Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе

— Может быть, имеет смысл с ходу, не откладывая, ехать на Тургеневскую, чтобы не упустить времени? — поделился я с Пиртахия. Он сразу же согласился.

— Разумеется, на квартиру Зубиной.

Владимир подался вперед, как гончая, идущая по горячему следу. Я тотчас же умерил его пыл:

— Мы в чужом городе. Не предупредив местных товарищей, мы не имеем права делать подобный шаг. — Кроме этих соображений, если говорить откровенно, меня удерживало и то, что встреча с двумя отчаянными бандитами нам, усталым, с дороги и плохо знающим обстановку, не сулила ничего хорошего.

— Не имеем права! — передразнил меня Владимир. Теперь это была сама решительность и энергия, от его недавних настроений не осталось и воспоминания. — А пока мы будем испрашивать себе по кабинетам права, их и след простынет... — Я видел, как нетерпеливо ерзал Пиртахия, как сверкали его медово-карие глаза, как потирал он ладони и облизывал пересохшие губы.

— А что, если они перебьют нас, как цыплят, — иронически проговорил я, — и некому будет в чужом городе проводить нас в последний путь.

Но Владимиру было не до шуток.

— Встретиться бы с ним лицом к лицу, а там — будь что будет. — Юношеская безоглядная отвага Владимира пришлась мне, откровенно говоря, по душе. Я видел, как он подталкивал в спину водителя: «Езжай, мол, чего раздумывать!». Шофер вопросительно поглядывал в мою сторону, чувствовалось, что он поддерживает Пиртахия. И тогда я сдался.

— Что ж, давайте проедемся по Тургеневской, посмотрим, что и как, уточним обстановку и отправимся дальше.

Шофер выключил мотор и вышел из машины. Владимир замер, словно бы заснул, — видно, боялся, как бы я не передумал.

Шофер разузнал у прохожих, в какую сторону надо было ехать, и вернулся.

«Газик» остановился в начале улицы Тургенева. Мы с Пиртахия вылезли из машины и медленно направились вдоль слабо освещенного тротуара. Владимир пошел вперед. Разглядев над железными воротами цифру девять, он остановился, заглянул в темный двор. Долго оставаться на безлюдном тротуаре было нельзя — нас могли заметить. Сойдя на мостовую, я подал знак Владимиру следовать за мной.

Высокая каменная ограда скрывала маленький дворик от чужих глаз. Настороженную тишину нарушало лишь журчание воды из небольшого фонтанчика. Я вошел во двор.

Огляделся. Налево от угла сияли два освещенных окна, свет белым прямоугольником падал сквозь застекленную дверь, отделенную от двора лесенкой в две или три ступеньки. «Второго выхода не должно быть», — отметил я и обернулся к Владимиру.

— Оставайся здесь, следи за дверью, — шепнул я.

Сквозь первое от угла окно я ничего не смог увидеть. Плотная занавеска скрывала комнату. Матовое стекло двери тоже было совершенно непроницаемо. Миновав входную дверь, я заглянул во второе окно. Оно было занавешено, но в одном углу занавеска зацепилась за что-то. Обрадовавшись удаче, я прильнул к стеклу. Комната освещалась небольшой лампочкой. На противоположной стене равномерно покачивалась тень. Приглядевшись, я понял, что это было отражение подвешенной к потолку колыбельки, раскачиваемой чьей-то рукой. Мне показалось, что для женщины рука была велика. «Ольга Зубина в прошлом году ждала ребенка от Саидова. Может, это он и есть», — мелькнула у меня мысль. Ничего удивительного, что отцовское чувство привело сюда Бориса, и теперь он сам убаюкивает сына или дочь.

У меня появилась отчаянная решимость: зайти в комнату. Времени для размышлений не было. Внезапность могла сказаться незаменимым союзником. Я сознавал, что поступаю неправильно, опрометчиво, но интуиция столько раз помогала мне в моей практике, что я и в этом случае решил довериться ей.

Выпрямившись, я уверенно направился к двери. Я чувствовал, что Владимир здесь, он следит за каждым моим шагом и в любую минуту готов прийти на помощь.

Я постучал.

— Войдите, — послышался густой бас. Я почувствовал легкий озноб, как бывает на охоте, когда приближается решительный момент. А сейчас мне предстояла встреча с опасными преступниками, которые ограбили собор, убили человека. Отплатить им за все было делом профессиональной чести.

Перешагнув порог, я нащупал в кармане револьвер и опустил предохранитель.

— Кого надо? — снова прогудел бас.

Передняя комната была пуста. Я направился к двери, которая вела в глубь квартиры. Нужно спешить, не дать им времени оправиться от неожиданности. Передо мной оказался плотный, коренастый мужчина, с черными усами и рассыпавшимися по лбу черными вьющимися волосами. «Борис Саидов», — пронеслось в голове.

Рука мужчины соскользнула с колыбели и медленно, неприметно для глаз стала красться к поясу. Он не сводил с меня глаз.

Напряженное безмолвие, воцарившееся в комнате, нарушалось лишь равномерным поскрипыванием вделанного в потолок кольца, к которому была привешена колыбелька.

Сначала я хотел как ни в чем не бывало спросить Ольгу Петровну. Но, увидев крадущуюся к карману руку и злой огонек, загоревшийся в глазах Саидова, я невольно отступил на шаг назад и выхватил револьвер.

Саидов был стреляным воробьем: убедившись, что дела плохи, он уронил руку на колено и на мгновение прикрыл глаза. Мне даже показалось, что я услышал скрежет зубов, словно из стены вытащили искривленный ржавый гвоздь.

Но Борис тотчас же пришел в себя, открыл глаза и, перехватив мой взгляд, устремленный на его руки, сжал их в кулаки. Но было уже поздно — я заметил, что на правой руке не хватает пальца, и убедился, — передо мной действительно тот, кого я искал.

Подняв револьвер на уровень его лба, я негромко, но решительно приказал:

— Руки на затылок!

Саидов вздохнул, переплел пальцы поднятых вверх рук и заложил за голову. Подчинившись моему приказу, встал и приготовился идти впереди меня к выходу. Как раз в эту минуту открылась дверь и в комнату вошел Пиртахия, — бездеятельное стояние во дворе было пыткой для него. Обыскав Бориса, он вытащил спрятанный на бедре с правой стороны «столыпинский браунинг».

Арестованный попросил разрешения переодеться и уложил в небольшой чемоданчик смену белья, полотенце, и кое-какие необходимые мелочи. Постояв с минуту неподвижно, он наконец вздохнул, словно разрешил какую-то сложную задачу, и обернулся ко мне:

— Ну, пошли.

— Пошли, — ответил я и знаком велел Владимиру остаться на месте. Когда мы уселись в машину, я спросил:

— Где Стась?

— Стась? — засмеялся Саидов. — Неужели вы воображаете, что я выдам сейчас же визитную карточку с последним адресом Стася! Его вам не видать, как собственных ушей.

Теперь надо было действовать без промедления.