ни о том, как я объясню собственное появление там же. Но мне казалось, что после такой стычки герцог не должен требовать от меня строгого отчета, во всяком случае, смеялся он от души.

Мы быстро добрались до какого-то не то постоялого двора, не то просто дома, стоявшего на дороге отдельно. Хозяин не удивился, может, здесь нападения не такая уж редкость? А может, знал герцога…

– Комнату для двух моих спутников, один ранен. И комнату для нас с пажем. Нам тоже воду и чем перевязать рану.

– Вы ранены, герцог?

Из вопроса следовало, что герцога все-таки знали.

– Да.

– Перевязать?

– Нет, мы справимся. Анри, идите в комнату.

Я не сразу поняла, что команда мне.

Комната совсем маленькая и постель узкая.

Ничего, я посижу у камина…

Пока Людовик объяснял хозяину, что произошло, хозяйка принесла в комнату воду и длинные лоскуты белой ткани:

– Давайте я вас перевяжу.

Видя мое нежелание снимать рубашку, покачала головой:

– Мужчине будет несподручно это делать, давайте я. Я никому не скажу, что вы женщина.

Она ловко промыла мою рану на плече, усмехнулась:

– Царапина, быстро заживет. А герцог не знает, что вы женщина? И ему не скажем. Вы просто не раздевайтесь. Вот, я приложила травы, все быстро заживет…

С уверениями она перевязала меня и, довольная своей работой, удалилась со словами:

– Сейчас поесть принесу.

Герцог вернулся вместе с хозяйкой. Тревожно оглядел меня, комнату.

– Как вы?

– Все в порядке.

Ставя на стол грубоватый поднос, женщина незаметно подмигнула мне.

– Ваш паж молодец. Не пикнул, пока перевязывала. Его рука заживет быстро, хотя крови потерял немало. Спокойной вам ночи, судари… – Спасибо.

Людовик явно был зол, его недавнее веселье сменилось почти презрением. Плотно закрыв дверь, кивнул мне на принесенный сыр, молоко и хлеб:

– Ешьте, здесь другого не будет.

Есть не хотелось совсем.

– Я не голодна. Спасибо. За спасение спасибо.

Думала, он улыбнется при упоминании о бое, но глаза Меркера сузились от злости. Он уселся в единственное подобие кресла у камина, оставив мне постель. Пришлось пристроиться на самом краешке, не стоять же всю ночь у двери. Больше места в комнате не было, как я поняла, это и так королевские условия для данной местности.

– И к кому вы так спешили, сударыня? К любовнику?

– Вовсе нет!

Ожидала словесной перепалки, какие обычно начинались между нами при встрече, за время которой можно было бы уйти от ответа, потом сделать вид, что смертельно устала, а ночью попытаться выйти вроде по нужде и тихонько ускользнуть в обратном направлении, чтобы отправить в Нарбонн кого-то другого и по другому пути.

Мне хотелось спросить, как он сам оказался здесь, но понимала, что ответа не получу.

Может, лучше сразу прикинуться больной и усталой? Зря сказала, что у меня все хорошо…

Людовик хмуро наблюдал за моими размышлениями.

– Герцог, я устала, давайте отложим объяснения до завтра?

– Нет, не отложим. Полчаса назад вы догоняли противника с таким криком, что я бы предположил возможность преследования его до самого Орлеана. Будьте добры ответить на мой вопрос: куда и к кому вы ехали в мужском платье и под покровом ночи?

– А вы сами как здесь оказались?

Лучшая защита – это нападение, но только не против герцога де Меркера, когда тот в бешенстве, причем бешенстве холодном.

– Я мог бы и не задавать этот вопрос, без того ясно: спешили к герцогу де Сен-Мару! Вороне в павлиньих перьях.

– Вы так сердиты на герцога? – Я все равно делала попытку перевести разговор в шутливый тон.

– Я сердит на вас. Вы умная, красивая… даже, – он сделал движение, словно пронзая кого-то, – шпагой владеете вполне прилично, а рискуете жизнью ради пустышки.

Я просто не знала, что отвечать, не могла же рассказать правду?

– Влюблены настолько, что готовы погибнуть от шпаг людей де Гонзага?

– Кого?!

– Вы не поняли, что вас преследовали люди Марии де Гонзага? – в голосе Людовика послышалась озабоченность.

– Нет. Как они узнали, что я уехала?

– Думаю, от вашей наставницы.

Мне стало дурно, но не от спертого воздуха или потери крови, а от понимания, что меня предала Мари.

Нет, этого не могло быть, он ошибается.

– Нет-нет, она не могла ничего никому сказать!

В голубых глазах герцога появилась насмешка. Не желая комментировать мой возглас, он отвернулся к огню.