Невыносимый - Аляска Ангелини

— Давай, детка, продолжай сдерживаться. Правильно, — мой темп нарастает, люблю, когда она слушается. Трудно сдержать лавину, которая так мощно накрывает тебя. Моя грудь поднимается, и я сжимаю бедра Дианы, толкаясь в нее еще несколько раз.

— Господин! — спазмы заставляют ее задергаться подо мной. И она сокрушительно кончает, сжимая меня изнутри.

— Хорошая девочка, — говорю я, опуская плеть на спину Дианы. Следы выглядят замечательно. Бл*дь, но те красные, с неровными краями… они спереди. Не на спине, где бы мне хотелось их видеть сейчас.

— Я собираюсь сделать эту ночь лучшей в твоей жизни, рабыня. Боже, ты дашь мне то, чего я хочу, а взамен — я подарю тебе что–то, о чем мечтают все сабы.

Я увеличиваю скорость и силу проникновения до тех пор, пока не понимаю, что она больше не в состоянии вынести. Мой член пульсирует, и я не задерживаюсь ни на секунду. Выхожу из нее и наблюдаю, как моя сперма толчками выстреливает на ее задницу, посылая через меня волны эйфории.

— Детка, как… — я вдыхаю долгожданный кислород, который обжигает легкие. Мои ноги трясутся, я отстраняюсь и вытираю сперму с ее покрасневшей плоти краем простыни. Второй рукой я освобождаю ее от удерживающего механизма и обнимаю, наблюдая за покачивающейся головой рабыни. Можно сказать, что мы разделили особый момент. Или разделим в ближайшее время.

Близость, когда она закована — для нее почти подвиг. Диана не в себе. Она прижимает ко мне головой с таким доверием, что у меня захватывает дух, это даже… заставляет мое сердце биться чаще.

— Подними свои руки.

Она поднимает их вяло, ей тяжело. Когда я сковываю запястья манжетами, девушка моргает. Это не займет много времени.

Одной рукой я глажу ее киску, а другой обвиваю талию, чтобы прижать и удержать около себя. Я начинаю размазывать ее соки от предыдущего оргазма, но меня не хватает надолго. Отстраняюсь от ее тела и несколько раз шлепаю по заднице. Боль почти невыносима. Она должна быть такой. Чем сильнее, тем лучше.

Я становлюсь между ее ног. Хватаюсь сначала за одно, а затем за другое бедро для поддержки. Она вскрикивает и дрожит от этих прикосновений.

— Тебе это нравится, детка? — я снова ее шлепаю, пытаясь игнорировать то, как в моем воображении она превращается из девушки в рабыню. Черт возьми, это становится слишком сложно. — Ответь мне, — требую я. Мой палец проскальзывает обратно в нее, и я погружаю его глубже, достаточно для того, чтобы заставить ее извиваться.

— Ответь на вопрос. Тебе это нравится? — я хлопаю ладонью по щеке. Не сильно, но достаточно, чтобы привлечь внимание.

— Да, Господин. Мне это нравится.

Ее слова заставляют меня остановиться, позволяя ей найти точку опоры. Плетка, зажатая в руке, заставляет работать мое воображение. Я замахиваюсь, позволяя ее змейкам соприкоснуться с поверхностью бедра рабыни. Диана широко распахивает глаза. Она пытается задержать дыхание, но с ее губ срывается стон и всхлип, пока она старается задержать дыхание. Я ударяю по второму бедру, не давая ей времени прийти в себя, и впиваюсь пальцами в ребра. Она сжимается от этого прикосновения, но не сдвигает ноги.

Мой член напряжен. Необходимость, продлить наш секс, видимо, становится приоритетом. Но я отодвигаю эту мысль. Трахнуться можно и в другой раз. Есть кое–что важнее. Только сейчас я не собираюсь прятаться от самого себя. После сегодняшнего вечера мне придется уйти. Держать себя на расстоянии от этой женщины, которая пошатнула мое мировоззрение. Которая заставила меня усомниться, кто я на самом деле.

Я снова заношу руку для удара и плеть огибает внешнюю сторону бедра, заставляя ее кожу сменить цвет под раскачивающейся лампой. Возвращаю свое внимание к другой ноге, а Диана поджимает губы в ожидании боли. Размахиваюсь сильнее и обрушиваю удар на ее задницу. Один раз. Второй. Третий. Ее реакция заторможена. Черты лица расслабляются под действием эндорфинов.

— Ах! — вскрикивает девушка, когда я продолжаю пороть и сжимать пальцами ее попку.

— Вот так, малышка. Почувствуй это. Бл*дь, позволь себе погрузиться полностью, — я разворачиваю рабыню к себе, наблюдая, как скользят манжеты, а ноги спотыкаются и подгибаются. Плеть приземляется на другой половине ее задницы, и она рыдает сильнее, чем должна. Оборачиваю руку вокруг тонкой талии, и проталкиваю пальцы в киску, поглаживая снова и снова. Для облегчения боли, я повторяю процесс. Наблюдаю. Запоминаю каждую секунду.

Глубокие, тяжелые вдохи заставляют ее грудь вздыматься, и я сжимаю сосок, спускаясь ниже. Мой палец проталкивается внутрь, но она не двигается. Я не останавливаюсь. Сильнее впиваюсь в сосок, и жду. Ничего. Когда ее голова безвольно заваливается на бок, на моих губах расцветает улыбка.

— Ох, рабыня, — я откидываю волосы со лба Дианы и разворачиваю лицом к себе. Ее полные губы приоткрыты, а широко распахнутые глаза смотрят сквозь меня. Она медленно моргает, что порождает во мне желание улыбнуться во все тридцать два зуба. И я делаю это. Бл*дь, я на самом деле, толкнул ее через край… отправил в мир фантазий. Счастлива. Да, она на вершине блаженства и все это благодаря мне.

— Добро пожаловать за грань, детка.

Глава 10

Диана

Шепот и горячее дыхание вырывают меня из темных закоулков беспамятства, вытаскивая из непонятного сна, который я не могу вспомнить. Покалывание почти смешивается с болью, и я хочу застонать от ощущения блаженства, в котором пребываю.

— Возможно, если ты останешься, то тебе здесь понравится. Я смогу позаботиться о тебе. Я думаю, что хочу, чтобы ты здесь осталась.

Шепот настолько тихий, что я не уверена, правильно ли расслышала его слова. Я знаю, что это Господин. Глубина его голоса возвращает мое тело обратно к жизни, заставляя возбуждаться снова и снова. Но в этом нет смысла, как и в нежности, которой наполнен его голос. Я чувствую, как состояние покоя покидает меня, когда приближается мой тюремщик.

События ночи возвращают меня назад, и я чувствую, как начинаю дрожать от воспоминаний. Прежде чем я успеваю собрать их воедино, что–то мокрое скользит по моему животу. Боль заставляет открыть глаза. Огонь расползается по ране, и я кричу, пока он удерживает меня в лежачем положении, прижимая ладонь к моей груди.

— Ш–ш–ш. Я просто тебя мою, рабыня. Ты в порядке. Я буду хорошо заботиться о тебе.

Я буду в порядке? Он позаботится обо мне? Он убеждает меня, будто спасет или исцелит от пагубного желания, но он тот, кто режет меня и покрывает синяками мое тело.

Давление на моей груди ослабевает, и я расслабляюсь, осматривая тускло освещенное помещение. Мы все еще в подвале, и я лежу на кровати, которую видела в дальнем углу. Большие железные столбы переходят в металлический навес, расположенный сверху. Мои веки закрываются, я не могу окончательно проснуться. Я осторожно позволяю себе начать вспоминать. Все кажется таким размытым, пока я не вспоминаю про манжеты. Я с трудом понимаю, как оказалась на кровати. Но… есть и другие вещи. То, как приятно меня ласкали, пытаясь успокоить. Вверх и вниз, именно так он успокаивающе поглаживал мою руку от плеча до кончиков пальцев. И шепот… конечно, большую часть этого я лишь представляю, а не помню. Ощущения, которые витают вокруг, покорили меня, особенно когда Господин гладил мою руку, но это не может быть реальным. Нет никакого шанса, что я могу поверить его словам. Я знаю лишь то, что это могут быть мои собственные фантазии. Поврежден ли мой разум? Может быть…

Я заставляю свои веки подняться, вспоминая, что услышала, когда впервые очнулась. Он хотел уберечь меня, по крайней мере, так он сказал. Этого достаточно, чтобы заставить меня запаниковать. Если он хочет уберечь меня, то он не позволит мне умереть. И даже если мне захочется жить, то это означает, что я никогда его не покину.

Его голубые глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем я обращаю внимание на мазь, которой он покрывает буквы. Мои предыдущие опасения исчезают, а на их место приходят новые. Наши имена должны быть вырезаны на коже друг друга. Бл*дь, кажется, мы друг друга пометили. Боже, что если это действительно случилось? Я хочу застонать, но все же не могу отрицать ту часть меня, которая с теплотой вспоминает все это и даже то, что произошло. И как он это воспринял? Был ли в ужасе от меня? Или я была как он? Я прочищаю горло, прогоняя следующие вопросы. Я не могу думать об этом сейчас. Он прав. Я не собираюсь оставаться здесь и дальше, чтобы беспокоиться об этом. В горле застревает ком. Я снова чувствую это пламя, которое только еще больше разгорается, и именно его с каждым днем мне все сложнее погасить.

— Господин? — мой голос в тишине хриплый и скрипучий.

— Да, рабыня?

Столько эмоций одолевают и словно проходят сквозь меня, и я не могу игнорировать тот факт, что мне все время хочется улыбнуться. Внутри я чувствую себя лучше. Как гора с плеч свалилась. Странное ощущение, которое я не могу объяснить. Неужели это связано с тем, что произошло?