Секрет золотой карусели - Наталья Николаевна Александрова

мне сказали, что там произошло. Одно я могу сказать уверенно – у того, кто это совершил, хороший вкус. Он похитил лучшую картину на выставке.

Знаю ведь, что это лесть, причем грубая, но ничего не могу поделать – все равно приятно. Я не сдержала улыбки.

– А у вас была только одна эта картина? – продолжал он. – В смысле только на одной картине был изображен тот дом?

– Ну, картина – это громко сказано… – засмущалась я. – Но есть еще несколько этюдов этого дома…

– Как интересно! Вот она – сила искусства! Дома уже давно нет, от него и следа не осталось, а в ваших работах он переживет себя и сохранится надолго…

– Ну, вряд ли так уж надолго. Не думаю, что мои этюды…

Тут появилась официантка с моим заказом, я сбилась с мысли, а потом мы переключились на другие темы.

И я невольно отметила одну странность – разговаривая с Романом, я то и дело теряла нить разговора, сбивалась, путалась и к концу совершенно не помнила, о чем мы разговаривали. Странно, вроде бы только недавно мы беседовали с адвокатом, и он похвалил меня за здравомыслие и твердые решения. Или нарочно так сказал, чтобы меня приободрить? Да нет, непохоже.

И только я так подумала, как в голове малость прояснилось, и я твердо решила, что на сегодня с меня хватит встреч и разговоров с посторонними мужчинами. У меня собака дома больна, а я тут в кафе рассиживаю…

Я взглянула на часы и сделала вид, что спохватилась:

– Ох, как я с вами заболталась! Мне, пожалуй, пора.

– Ну, не буду вас насильно задерживать. Только, с вашего позволения, провожу вас до дома. А то здесь такой небезопасный район…

Ну да, все понятно – намекает на обстоятельства нашей первой встречи…

Намекает на то, что тогда он меня спас от хулигана, значит, я должна ему быть по гроб жизни благодарна… Ох, не нравится мне такая постановка вопроса!

Невольно вспомнился муж (бывший). Когда-то по дурости я рассказала ему о грехах молодости. Вот уж верно говорят: язык мой – враг мой. Но тогда я искренне считала, что начинаю новую жизнь, все плохое останется в прошлом. Он, Вадим, кстати, тоже рассказал про свою жизнь до меня, так что я ему доверилась.

И как же потом мне это аукнулось! И пятнадцать лет служения этой семейке верой и правдой ничем не помогли! Что мне высказал муженек (бывший), какими только словами меня не обзывал…

Я привычно отогнала неприятные воспоминания. Вполне возможно, что этот Роман ничего такого и не имеет в виду. Может, он и правда беспокоится обо мне.

– Ладно, проводите, но только до подъезда…

– Конечно, что за вопрос!

Мы вышли из кафе и направились в сторону моего дома.

Роман по дороге говорил не умолкая, причем в основном неумеренно льстил мне:

– Ваша картина так тронула меня… до самой глубины души! Я словно перенесся в те далекие времена, увидел не только этот старый дом, но само то время вашими глазами. Для этого требуется большой, подлинный талант!

– Ну уж вы скажете! – Я почувствовала, что краснею. – Если бы у меня был настоящий талант, я бы не смогла так легко бросить живопись. Люди по-настоящему одаренные не оставляют искусство, по крайней мере без серьезной причины…

– Но у вас ведь была причина, и очень серьезная – замужество…

– Значит, все же искусство было для меня не так важно… ведь, честно говоря, мое замужество было не очень удачным…

Я шла рядом с ним и вдруг споткнулась и едва не упала, Роман подхватил меня сильной рукой. Но что-то произошло со мной, у меня словно открылись глаза, и я сама себе удивлялась: что это я так разоткровенничалась с почти незнакомым человеком? С какой стати рассказываю ему все о себе? Сам-то он до сих пор ничего о себе не рассказал… только льстил мне без передышки, словно ему что-то от меня нужно…

Я подняла глаза – и увидела, что мы пришли.

Слава богу, а то неизвестно, куда бы завел меня этот опасный разговор…

Тут я, кстати, вспомнила недавний разговор с адвокатом. Он предупреждал меня, чтобы до завершения развода я избегала контактов с посторонними мужчинами, не давала мужу никаких поводов для встречных претензий…

Да у меня, честно говоря, и мыслей таких не было, хотя этот Роман своей льстивой болтовней как-то заморочил мне голову…

– А вот, кстати, и мой дом, – проговорила я фальшиво-жизнерадостным тоном. – Спасибо, что проводили меня, и за кофе…

– Что вы, Катя, мне было только приятно! А кофе, честно говоря, был так себе… – И вдруг он закашлялся.

Кашлял он резко, надсадно, мучительно и даже побагровел. Я смотрела на него в испуге и растерянности.

В перерыве между приступами кашля он посмотрел на меня умоляющим взглядом и проговорил:

– Может быть, все же зайдем к вам? Мне нужно выпить воды… всего пару глотков…

Я уже хотела согласиться – в самом деле, человеку плохо, того и гляди он задохнется! Я этого себе никогда не прощу!

Но тут я снова взглянула на него, и на какой-то момент сквозь страдальческое, жалкое выражение проглянуло что-то настороженное, пристальное, словно под маской задыхающегося, мучительно кашляющего человека прячется затаившийся хищник, который только выжидает удобного момента, чтобы напасть. Сквозь его длинное, стильно небритое лицо проступил волчий оскал.

– Ох, извините, – проговорила я, сама себе удивляясь. – Я понимаю, вам плохо, но ко мне сейчас никак нельзя. У меня ремонт, работает мастер, и он как раз разворотил все трубы, так что и воды не выпить. Если только попросить у соседей…

– Ремонт? – переспросил он. – Мастер работает? Как неудачно… да вроде мне уже легче.

И правда, он перестал кашлять.

И лицо, как по мановению волшебной палочки, приобрело естественный цвет.

– Что ж, еще раз спасибо! – И я быстренько ретировалась в подъезд, пока он еще что-нибудь не придумал.

Я поднималась по лестнице и думала: что со мной? Паранойя? Мне всюду мерещатся какие-то заговоры, интриги…

Но этот Роман – он и правда вел себя как-то подозрительно.

И вообще, в последнее время вокруг меня происходят какие-то странные вещи. То мою картину украли, то в квартиру ввалился фальшивый инспектор Энергосбыта…

А теперь еще Роман… он тоже наводил разговоры на мою старую картину.

В чем же дело? Неужели в картине?

От этой мысли я даже остановилась на полдороге. Такого просто не может быть, кому понадобилась эта старая картина, двадцать лет она провалялась в родительской квартире,